Журнал «Вокруг Света» №08 за 2007 год

Трудности перевода

Аутсорсинг вообще и IT-аутсорсинг в частности не панацея от всех проблем. Программирование — дисциплина творческая, и, для того чтобы обеспечить хоть какую-то взаимозаменяемость сотрудников (текучесть кадров в аутсорсинговых компаниях традиционно велика), необходимо прикладывать совершенно невероятные усилия в области менеджмента, как внешнего, со стороны заказчика, так и внутреннего, со стороны аутсорсинговой компании. И далеко не всегда стоимость этих дополнительных усилий оказывается меньше, чем полученная выгода от экономии на заработной плате программистов и снижения затрат на поддержание инфраструктуры.

Перевод любого проекта в аутсорсинговую компанию начинается с этапа «передачи знаний». К сожалению, команда программистов не может сразу начать работу над незнакомыми задачами из совершенно незнакомой ранее области деятельности (IT-аутсорсинг используют компании из самых разных отраслей, от банковской и нефтегазовой до авиакосмической и лишь в сравнительно редких случаях — собственно IT). Сначала ей необходимо передать сумму знаний, уже имеющихся в компании заказчика. Поэтому в первые несколько месяцев заказчик, как правило, отправляет свою проектную команду к представителям исполнителя, и они согласовывают заранее определенные цели проекта и способы их достижения. Проблема заключается в том, что команде исполнителя можно передать ответы на вопросы, «что» и «как» нужно делать, но очень редко это получается с вопросом «зачем», относящимся к стратегическому видению проекта и к общей корпоративной культуре. Проектная команда заказчика, возможно, была объединена общими ценностями компании и точно знала, зачем этот проект нужен. Команда исполнителя знает лишь то, что проект должен быть закончен, срок его завершения и объем оплаты — а это все-таки менее эффективная форма мотивации.

Есть и менее масштабные, но также важные проблемы. В теории индийские компании смогли выбиться в лидеры аутсорсинга в том числе потому, что в Индии очень многие знают английский язык (наследие британского колониального прошлого) — в процентном соотношении больше, чем в России или Китае. Но на практике тот английский язык, которым пользуются индийцы, весьма и весьма специфический, и понять его с первого раза непросто. Существуют и другие проблемы коммуникации. Автор статьи одно время работал в российской аутсорсинговой компании и по телефону общался с индийскими коллегами по проекту (это распространенная практика, когда один и тот же проект дается сразу нескольким компаниям, такая ситуация диверсифицирует риски, но еще больше усложняет задачу менеджмента), и решение одного важного технического вопроса заняло целый час — вчетверо дольше, чем если бы программист находился в соседней комнате и хорошо знал английский язык. Кроме того, часовой пояс, в котором расположен Бангалор, радикально отличается от часовых поясов Лондона, Москвы или Сан-Франциско. К чести индийцев надо сказать, что они адаптируются к ситуации, и многие офисы аутсорсинговых компаний Бангалора работают по лондонскому или нью-йоркскому времени — бурная деятельность в два часа ночи выглядит странно, но чего не сделаешь для успешного бизнеса?

Немало вопросов вызывает и кадровая проблема. Индийские программисты берут количеством, качество и опыт часто оставляют желать лучшего (исключения, разумеется, существуют, но они и стоят дороже). Бывает и так, что решение передать проект на аутсорсинг в компанию, уровень программистов которой недостаточен для его успешного завершения, может привести к потере десятков миллионов долларов. Для того чтобы хоть как-то оценивать аутсорсинговые риски, компании сертифицируются на соответствие стандартам управления качеством (из которых самый распространенный для IT-проектов — стандарт CMM американского Университета Карнеги—Меллона). К сожалению, стандарты управления качеством сертифицируют по большому счету качество менеджмента компании, а не компетентность программистов (которую очень тяжело, но часто совершенно необходимо оценивать), но и это помогает — как уже говорилось, на менеджмент в аутсорсинговых проектах всегда ложится колоссальная нагрузка.

Несмотря на все эти трудности, популярность аутсорсинга не падает. Компании, которые уже не первый год в бизнесе, накопили ценный опыт преодоления коммуникационных, кадровых и управленческих проблем. И они используют его, насколько это возможно, чтобы сохранить свою конкурентоспособность. Они знают — от их индивидуального процветания зависит процветание всей отрасли.

