Журнал «Вокруг Света» №09 за 1979 год
Шрифт:
Не однажды, пробираясь сквозь тугайные заросли, выходили мы к лежкам шакалов и видели спокойно спавших детенышей. Шакала называют трусливым, но он не труслив, скорее осторожен. А на острове его никто не тревожит...
Как-то шакалы так обнаглели — это случилось в голодную зиму, — что целой стаей преследовали зазевавшуюся дворняжку с базы, и пришлось Николаеву выручать ее из беды. По ночам они очень шумливы — отчаянно воют, лают, тявкают, плачут почти человеческими голосами. Николаев поведал мне узбекскую притчу. Пришли к древнему человеку два шакала. Одного из них человек приласкал — получил собаку. Другого прогнал — шакал остался шакалом и теперь не может забыть обиды...
Забредает на остров и гепард — красивая длинноногая кошка с желто-пятнистой окраской. Тот самый гепард, которого в древности специально дрессировали,
Когда перебираешься с северной оконечности острова к югу, сразу резко меняется пейзаж. Вместо высоченного тростника редкие кустики солянок, саксаула. Чувствуешь вдруг, как сквозь подошвы сапог проникает жар песка. Но пустыня не мертва.
Вот в двух шагах от тропы остановилось большое серое чудовище, похожее на ящерицу, сердито раскрыло пасть и дергает длинным хвостом. Глаза, словно пуговицы, навыкате, а живот раздулся, как барабан. Я уже знал, что это варан, «крокодил пустыни». Знал также, что он не столь безобиден, как некоторые думают: забирается иной раз в фазаньи гнезда и пожирает яйца. Выглядит он вроде бы неуклюжим, а носится по барханам, как заведенная модель крокодила, со скоростью сто пятьдесят метров в минуту. Чабаны его всегда недолюбливали: случалось, он кусал овец. Впрочем, «касаль» — большой варан — считался у кочевников и полезным: они верили, что если высушить и истолочь голову варана, а потом выкурить ее, то она исцелит от недуга...
Заповедник на Арал-Пайгамбаре начинался с того, что здесь создали экспериментальный питомник для полувольного содержания ядовитых змей и получения яда гюрзы, очень нужного медикам. Сейчас на острове живут песчаная эфа, туранская гюрза, кобра, гадюка, щитомордники, змеи-стрелки, мирный водяной уж, полоз. Николаев не раз предупреждал: «Ходите по острову — смотрите под ноги». Змея действительно может оказаться на каждом шагу. И у каждой свой норов. Степная гадюка норовит удрать, а щитомордник скручивается в клубок, шипит, раскрывает пасть, обдает тебя противным запахом, он вдвое крупнее гадюки и будто составлен весь из поперечных колец розового и коричневого цвета. И, конечно, опаснее гадюки: живое чувствует на расстоянии по теплу тела; придави нечаянно или толкни его — уж тут он не промахнется. А змеи-стрелки, если их потревожить, исчезают в какую-то долю секунды. Они тоже ядовиты, но для человека не опасны: зубы у них находятся очень глубоко, у самой гортани, — не укусить...
Ночным сторожем зовут в заповеднике кобру, которая днем обычно сворачивается в кольца. Как-то Николаев потревожил змею длинным шестом, и из клубка тотчас вынырнула небольшая головка с капюшоном и стремительно стала ввинчиваться вверх. Кобра делала стойку...
Мне рассказывали, что змеи кусают человека только в порядке самообороны и редко нападают сами. Когда дороги человека и змеи пересекаются, пресмыкающееся уходит первым. В девяноста случаях из ста укушенный бывает виноват сам — либо забыл об осторожности, либо намеренно причинил змее обиду (это все равно, что, скажем, наступить кошке на хвост). И не нужно верить очевидцам, за которыми якобы гналась змея: такого не бывает. Скорее веришь в обратное — человек гонится за змеей...
В Средней Азии ежегодно отлавливается около пяти тысяч змей. А сколько еще просто уничтожается... Взрослая змея выводит шесть-девять детенышей, но лишь два-три из них достигают такого возраста, когда могут размножаться. Грустная, прямо скажем, картина...
