Журнал «Вокруг Света» №09 за 2007 год

— А педагогами ваши ученики часто становятся? Они вспоминают, как сами здесь учились?

— Непременно, естественно. Сегодня в самых лучших колледжах Америки преподают тренеры из числа наших выпускников. А по всему миру их еще 150. Вообще, согласитесь, если у вас есть 500 взрослых учеников и 1 000 детей, с которыми постоянно работаете вы и ваши коллеги, — это означает, что вы оказываете серьезное влияние на теннисную жизнь мира. И я стремлюсь оказывать — через студентов — как можно больше такого влияния, эмоционально, профессионально. Кстати, как вы думаете, почему русские достигли такого успеха в теннисе? Это говорит о менталитете родителей. Они учат сыновей и дочерей работать на одну цель — все силы посвятить одному делу с малолетства и не отклоняться с выбранного пути. Они начинают учиться с самого раннего возраста — и с тех пор не отпускают из головы и «из мышц»: «буду теннисистом!» В Америке такого нет. Здесь очень много возможностей, и ребята порой теряются в них.

— В будущем году у Академии юбилей — 30 лет со дня основания. Есть ли что-нибудь, чего вам пока не удалось сделать?

— Я очень хотел бы распространять свои знания и опыт по всему миру. Совсем скоро мы планируем наладить электронное обучение. Это значит, что на нашем сайте можно будет получать консультации по начальным занятиям, по покупке инвентаря, по методике тренировок. К тому же мы собираемся устроить специальные стажировки для тренеров. Раз в месяц по десять человек из самых разных концов света станут приезжать в Академию для того, чтобы изучать наши наработки. Кроме того, я часто выступаю в крупных университетах с рассказами о теннисе и о своей жизни. В общем, скучать не приходится.

— А как проходит совместное обучение детей из разных стран? Нет ли проблем на почве разности языков, религий, обычаев?

— У нас их практически не бывает. Хотя бы в силу строгой дисциплины — мы сразу отслеживаем и пресекаем безобразия подобного рода. Вообще, в Академии уникальная обстановка — во всех отношениях…. Люди во всем мире хотят сделать свои академии — а вот не получается! У нас самые лучшие условия, погода, люди — между прочим, многие из них работают со мной все 30 лет! И, наконец, есть еще один уникальный фактор — мой характер. Такого больше ни у кого нет! Я должен быть един во многих лицах и с каждым находить какую-то свою особенную манеру разговора и работы на корте. И пока это мне удается — все у нас будет в порядке.

Скромность, очевидно, не самое яркое качество Ника Боллетьери, и компенсирует этот факт, пожалуй, лишь безупречная самоирония, которую Ник так тщательно маскирует в разговоре. А вот его сотрудники и соратники по поводу босса иронизировать не настроены, напротив, говорят о нем «с придыханием» и, кажется, неподдельной симпатией. Габриэль Харамильо, вице-президент и, собственно, директор теннисного направления, очень внимательно отвечал на уже известный вам вопрос о Хогвартсе:

— Конечно, Ник напоминает волшебника Дамблдора, руководящего Хогвартсом. Ведь он добрейший человек, а к тому же — удивительно артистичная натура. Он скорее не ученый, а художник — это определение ему больше подходит. С кем бы он ни работал, ко всем подходит индивидуально. А ведь среди теннисистов очень много людей, что называется, с неустойчивой психикой. Возьмите наших выпускников — Андре Агасси, Марию Шарапову. Попробуйте с любым из них поработать без учета их личных… особенностей.

— А где вы берете педагогов? Ведь это сложнейшая профессия, особенно детский тренер-педагог?

— По большей части из числа наших же бывших студентов беру. Многие из них работают у нас долго, по многу лет. (В среднем срок работы преподавателя в Академии — 18 лет. — Ред.). Они после учебы у нас еще успевают закончить, как правило, какой-нибудь крупный университет, а потом возвращаются к нам уже с дипломом о высшем образовании.

