Журнал "Вокруг Света" №1 за 2006 год

Когда появились мощные аграрные империи — на территории Месопотамии и в долине Нила, — торговля стала развиваться стремительными темпами. Прибавочного продукта эти страны производили очень много, а избыточное продовольствие надо было обменивать на железные изделия, ткани и т. д. Но торговцы все равно вызывали у правителей империй и их крестьянского населения недоверие. Посудите сами. Обычные подданные работают на земле, платят подати, подчиняются местным правилам и установкам. А торговцы? Перекатиполе. Сегодня они здесь и платят подати, а завтра? В этой подвижности и экономической неподконтрольности правителям чудилась угроза того, что эти люди со временем могут стать неподвластными. Такое отношение властей вынуждало торговать в аграрных обществах преимущественно людей, лишенных земли, не состоящих на военной службе, принадлежащих к иным этносам, как правило, непонятных чужаков. Это порождало цепную реакцию — к торговцам с недоверием относилось и крестьянское население аграрных империй.

Интересно, что на Руси пренебрежительное отношение к купцам появилось только со времени татаромонгольского ига. Объяснение простое — именно тогда, после проведенной завоевателями переписи населения, была введена круговая порука при уплате налогов. А торговца, как личность, не привязанную к земле, а потому способную избежать уплаты налога, стали побаиваться. С «круга»-то все равно возьмут все, что положено. До этого вполне положительным персонажем был Садко — заморский гость. А он кто? Купец.

Торговать удобнее всего было по морю. Но как раз моря-то древние аграрные империи побаивались — не умели защищать морские границы и потому отдавали другим самые ценные, с точки зрения современного человека, прибрежные земли. К тому же религии многих аграрных империй запрещали, например, разводить огонь и готовить пищу человеку, находящемуся в море. Почему? Потому что страшно было поджечь лодку: они не оставались в море более одного светового дня, закрывая для себя тем самым возможности длительных путешествий, открытия новых рынков и дополнительного обогащения.

Морских путешественников, не отличавшихся мирным нравом, оседлые народы боялись вполне оправданно. На первых порах торговлю тесно связывали с пиратством. Было известно, что торговали «народы моря» — финикийцы, позднее греки. Но определить на глаз, кто приплыл — коммерсант или пират, было весьма не просто. Не гнушались пиратством и в гомеровской Греции, где, кстати, тоже с большим недоверием относились к торговцам. Не потому ли, что эти занятия часто совпадали? Нам памятен пример Одиссея, который знал ремесло пирата не хуже корабельного дела. Гомер об этом рассказывает так:

Ветер от стен Илиона привел нас ко граду киконов,Исмару; град мы разрушили, жителей всех истребили.Жен сохранивши и всяких сокровищ награбивши много,Стали добычу делить мы, чтоб каждый мог взять свой участок.(Одиссея, IX, 39—42)

Все эти навыки мыслились в Афинах классического периода как «гражданская доблесть», присущая свободному человеку. Вместе с тем они не были равноценными: пиратское ремесло пользовалось среди афинян некоторой привилегией. Занятие разбоем у Гомера не умаляет величия славных героев. Одиссей грабит всех подряд и, даже вырвавшись из грота Циклопа, не забывает прихватить «козлов тонконогих и жирных баранов» (Одиссея, IX, 464). Ничуть не лучше и Менелай, который, по словам Нестора, будучи отнесен к берегам Египта, действовал там «медным» способом и возвратился домой, «богатства собрав, сколь могло в кораблях уместиться» (Одиссея, III, 312). Да и сам Нестор оказался не без греха. Растроганный встречей с Телемахом, старец вспоминает о тех временах, когда в кораблях, предводимых «бодрым Пелидом, мы за добычей по темно-туманному морю гонялись» (Одиссея, III, 105—106, стр. 217—218).

Важной особенностью торговли в древности стало то, что ею занимались инородцы — люди, пришлые в то или иное государство. Им было легче договориться между собой, выработать единые правила поведения. Ну и обмануть своего сородича, человека, принадлежащего к замкнутой, немногочисленной группе, считалось как-то уж совсем неприлично. К тому же иноземцы не были связаны установленными ранее традиционными нормами обмена.

В этом смысле показателен пример расселения по миру армянских купцов, приводимый Фернаном Броделем в книге «Игры обмена». Он пишет, что они усеяли своими колониями все пространство Ирана, очень рано прошли всю Индию, особенно от Инда до Ганга и до Бенгальского залива. Торговали они и на юге, в португальском Гоа. Купцы перебирались через Гималаи и достигали Лхасы, откуда совершали торговые поездки на расстояние более 1 500 километров, добираясь до самой китайской границы. Но, замечает Бродель, в Китай они почти не проникали; любопытно, что и Китай и Япония оставались для них закрыты. Очень рано армянские торговцы промышляли на испанских Филиппинах. Встречались они и в огромной Турецкой империи, где проявили себя боеспособными конкурентами евреям и прочим купцам.

