Журнал «Вокруг Света» №08 за 1970 год
Шрифт:
Я снова в Тольятти. Но теперь я вижу его не со смотровой площадки, а иду по его улицам (показывают фрагменты проекта) от окраин к центру, и моим гидом в этом путешествии по незнакомому будущему городу служит свет.
Ворота в город. Посреди отливающей ночной синевой ленты шоссе, на фоне темного леса колышется развернутое знамя. Свет, падая на сотканное из алюминиевых полос полотнище высотой в 20 и протяженностью в 30 метров, создает впечатление движения. Знамя словно развевается по ветру навстречу бегущим в город машинам.
Каждое время ищет и находит свои средства, чтобы выразить себя. Мне вспомнились другие ворота в другой город. Тяжелые, каменные, узкие — для одной телеги, — с малым гербом торгового Таллина. Вечером они погружались в темноту, и, верно, лишь дозорный на орудийной башне Толстой Маргариты освещал факелом ночь. То был XVI век...
Серебристое пятно въезда в Тольятти
...Конечно, никогда римский светильник, древнерусский светец или люстры венецианского стекла не создавались только с практическими целями. Освещая дом, избу, боярский терем или дворец, они и украшали их. Но их свет был как бы дополнением внутреннего убранства и не выходил за те пределы, которые ему положено было обогащать. Сейчас световая архитектура интерьера начинает приобретать значение архитектурной идеи. Как, скажем, на московской станции метро «Кропоткинская», где мягко освещенные потолки, верхняя часть колонн подчеркивают строгость архитектурного замысла. Более того. Свет интерьера сегодня как бы раздвигает стены дома и выплескивается на улицу, «работая» и на световую архитектуру экстерьера, то есть площадей, проспектов и т. д. Застекленные и освещенные плоскости зданий, витрины магазинов, холлы гостиниц становятся непременными деталями вечерней улицы. Деталями функциональными и эстетическими одновременно.
Я на главной магистрали Тольятти. Густая весенняя синева вечера залила улицу. Ненавязчивые световые штрихи подчеркивают ее течение. Подсвеченные лоджии домов, вынесенные на тротуар рекламы, единый ритм фонарей, указателей, подсвеченные дорожки бассейна. Люди возвращаются с работы. Им не хочется спешить, как утром, бежать за автобусом, лавируя между машинами, и напряженно думать о том, что сегодня предстоит сделать за день. Они идут не торопясь, ощущая воздух весны, замечая распустившиеся за день листочки тополей. В этот час вечернего отдыха, отрешения от суеты дня взгляд — в зависимости от настроения — тянется к тем или иным цветовым пятнам, будь то тихий свет кафе, или теплые окна домов, или праздничные огни театра. А может быть, человеку просто хочется пройтись по темной аллее, где он может увидеть небо, да, ночное прекрасное небо, которое он видит в деревне, в поле, в лесу, но не замечает обычно в городе... Вечерняя архитектура должна ощущать состояние уставшего за день человека и создавать новые, свойственные именно темному времени суток аспекты восприятия. Дворец культуры и площадь перед ним, и фонтаны, и аллеи окутаны светом, цветом и звуком. Их языком площадь рассказывает о городе Тольятти. Тех, кто хочет вечерних зрелищ, сюда привлекает светящаяся, уходящая почти на 50 метров в небо башня. Светодинамическая, говорящая, показывающая башня. Оборудованная зеркалами и цветными пластинками, репродукторами, термометрами, фотоэлементами и т. д., эта башня каждые 15 минут сообщает о состоянии погоды (электронный мозг обрабатывает поступающие данные), передает последние городские новости, транслирует музыку, перемежая всю эту информацию светодинамическими эффектами.
...Природа сама подсказывает архитекторам мысль о сочетании светодинамических эффектов со звуком. Скажем, та же гроза. Вспышки молнии вырывают из темноты заснувший уголок природы. Спокойная вода, тихие деревья по ее берегам превращаются вдруг в драматический пейзаж: черные стволы на ослепительно белом фоне, корявые фантастические сучья, зловещие блики на воде. Раскаты грома еще более драматизируют, насыщают эту картину какой-то внутренней страстью. Гроза — это прообраз светозвуковых приемов в архитектуре. Не случайно, что именно наш век — драматичный, динамичный, насыщенный научными открытиями — вызвал к жизни новый вид синтетического искусства (вспомните светомузыку Скрябина), нашел для оформления городов новые средства художественного выражения — сочетание света, цвета и музыки, которое делает архитектуру созвучной понятию движения, созвучной настроению человека XX века.