— А игроки-профессионалы, которые ранее учились в Академии? Часто ли они посещают альма-матер с мастер-классами?

— Некоторые… вот у нас часто бывают Иван Лендл и его соотечественник Петр Корда. Иван обычно выбирает человек двенадцать студентов, ужинает с ними и рассказывает о стратегии тенниса. Это так и называется — «Ужин с Лендлом».

Взгляд из России и на Россию

Еще одна любопытная беседа состоялась у нас с Юлией Кашеваровой, россиянкой, бывшей теннисисткой и тренером, работавшей в свое время с очень сильной нашей спортсменкой Верой Звонаревой. Юлия в Академии не преподает — лишь живет поблизости и воспитывает дочку, учащуюся здесь. По общему мнению мамы и Ника, 16-летнюю Марию Мох ждут великие дела.

— Как-то раз мне пришлось приехать на Открытый чемпионат США, и один из спортивных телеканалов пригласил меня на программу о русских теннисистках. Там был и Ник — и между делом предложил мне с дочкой «погостить» в Брейдентоне месяца полтора. А потом дочь получила стипендию Академии — и вот уже два года как мы здесь.

— И как вам кажется, когда ребенок живет и занимается у Боллетьери постоянно, это способствует тренировочному процессу? — я ждал однозначно положительного ответа. Но мама-тренер ответила, что называется, по существу:

— Зависит от того, в какой группе ребенок занимается и с кем.

— Но в принципе разве не хорошо такое «погружение» для будущего теннисиста? Независимо от того, кто его учит?

— …Дело в том, что когда постоянно находишься в каком-то одном месте, кажется, что мир им и ограничивается. А он не заканчивается — в мире масса и других теннисных центров и теннисистов, на чью игру и профессиональное развитие не мешало бы посмотреть, чтобы знать, как твои будущие соперники растут, продвигаются...

— А разве ваша дочь не участвует в турнирах своего возраста?

— В том-то и дело, что нет. Она играет только с одноклассниками по Академии. Чтобы участвовать в общих соревнованиях, которые проходят по всему миру, нужны специальные спонсоры, а их и близко не видно.

— Но разве статус ученика Боллетьери не обеспечивает достаточного «товарного вида», чтобы привлечь их?

— Как когда… — вздохнула Юля с некоторой усталостью.

— Ну ладно, — я решил слегка изменить русло беседы. — А вы сами как оцениваете уровень тренерской работы Ника и его команды? Я имею в виду массовый уровень, а не целенаправленную работу по подготовке звезд?

— С массовым уровнем здесь все прекрасно! Смотрите, сколько народу — корта свободного не найти! Есть даже листы ожидания, причем в них полно русских, за последние годы их стало даже еще больше. Но это ведь связано с бешеной рекламой — люди, в том числе и у нас, постепенно узнают об Академии и стараются привезти сюда детей. — Только с рекламой — и больше ни с чем?

— Я считаю, что уровень тенниса в России и Москве — очень серьезный, пусть в России и нет академии такого масштаба, — ответила Кашеварова дипломатично и твердо.

— Ну а помимо тенниса, как тут обстоят дела с обычной школой? — Есть, конечно, свои классы — прямо тут, на академической территории. Есть еще две школы поблизости — туда детей развозят автобусами. Можно проходить школьную программу по Интернету. Но многие «наши» все учебные дела оставляют на потом и сдают все экзамены дома, уже в России, — так легче.

— Но вашей-то дочке пришлось бы слишком долго ждать, я полагаю?

— Мы попробовали «походить» в школу по Интернету — но это очень тяжело, почти нереально, там ведь никто ничего не заставляет делать, нет никаких экзаменов, принадлежишь сам себе, и в результате ребенок ничего и не делает. Тут рядом колледж — туда Маша теперь и ходит.