Далее, продолжает автор, «продвигаясь в Европу, армяне объявились в Московской Руси, где им удобно было создавать свои компании и сбывать иранский шелк-сырец, который от обмена к обмену пересекал русскую территорию, добираясь до Архангельска (в 1676 году) и до соседних с Россией стран. Армяне обосновывались на постоянное жительство в Московии, вели по ее бесконечным дорогам транзитную торговлю, добираясь до самой Швеции, куда они со своими товарами попадали также и через Амстердам. Торговые операции армянских купцов охватили всю Польшу, и более того — Германию, в частности лейпцигские ярмарки. Они появятся позже в Нидерландах, в Англии и во Франции. В Италии, начиная с Венеции, армянские купцы вольготно устроились с первых лет XVII века и участвовали в том настойчивом вторжении восточных купцов, которое было столь характерно с конца XVI века. Еще раньше они оказались на Мальте. Нужно ли говорить, что не всегда их встречали с радостью? В июле 1623 года консулы Марселя писали королю, жалуясь на нашествие армян и наплыв кип шелка. То была опасность для коммерции города, так как, утверждали консулы, «нет в мире нации более алчной, нежели сия; люди, имея возможность продать эти шелка в великом городе Алеппо, в Смирне и иных местах и там получить честную прибыль, тем не менее, дабы заработать несколько более оной, приезжают на край света note 1 и ведут столь свинский образ жизни, что большую часть времени едят лишь траву note 2 ».

Note1

разумеется, в Марсель

Note2

то есть овощи

Торговые сети еврейских купцов тоже простирались по всему миру. Их успехи были куда более древними, нежели армянские достижения.

Изгнанные из Испании и Сицилии в 1492 году, а из Неаполя в 1541-м, эмигранты разделились: одни направились в исламские страны Средиземноморья, другие — в государства, прилегающие к Атлантике. В Турции — в Салониках, Бурсе, Стамбуле, Адрианополе — еврейские купцы в XVI веке накопят огромные состояния как негоцианты и откупщики налогов. Португалия, которая будет терпеть евреев у себя после 1492 года, оказалась исходной точкой для рассеяния другой большой группы. Амстердам и Гамбург были излюбленными пунктами, куда устремлялись пытавшиеся быстро разбогатеть купцы. Нет никакого сомнения, что они способствовали расширению голландской торговли в направлении Пиренейского полуострова как в сторону Лиссабона, так и в сторону Севильи, Кадиса и Мадрида, а также в направлении Италии, где издавна сохранялись активные колонии — в Пьемонте, Венеции, Мантуе, Ферраре — и где благодаря этим еврейским колониям в XVII веке заново заблистает богатство Ливорно.

Другой успех евреев будет подготавливаться медленно, и творцами его станут странствующие торговцы Центральной Европы, и первый его расцвет наметится с триумфами «придворных евреев» в княжеской Германии XVIII века. А в Германии, значительно утратившей свои капиталистические кадры во время кризиса Тридцатилетней войны, создалась пустота, которую в конце XVII века заполнила еврейская торговля, подъем ее стал видимым довольно рано, например, на лейпцигских ярмарках. Но великим веком ашкенази станет век XIX с сенсационным международным успехом Ротшильдов.

Античная триада

Первые две составляющие известной средиземноморской триады — оливки, виноград и пшеница — растут на менее плодородных, более каменистых почвах, чем земли Междуречья или Египта. Пшеница может расти и там, и там. Поэтому не случайно северная граница распространения античной цивилизации совпадает с северной границей произрастания оливок и винограда. Всеми этими продуктами можно было торговать. Их не умели возделывать в других населенных землях. Эти замечательные продукты стали основой античной цивилизации греческих городов-государств.

Одновременно грекам удалось — на первых порах даже без выделения специального сословия воинов — организовать самооборону от вражеских набегов. Они совместили роли крестьян и воинов, научились совместно принимать и исполнять решения. Именно в Древней Греции возник некий прообраз частной собственности. Торговец в этих землях стал человеком уважаемым, ему покровительствовал бог — Гермес.

Средиземное море вокруг Греции чрезвычайно удобно для мореплавания: изрезанная береговая линия, тихие бухты, отсутствие приливов-отливов, возможность плыть на большое расстояние, не теряя из виду берег (это было очень важно до момента изобретения компаса). Перевозки грузов по морю и сейчас намного дешевле сухопутных. А тогда их стоимость позволяла вовлечь в оборот всевозможные товары для всех слоев общества — не только предметы роскоши, как впоследствии произошло с караванной торговлей.