Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Журнал «Вокруг Света» №09 за 1979 год

Вокруг Света

Шрифт:

Но как же они, наверное, будут скучать, эти ребята, если соберутся отсюда надолго, как будут томиться по озерной своей красоте и воле, по этой вот завидной возможности взять и под шутку, под настроение отправиться к соседям на другой остров, чтобы догуливать у них короткую майскую ночь. Или уж это закон такой, что в молодости каждый должен поблуждать и поскитаться по чужим краям и углам, чтобы потом нежданным отрезвлением вдруг схватила за сердце боль по родной пяди земли, небрежно покинутой?..

И мне хотелось им вслед сказать, попросить: может, вы все-таки останетесь здесь, ребята? Или и Белов скоро сделается пустынным, как темнеющий сейчас в миле от него угрюмый, без единого огонька, Талабенец?

IV

В Старом Изборске, уже на выезде, когда миновали открытый каменный карьер, как же пожалел я, что не было

со мной фотоаппарата! Наверху, на краю карьера, стояли два штабеля недавно наколотого плитняка, свеженького, светло-охристого. И как раз за штабелями, за голубой дымкой изборской котловины, медленно проплывала сейчас гора Жеравица и седые, чуть размытые очертания крепости на ее крутизнах. Ей-ей, в этом моем снимке не было бы натуги и надуманности, потому что добывать камень, строить из него — для сегодняшних изборян дело такое же естественное, как и для их предков, которые когда-то шесть с лишним веков назад из подобных же плит воздвигли на Жеравице неприступную многобашенную твердыню. По какой улице от крепости ни пойдешь, возле какого двора ни остановишься, картина везде сходная: жилая изба рублена из дерева, все же остальное — ее фундамент или подклеть, скотный двор с амбаром, задняя стена двора и передняя, с арочными воротами и с арочной же калиткой, — сложено из местного изборского известняка. Иногда в кладке глухой стены амбара увидишь два-три валуна с обтесанным «лицом» — точь-в-точь как валунные вставки в древней крепостной стене. Но особенно восхищают арочные дуги ворот и калиток. Каменщик тут как будто упражнялся: а не забыл ли он прадедову науку? Нет, не забыл. Плиты по дуге уложены веером, лучеобразно. Именно таким способом выкладывали сводчатые перекрытия храмов, больших палат, въездных ворот в башнях, каменных подземных ходов.

Казалось бы, какая теперь-то надобность строить крестьянский двор так мощно, по-крепостному? Видимо, наследственное дарование постоянно, из колена в колено, ищет нового применения. Не присутствует ли в неискоренимой строительной привычке (хозяйственные помещения из плитняка строят, кстати, и в других районах области) еще одна грань псковской натуры, нуждающаяся в словесном определении?

Постоянство, устойчивость поведения, поступка — кажется, так можно было бы назвать это свойство. Скажут, пожалуй, что оно не только псковское, что найдется в нашей стране немало мест, где живут люди и более консервативные (в хорошем смысле слова) по духовному складу своему. Что ж, возможно, и так. Но мне издавна уже приглянулось постоянство псковичей, и до сих пор не перестаю ими любоваться.

Помню, лет двадцать тому назад, в первое утро свидания с Псковом, вышел я на берег речки (не знал еще, что зовется она Псковою) и долго смотрел, как женщины на том берегу полощут белье — подумать только: в самом центре областного города! Две в реке полоскали, а одна чуть повыше, я сначала не мог догадаться, в чем именно, но потом разглядел, что там ключ бьет, образуя что-то наподобие копанки, и темной лентой стекает вниз. (Живых ключей и по сей день множество по берегам Псковы и Великой здесь, в черте города.) А потом еще одна женщина спустилась к воде от двухэтажного дома, с ведрами на коромысле и, зайдя по колени в реку, наполнила их старинным ловким движением, не снимая коромысла с плеч, медленно побрела вверх. Каким-то нерушимым покоем повеяло тогда от этой картины.

И вот снова солнечное утро, зеленые ивы и ветлы Запсковья, и женщины возле тех же купелей, со жгутами чистых рубашек и маек в тазах, а по соседству с ними старик в ботфортах снимает уклейку с крючка, только немного выше по течению построен водосброс, да на мосту через Пскову заметно прибавилось тряски и грохота от машин, да стены и башни Крома выросли почти вдвое, обновленные реставрацией, а так все то же и все так же белоснежно сияет над заводями Псковы плывущая куда-то Троица.

Сегодня, как и в давние времена, от центра Пскова до любой из его окраин можно легко и быстро дойти пешком, и до вокзала тоже, и до аэропорта. Но как и прежде, сегодня здесь не любят ходить по городу очень быстро, спешить, торопиться. Кажется, здесь еще незнакомы близко с суетой — хронической болезнью века урбанизации. И это постоянство также нравится мне в псковичах.