Праздник света и музыки на фоне гигантской пирамиды Хеопса, когда лучи прожекторов расчерчивают черный купол небосвода, заставляя человека
мыслить масштабами вселенной; светомузыкальные представления в Версале, где тысячи людей впитывают удивительные картины, создаваемые светом на зеркале прудов; фасад Дворца конгрессов в Льеже, превращенный в световую стену-экран, на котором в соответствии с режиссерским замыслом меняются рисунок, форма и цвет световых пятен,— и каждый прохожий, остановившись на минуту, может домыслить эту картину; светодинамическая башня, оборудованная всеми источниками информации и регулярно вещающая в эфир, ставшая световой доминантой Льежа...Все это говорит о том, что сегодня развивается новое направление в архитектурной светотехнике, что идут напряженные поиски средств вечерней архитектуры города и что экспериментальный проект Тольятти не стоит в стороне от них.
Но вернемся на будущие улицы волжского города, чтобы побродить по его жилым кварталам, которые примыкают к главной магистрали. Мелькают витражи лестничных клеток, открываются в темноте вечера цветные интерьеры лестниц, неброско обозначают контуры домов подсвеченные балконы и лоджии. Похоже, что найти дом, куда тебя пригласили в гости, здесь не так трудно. Спокойные блики микрорайонов не забивают последней световой доминанты города — огней завода, за которыми простирается ночь и черное звездное небо. Полыхают светом застекленные стены цехов, предзаводская площадь украшена мощными светильниками, скрещенные лучи прожекторов высвечивают буквы — ВАЗ. Волжский автомобильный завод — сердце города, его мозг.
...Мне хотелось бы приехать в Тольятти через несколько лет и увидеть его реальные улицы, наполненные реальным вечерним светом.
Л. Чешкова, наш спец. корр.
У ворот в Тихий океан
Осень кончалась, но было еще сравнительно тепло и не очень дождливо. Наш лагерь, самый восточный лагерь аквалангистов, был разбит у выхода из бухты Провидения. В большой шестиместной палатке мы жили, в двухместной устроили лабораторию. Быт наладился быстро, и уже через два дня после приезда мы запустили компрессорную установку для закачки воздухом баллонов аквалангистов, проверили снаряжение и начали подводные погружения на самом краю земли, там, где встречаются Ледовитый и Тихий океаны, — в Беринговом проливе... Здесь, у побережья Чукотки, на подводные луга еще не погружалась драга исследователя, еще не спускался аквалангист.
Длина береговой линии нашей страны вместе с островами составляет многие тысячи километров, и везде водорослевый пояс зеленым ковром покрывает прибрежный склон, сотни морских растений, крупных и мелких, населяют богатые кислородом, прогретые и освещенные солнцем верхние слои воды.
Но света и тепла хватает не везде — на Беринговом море, например, лед сходит в начале июня и вода за лето успевает прогреться лишь дб плюс 2—3° С. Однако водоросли растут и там. Но какие? Как обилен и густ их покров?
Такой интерес к водорослям не случаен. В Японии, например, морская капуста — ламинария — национальное блюдо. Как считают специалисты, она играет немалую роль в том, что в этой стране не так распространены сердечно-сосудистые заболевания. Водоросли попользуют не только в пищевой промышленности, но даже в таких отраслях, как производство фотопленки, или в геологии — раствор из водорослей заливают в скважины, смачивая буры и уменьшая вязкость самых липких глин.
Подводный растительный мир таит в себе много еще не использованных возможностей. Под водой сосредоточена значительная масса растительности вашей планеты. От водорослей прямо или косвенно зависит существование всего живого мира воды...
...Первому погружаться выпало мне. Отплыв от берега на всю длину страховочного шнура — 100 метров, я просигналил и нырнул. Сначала холода не чувствовалось, вокруг была серо-зеленая дымка, постепенно переходящая в зеленоватый сумрак. На глубине 15 метров я очутился в «заколдованном кольце», а точнее — в «полом шаре»: вода и свет создавали этот оптический эффект. Куда бы я ни посмотрел, везде вогнутая стена сферы, за которой простирался мрак. Рассеянный свет проникал со всех сторон, но радиус видимости ограничивался 3—4 метрами. Я потерял ориентировку, крутясь в этой сфере, но, наконец, установив по капроновому шнуру, кусочек которого словно упирался в ту же темную стену, расположение берега, а по воздушным пузырям, идущим из автомата акваланга, — верх и низ пространства, продолжил погружение.