Журнал «Вокруг Света» №10 за 1980 год

24.02.78. Поднялся попутный ветер. Он гонит нас к югу. Мы на шестнадцатом градусе северной широты с минутами, а вход в Аденский залив — на пятнадцатом. Пора сворачивать к юго-западу, срезать угол, а то не пришлось бы потом ползти вполветра.

Покончив с обедом, все остались за столом. Норман и Детлеф принесли навигационные карты, Норрис — кинокамеру. Тур открыл совещание и попросил штурманов изложить свои соображения.

Слово взял Норман. Он сказал, что мы движемся по кривой, которая выведет прямо к цели: течение у берегов Африки поднимет лодку в более высокие широты, а потому сейчас надо зайти пониже — запастись пространством для маневра.

Тотчас обнаружилось, что единства взглядов у наших навигаторов нет. Детлеф доложил: на немецких картах течение, на которое надеется Норман, не показано.

Спор шел о том, что заботило и меня и Карло, — пора или не пора закруглять дугу. Тур старался примирить спорщиков, говоря, что разница между 240° и 250° (именно о десяти градусах шла речь) не так уж велика. И тут Норман, неуступчивый Норман, догматик Норман, доказал, что жизнь на «Тигрисе» его чему-то научила.

— Если курс 250° поможет моим оппонентам стать счастливее, то не возражаю.

25.02.78. Разговаривал сегодня с Туром. Он удивлялся покладистости Нормана и признался, что никак не ожидал этого, думал — штурман настоит на своем. И Карло, со своей стороны, вел себя деликатно. Мы определенно добреем.

Я согласился: у нас сейчас неплохой микроклимат.

— Ты, конечно, заметил — мы перестали нервничать по мелочам, прекратились подначки и насмешки. Теперь уже не бывает так, что вахтенный ждет по часу, пока подменят, и приходит к пустому столу. И, прежде чем взять добавку, каждый предлагает поделиться.

Тур радостно кивал: модель мирного сосуществования оказалась жизнеспособной...

«Тигрис» горит

...Мы услышали шум мотора. По правому борту — очень низко и на большой скорости — к «Тигрису» приближался самолет. Он прошел бреющим полетом над самой мачтой. Все мгновенно бросились за камерами. «Снимайте незаметно!» — кричал Хейердал: самолет был противолодочным разведчиком с французскими опознавательными знаками. Он трижды облетел нас и скрылся в направлении Джибути.

Прострекотал вертолет — военный, американский, за ним другой — французский, тоже военный.

Выскочил из-за горизонта «мираж», спикировал на «Тигрис», взвыл форсажем на высоте трехсот метров и взмыл свечой. Норман, бывший летчик, не удержался от аплодисментов: «Великолепно, браво, пилот!»

Особой радости, конечно, мы не испытывали.

Конкретная политическая обстановка была нам неизвестна. Ясно одно: несмотря на напряженность, нам надо где-то пристать.

Две страны соглашались дать нам приют. В Народно-Демократическую Республику Йемен мы могли идти хоть сейчас, но это был бы крайний вариант: Аравия нам все же не годилась, для завершения путешествия требовалась Африка. Значит, в соответствии с планом — Джибути. Во всяком случае, как промежуточная остановка, на которой сможем оглядеться и что-то решить. ...Зажгли на мачте мигалку: надвигалась ночь. Под крупным дождем «Тигрис» медленно втягивался в залив Таджура (на карте Аденского залива он как щербинка). Слева вдали сиял огнями Джибути, справа — фонари города Обок. Они ближе, чем им полагалось быть: зюйд-ост, пусть и слабый, прижимал нас к противоположному берегу.

Скользнули мимо тенями эсминцы: один, второй, третий... Не обратили на штатскую букашку ни малейшего внимания.

В шесть утра показалась яхта. Мы подали на нее канат, подаренный «Славском», спустили грот — на диво четко, со щегольством бывалых мореходов: даже сами поразились своей сноровке.

Открылся порт, и мы поняли, что попали не куда-нибудь, а на военно-морскую базу. Корабли, рассыльные катера и десантные боты, плавучие доки... Все серое, стальное, устрашающее.

Официальных торжеств по поводу нашего визита никто не устраивал. Пришвартовались у стенки, где нам указали, и гостеприимный норвежский консул забрал нас к себе. Вымылись у него по очереди в ванне. Стали размещаться на постой.

Фешенебельные отели нам были не по карману. Трое — Хейердал, Карло и Герман — поселились в небольшой гостинице, шестеро — в местном спортклубе, в кирпичных одноэтажных домиках-бунгало.

Меня с Норманом Бейкером пригласил в свой дом Петрос Рейсян, армянин по национальности, здешний старожил и коммерсант. Он торгует запасными частями к автомобилям, а душу отводит в радиолюбительстве.

Рейсян давно знаком нам по эфиру. Едва курс «Тигриса» лег на Джибути, он вызвался представлять здесь наши интересы. Посредничал между нами и Би-би-си, помогал фрахтовать яхту.

Нам было хорошо у Петроса. До того хорошо, что мучила совесть: катаемся как сыр в масле, а ребята, обделенные, на отшибе. На следующий день мы попытались во имя солидарности перебраться в бунгало, но темпераментный Петрос устроил скандал: «Обижаете, да? Обижаете?!!» Кроме того, обнаружилось, что не так уж ребята мыкаются в своих домиках — у них там и кондиционеры есть, — и мы перенесли вещички обратно.

То, что мы с Норманом оказались вместе, обоих радовало. Я в который раз убедился: Норман наедине совсем не тот, что в лодке, — крикливый, упрямый, амбициозный, когда в его адрес трудно не злословить. Он обезоруживающе искренен, наивен и незащищен.

За исключением Хейердала нет, пожалуй, в экспедиции человека, для которого плавание значило бы больше, чем для Нормана Бейкера.

Ради «Тигриса» он круто изменил жизнь, на полгода бросил свою строительную контору, поставил на карту благосостояние семьи и, естественно, хотел крупно выиграть. Думал о паблисити, о бестселлере, о лекционном турне. И дабы все это блестяще осуществилось, усиленно старался обеспечить путешествию успех.

Карло как-то сказал: «Норман из тех, на ком можно вешать бирку: «Made in USA». На нем прямо-таки написано: «Мы — американцы, мы всемогущи, а если ветер дует не с той стороны, так это не мы виноваты, а он, ветер».

Излишнее старание порой вредит. Тот, кто стремился выверить каждый шаг, неминуемо спотыкается чаще. Впрочем, так ли часто Норман спотыкался? Да, неудачи с парусом... — но ведь радиосвязь, главное, держалась надежно, и в любую намеченную точку мы приходили, в общем, точно и в срок. Я, например, горжусь умением — своим и Карло — вязать узлы, но идет ли это в сравнение с работой Нормана, сложной и повседневной?

А характер — что ж... Характер есть у каждого...

Утром 30 марта я пришел на «Тигрис». Залез в хижину и увидел Эйч-Пи. Он сидел и о чем-то размышлял.

— С чего начнем? С проверки веревок?

— Вряд ли мы в этом теперь нуждаемся. Похоже, что завершили экспедицию здесь.

Я не понял. Как это «завершили»?

— Ни один порт нас не принимает. Не могут гарантировать безопасность.

Позже, вспоминая, я спрашивал себя: было ли услышанное мною неожиданностью? Нет, не было. Изумление, растерянность длились секунды. В сущности, мы ждали того, что произошло.

Мы отправились в гостиницу, где остановился Тур: там он назначил команде встречу. Прошел условленный час, но капитан не появлялся: он был на приеме у президента Джибути.