Журнал «Вокруг Света» №08 за 1988 год
Шрифт:
И наверное, архитектор прав. Ведь промышленная архитектура, по-своему выразительная, определяет облик нынешней Остравы, не похожий ни на какой другой город. Индустриальный город — в этом его своеобразие. А значит, надо не бездумно ломать здания, пусть и отслужившие свою производственную службу, а восстанавливать их, наполняя новым содержанием, возвращать обществу,— вот путь обновления старых промышленных центров. Думаю, не только в Чехословакии.
Сколько я ни ходил по Остраве, она не показалась мне многолюдным городом. Перед отъездом, около трех ночи (здесь говорят — утра) меня разбудили. Поеживаясь от холода, я вышел к остановке. Минута в минуту пришел трамвай, наполненный до отказа. Ночной город жил гораздо активнее. Отовсюду к остановкам спешили рабочие — пора было ехать к началу смены. Перед вокзалом
Но для коренных остраван жизнь немыслима без дорог к шахтам и домнам, без тяжелого, но почетного и необходимого труда, без сероватых от вековой угольной пыли домов, без «Каролины». Отказаться от этого можно, как заметил потомственный горняк Милан Шима, разве что на короткое время отпуска.
Острава
А. Тарунов, наш спец. корр.
Живущие у реки Пойтовоям
Вертолет шел вдоль западного берега Пенжинской губы. Места безлюдные. В иллюминатор видны песчаные обрывистые берега, русла пересохших речек, бурые сопки. Лесотундра. Далеко на востоке в синей дымке осталась Камчатка. Мы летим в Парень — маленький поселок на севере Камчатской области.
Наша группа — часть социально-демографической экспедиции Института социологических исследований Академии наук СССР — изучает демографическую ситуацию, проблемы социального и культурного развития народов Севера. В этот полевой сезон мы работаем на Камчатке, в Корякском автономном округе. Тревожные факты позвали нас в дорогу... Всесоюзная перепись населения 1979 года показала, что северные народы страны, а их насчитывается 26 — ханты, манси, ненцы, эвенки, эскимосы, чукчи, коряки и другие, почти перестали расти в численности. Дополнительные полевые исследования в различных районах Севера позволили выявить причину: постоянное из года в год снижение рождаемости при сохранении повышенной смертности и усиление этнической ассимиляции. Какой-то рецепт с пометкой «cito» («срочно») исследователи выписать пока затрудняются, но ясно, что если положение дел на Севере радикально не изменится в благоприятную для коренных жителей сторону, то через некоторое время прирост прекратится вовсе, и наши «малые» северные народы станут еще меньше.
Но почему нас заинтересовал именно Парень, старинный поселок береговых коряков? Дело в том, что проводившиеся у нас и за рубежом исследования показали: одна из наиболее заметных причин социально-демографического кризиса северных народностей — частые переселения их из одних поселков в другие, выселение из родных мест, подселение к другим общинам. За этим всегда следует разрыв общинных, социальных и родственных связей, трудности адаптации на новом месте, психологические депрессии, социальная пассивность, усиление пьянства, кризис семьи и, естественно, снижение рождаемости. Переселение обычно мотивируют нуждами развития экономики и проводят жесткими административными мерами. Не берусь судить, насколько всё это полезно для экономики, но для самих людей — это всегда социальная и духовная травма. Вспомним полную трагизма повесть Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Там все правда. Сейчас переселение национальных поселков на Севере стало редко. Но вот Камчатская область держится обычаев крепко. В 1983 году с побережья Пенжинской губы «убрали» поселок Рекинники, перевели людей на восточный берег Камчатки. Но его жители — а это в основном коряки-оленеводы — так и не смогли приспособиться к жизни на новом месте. Многие через несколько лет вернулись в полуразрушенный старый поселок и кое-как живут там. И вот теперь на очереди самый последний поселок на Пенжинской губе — Парень. Он уже давно «подготовлен» к ликвидации. Дело за согласием жителей, а они его не дают. Вот для того, чтобы на месте познакомиться со всем происходящим, мы и направляемся в Парень.