А между тем в последние годы открыты новые широкие возможности применения в медицинской практике змеиных ядов. Алтайским ученым, например, удалось получить из яда песчаной эфы редчайший фермент, с помощью которого обнаруживаются скрытые дефекты свертываемости крови. До сих пор считалось, что такой фермент содержится лишь в яде австралийского аспида-тайпана. Научились широко использовать
и яд гюрзы, и яд щитомордника.В Термезе я познакомился с Абдурахманом Мамаджановым — одним из немногих, кому по государственной лицензии поручей отлов пресмыкающихся. Его наставником и учителем был старый змеелов Мусурманкул Исламов. Они много раз ходили вместе за змеями — на Пайгамбар и в Шерабадскую долину, в пески Хаудага и к Мачаю. Говорят, что змеелов, как и сапер, ошибается лишь однажды. Исламов тоже ошибся один раз — и умер от укуса змеи. В день его похорон почтальон принес заказ на отлов большой партии гюрз. Простившись с учителем, Абдурахман собрал рюкзак и ушел в Шерабадскую ст«пь. С тех пор он каждую весну — вот уже почти три десятка лет — отправляется в пустыню за змеями. Он знает все их повадки, все лежки, умеет точно и ловко ухватить змею за шею и оторвать от земли. Когда у змей возьмут яд, их снова выпускают на волю. Где, как и сколько отлавливать змей, ученые решают, советуясь с такими незаменимыми специалистами, как Мамаджанов. На Пайгамбаре, например, отлов сейчас приостановлен. До поры до времени, конечно...
Остров Арал-Пайгамбар считают прекрасным естественным полигоном для исследования законов и явлений природы, своеобразным «барометром» окружающей среды, который очень чутко реагирует на любое в ней отклонение, будь то изменение водного режима реки или погоды. Официально остров был объявлен заповедником в 1960 году, а до этого находился на попечении Термезского зоопарка и служил ему базой для разведения и отлова живых экспонатов. Бывший директор зоопарка Георгий Николаевич Максимов как раз и явился инициатором создания заповедника. А возглавить его довелось инженеру-лесоводу Федору Ивановичу Николаеву. Наблюдателями в заповеднике стали Аман Аралов и Рустам Каримов, зоологом — Рустам Нарзуллаев, ботаником — Менгзиё Сафаров. Есть еще сторож — Алексей Пономарев. Все они много лет живут вдали от города и вообще вдали от -людей, оставаясь наедине с ядовитыми змеями и опасными хищниками, не чувствуя, впрочем, от всего этого особенных неудобств и не заботясь о личной выгоде. Уже много лет — и тоже изо дня в день — пишут они летопись заповедника: как ведут себя обитатели острова, и сколько их, и как отзывается островная флора на недобрые шутки Амударьи: остров, если так можно сказать, едва ли не каждый день меняет свои очертания — растет в одном месте и уходит под воду в другом. По весне, проводив на север зимовавших в заповеднике птиц, начинают очередную перепись своего «населения», а потом — наблюдения и работа, и снова наблюдения, прежде чем сделать какой-то уверенный вывод...
«Арал-Пайгамбар» означает в переводе «Остров отшельника». Наверное, и впрямь они чуточку похожи на отшельников, эти люди. База заповедника — старомодный флигель с крылечком, три небольшие комнаты. В комнатах — по две железные кровати, стол, два стула, полка с книгами, чучела птиц и зверей, аптечка с сывороткой, радиоприемник и... телевизор (есть свой движок). В крохотных сенях ведра с водой, керосинка, кухонный столик, накрытый клеенкой. Ничего, жить можно... Главное — есть любимое дело, интересная работа, а все остальное приложится.
В стороне от базы — развалины кишлака, жители покинули его в шестьдесят третьем году, когда убрали с острова ферму, и в осевших дувалах ютятся теперь одни лишь змеи. Место это уже поглотили тугайные джунгли. Как и мавзолей Пайгамбара, к которому давно не расчищают троп. На острове живет легенда о том, что сподвижник Магомета — Пайгамбар, умирая в древнем Термезе, завещал похоронить его на середине Аму. Правоверные были в замешательстве, но все-таки волю его выполнили. Как только опустили тело Пайгамбара в воду, начал подниматься из реки остров (по-тюркски — «арал»)...
Я возвращался в Термез с Пайгамбара и думал о Николаеве и его соратниках. Человек, долго проживший в лесу, в пустыне, познавший их тайны, невольно будет проявлять внимание ко всему живому, что окружает его, и у него появится чувство ответственности перед природой. Прокладывая себе тропу, он не будет топтать цветы и не будет чувствовать свое превосходство над оленем, змеей и паучком; и если уж оказался он на самой высокой ступени развития по сравнению со всеми живыми существами, то это вовсе не значит, что природа принадлежит ему и что он ее властелин и может повелевать ею как вздумается. Человек должен понимать зверя, тогда и тому и другому найдется место на земле, и вся земля тогда будет вечно землей, море — морем, а небо — небом...