Александр Темерев

Александр Темерев

Болливуд: королевство грез

В Бомбее, в отличие от Лос-Анджелеса, нет холма, на котором возвышалась бы над городом крупная надпись «БОЛЛИВУД». На дорогах нет табличек с указателями проезда к заветным воротам. Почти 20-миллионный город, до краев заполнивший собой полуостров вокруг бомбейской бухты — Ворот в Индию, — живет, словно не замечая, что в нем «производят» мечты всей Азии.

Поэт и сценарист Джавед Ахтар сказал, что Болливуд — это особый штат Индийской республики, существующий в параллельной реальности — в воображении. И это так — Болливуда не видать, он скрыт повседневной жизнью города, как горы затоплены утренним туманом. Наружу торчат лишь щиты уличной рекламы — с них смотрят на бегущих внизу горожан небожители — богиня любви Айшвария Рай, теперь лицо L’Oreal, любимец земных женщин Шакрукх Кхан, поигрывающий мускулами воитель Салман Кхан и, наконец, мудрый Амитабх Баччан, «Биг Би», владыка болливудского Олимпа.

Это даже не реклама. Боги милостиво разрешили погреться в лучах их славы безделушкам в виде часов, духов, драгоценностей, страховых полисов, показывая нам, что и небожители порой спускаются на землю, чтобы порадоваться простым человеческим удовольствиям, как это делали Вишну и Брахма — задолго до изобретения целлулоида.

Где он, знаменитый Болливуд, выпускающий 800—900 фильмов в год — в три раза больше, чем Голливуд (уступая лишь нигерийскому Нолливуду), с трехмиллиардной зрительской аудиторией? Повсюду и нигде.

Есть студии, есть огромный обнесенный забором «Фильм-сити» — город декораций — в северной части Мумбая, но это все лишь точки, где снимается кино, места эпизодического появления операторских групп. Болливуда как некоего определенного места в бывшем Бомбее не найти. Все разбросано и скрыто. Студии есть, но заперты. Режиссеры в отъезде. Виллы актеров спрятаны в элитном квартале, обнесенном глухими стенами. Костюмы актрис прекрасны, но шьются к съемке и испаряются после нее. Массовка собирается внезапно, как флэшмоб, и так же мгновенно распадается на молекулы, когда эпизод отснят. Студента-иностранца перехватит агент, и наутро тот будет сидеть под пальмой полковником в пробковом шлеме, но уже вечером растворится в переулках Колабы. Болливуд сам состоит из той же материи снов, которые он производит. Протянешь руку — и увидишь только тень на полотне, мираж, игру света на собственных пальцах…

Вот он, мумбайский (постарому — бомбейский) Киноград, пестуемое государством Царство движущихся картин для детей и взрослых

Под флагом фантазии

…Бродячий точильщик ножей припарковался напротив Центрального вокзала Бомбея, у фасада старого кинотеатра Capitol. Хитрая конструкция: над рулем велосипеда вращается круглый оселок, педали приводят его в движение, из-под стали вырываются искры. В кармане фартука — сверкание связки выправленных кухонных ножей. Наточит — и нет его, ищи-свищи. А над его головой, над ножами простирается афиша киноленты: Wounded («Раненый»).

Пряча камеру в чехол, я вошел в фойе. Судя по афише, типичный «масала-муви»: микс из боевика и мелодрамы, где всего понемногу — такие понятны и без субтитров. Аккуратная, типично индийская очередь: каждый прижат животом к спине предыдущего, все спокойны в своей цепочке. Темнолицый юноша, за которым я встал, все время оборачивался на непривычную пустоту на лопатках. Кажется, я единственный дал крупную бумажку в 50 рупий (доллар) — остальные несли в кулачках истерзанные десятки и мелочь — целая гора белых, словно насаленных, монет возвышалась перед солидным, в роговых очках, билетером, похожим на кондуктора из экранизации Жюля Верна. Юный контролер — в желтом мундире и при фуражке — приветливо кивнул, отодрал угол моей фиолетовой бумажки и пошире отодвинул крашеную-перекрашенную раздвижную решетку.