Пассажиры нашего вертолета — в основном уроженцы Парени, летят навестить родные места. Летят из тесноты и суеты Манил, самого крупного
поселка в Пенжинском районе. Кроме людей, в вертолете груз для магазина — два десятка ящиков с консервами из камбалы, минтая, кукумарии. Надоели, видно, пареньцам благородные лососи, гольцы и хариусы, водящиеся здесь в изобилии...Вертолет завис над поселком, сел. Мы вышли—и сразу окунулись в теплый зеленый мир. Высокие тополя и ивы, травы в пояс, цветы. Кажется, вот-вот зажужжит пчела. Как не похож этот кусочек земли на бурую лесотундру, что проплывала под нами! Поселок, несмотря на ветхость построек — а здесь ничего не строится и не ремонтируется уже более 15 лет,— удивительно быстро располагает к себе.
Что же такое нынешняя Парень, чем она живет сейчас? Нас, социологов, интересует не только день сегодняшний, но и вчерашний, и завтрашний. Можно ли понять демографическую ситуацию, не зная историю края, его природу, обычаи и верования народа? Наша задача состоит в том, чтобы добыть достоверные факты, осмыслить их и выдать полезные рекомендации. И тут нельзя пренебрегать ни изучением архивов и статистических справок, ни живым человеческим общением.
Мы сидим в маленьком, не больше охотничьей избушки, домике сельсовета и слушаем рассказы местных жителей. Они задают вопросы, упорно принимая нас за какую-то еще одну проверочную комиссию. Главный вопрос, который их беспокоит,— есть ли у поселка будущее? Председатель сельсовета Владимир Алексеевич Лыхьив говорит:
— Мы уже устали от всяких комиссий. В январе перед выборами приезжало начальство из района, с людьми не беседовали. В сельсовет не зашли. Только ходили по домам и говорили, что нас скоро выселят.
Видно было, что страсти по поводу переселения поселка накалены. Я спросил моих собеседников, что они знают о решениях, принятых в районе и округе по поводу их поселка, что знают о работе специальной комиссии Камчатского облисполкома, созданной для рассмотрения этого вопроса.
— Ничего не знаем,— ответил Лыхьив.—Нам говорят: «решение уже принято». Закрыть ваш поселок как «неперспективный». А почему неперспективный и почему решение принято без нашего согласия — этого нам никто не говорит.
Пришлось рассказать пареньцам о переписке, которая ведется по поводу их поселка между районными, окружными и областными организациями. С этими материалами меня познакомили в Петропавловске-Камчатском. Рассказал я и о письме заведующего отделом развития экономики и культуры народов Севера Совета Министров РСФСР Сергея Ивановича Балабанова в Камчатский облисполком с предложением отказаться от старой, изжившей себя политики «перспективных и неперспективных сел». Слушали с интересом. Потом посыпались конкретные вопросы.
— Почему у нас в магазине ничего нет? За крупными покупками ездим на лодках в Магаданскую область...
— А зачем тебе магазин, если зарабатываешь всего 50—60 рублей в месяц? — ответил спрашивающему кто-то из односельчан.
— Сетей совхоз дает мало и лимит на вылов рыбы тоже ограничивают. А мы могли бы ловить больше.
— Когда наконец приедет к нам зубной врач?
— Почему вертолеты к нам летают редко и нерегулярно? Бывает, что упадет с неба неожиданно, пока люди прибегут — уже кого-то высадили и улетели, ничего не спросив и не взяв никого.
— Почему шкуры лахтаков у нас забирают в манильскую пошивочную мастерскую, мы могли бы и сами все шить...
— Мало железа на кузню привозят. Пусть бы заказывали больше ножей, мы бы делали.
Почему, почему... Сто тысяч «почему». Впрочем, ответов люди даже не ждали, просто хотели высказаться. Мы побывали в конторе отделения совхоза, амбулатории, школе, детском садике — и везде те же тревоги, те же рассказы. Постепенно картина прояснялась. Но, чтобы она стала понятна и читателям, придется вернуться к тем дням, когда мы собирали материал по району, лежащему на реке Пенжине.
Пенжинский район Камчатской области, или, как говорят еще, Охотско-Камчатский край. По площади он вполне сравним, например, с Рязанской или Московской областями. Население всего 5,4 тысячи человек, из них 1,8 тысячи аборигены края — коряки, эвены, чукчи. Районный центр — поселок Каменское. По притокам реки Пенжины расположились поселочки оленеводческих совхозов — Оклан, Аянка, Слаутное, Таловка. У устья Пенжины стоит поселок Манилы, южнее на Пенжинской губе — Парень. Вот, пожалуй, и все.