Такой уж у них, похоже, норов, закалившийся в переменчивости исторических обстоятельств: стоять на своем твердо. Постоянство в труде, в искусстве, в навыках и привычках, вплоть до мелочей быта, без которых тоже жизнь — не жизнь, и видное за всем этим постоянство

в чем-то более значительном: в охранном стоянии на краю родной земли, в выносливости исторической, в терпении многовековом, в том, что даром не дается, что требовало и требует жертв немалых, — какая поучающая, восхищение вызывающая черта!

Но одного восхищения мало. Тут желательно и ответное чувство — благодарности и признательности. Сегодня многие десятки тысяч людей со всей нашей страны посещают псковскую землю ежегодно, и подлинную радость испытает тот, кто успел сделать это не наспех.

Ю. Лощиц. Фото А. Маслова

Дело о пропаже солнечных пятен

Если вам доведется побывать в Институте астрофизики и физики атмосферы Академии наук Эстонской ССР, вас непременно поведут в фойе актового зала, чтобы показать единственное в этом сугубо научном учреждении произведение искусства: карту звездного неба, выложенную из морских камешков.

Включишь подсветку — и перед тобой, словно диковинные, распушившие хвост птицы, предстанут гигантские спиральные галактики с потухшими квазарами в центре. А совсем рядом уютно расположилось солнце. В самом центре нашего дневного светила зритель видит пытливый глаз и некий вопросительный знак...

Не будучи знатоком, я не возьму на себя смелость судить о художественных достоинствах панно. Но, проходя мимо него чуть ли не каждый день, я часто ловлю себя на одной и той же мысли: как важно нам всем, независимо от возраста и рода занятий, не терять свежести взгляда! Мне кажется, что автора панно М. Рауд не подвела художественная интуиция. Мало того, что в центре галактик она поместила как раз в ту пору, около пятнадцати лет назад, открытые квазары — и по сей день, пожалуй, самые поразительные тела Вселенной. Ей еще удалось предвосхитить огромный, недавно вновь вспыхнувший в науке интерес к Солнцу и глубокую озадаченность астрофизиков, которые вот уже с десяток лет бьются над загадкой солнечных нейтрино, этих неуловимых частиц нашего светила.

Ведь если верны наши представления о природе ядерных процессов, высвобождающих энергию в недрах Солнца, то испускаемая при этом лавина элементарных частиц — нейтрино — почти мгновенно пронизывает толщу звездного вещества, устремляется в мировое пространство, и часть неизбежно попадает на нашу планету. Увы, предпринимавшиеся до сих пор попытки зарегистрировать поток нейтрино приводили к неудовлетворительным результатам. А тут еще, словно бы для того, чтобы усугубить драматизм ситуации, советские астрофизики обнаружили, что Солнце, ранее считавшееся своего рода эталоном надежности и стабильности, на поверку оказалось периодически пульсирующей звездой — оно словно бы дышит с частотой сокращений примерно десяток пульсаций в сутки (1 См.: «Вокруг света», 1976, № 11.).

Словом, открытия последнего десятилетия дают богатую пищу для размышлений: а все ли основное и главное мы знаем о Солнце, в особенности о его прошлом?

Нисколько не сомневаясь в том, что фундамент современной физики Солнца устоит перед напором новейших открытий, мы тем не менее можем спросить себя: а разве должно все сложное многообразие наблюдаемых явлений укладываться в прокрустово ложе физической теории, какой бы совершенной и хитроумной она ни была? И разве не логичнее считать, что Солнце — этот огонь, вспыхнувший около 5 миллиардов лет тому назад, во временных интервалах в сотни и тысячи лет должен проявлять закономерности, о которых мы сегодня только начинаем догадываться?

И тут самое время вспомнить об одном, казалось бы, давно погребенном в архивах науки событии.

...В 1893 году Уолтер Маундер, заведующий солнечным отделом королевской Гринвичской обсерватории, рылся в старых книгах и журналах и сам отказывался верить своим находкам. Выглядело так, будто астрономы в течение многих лет упускали из виду архиважную истину: Солнце не являлось стабильной и предсказуемой звездой! Если бы Маундер мог принять прочитанное им на веру, это означало бы, что Солнце претерпело существенное изменение в сравнительно недавнее время. В частности, старые записи показывали, что до 1715 года в течение семидесяти лет на Солнце... не было пятен! Да и других признаков активности тоже. Если это и вправду случилось, то, как понимал гринвичский астроном, последствия могли быть самыми серьезными, и не только для астрономии, но, возможно, и для самого климата планеты, а значит, и для будущих условий жизни на Земле...

Поделиться с друзьями: