Журнал «Вокруг Света» №10 за 1980 год

Прозрачность была идеальной. Сначала выросли валуны, покрытые зелеными и бурыми водорослями, потом пошли камни поменьше. На них плясали солнечные блики. Рядом носились стайки кефали. За камнями угадывались крупный песок и галька. Показалась бровка каньона. Наклон дна резко увеличился, хотя глубиномер показывал всего шесть метров. Откос был настолько крутым, что удивляло — как на нем вообще может держаться галька. Казалось, что материал находится в состоянии предельного равновесия, тронь — и пойдет вниз лавиной.

Осторожно скользили Меншиков и Андреев над откосом, едва подрабатывая ластами. На глубине 22 метра прозрачность уменьшилась. Муть нависала пеленой и как будто слоилась. Чуть ниже вода снова стала прозрачной, хотя и очень холодной. Вдруг Андреев тронул рукой Меншикова, обращая внимание на высокую гряду в каньоне. Она напоминала кита, лежащего головой в сторону моря. Это было неожиданно. Батиметрический план показывал, что в этом месте должен быть просто ровный крутой откос. Неведомо, как и когда она появилась. Ее длина была около 50, ширина — 15—20 метров.

А за грядой шла пропасть. Завороженно смотрели ученые вниз, туда, где склон исчезал в холодном мраке. Хотелось пройти дальше, заглянуть в эту бездну. Но там начиналась запретная зона. Глубиномер показывал 41 метр: воздух был на исходе.

На обратном пути встретился полузасыпанный песком дубовый ствол. Когда-то дуб рос высоко в горах, лавина или половодье притащили его в Бзыбь, река вынесла в море. Здесь, намокнув и отяжелев, он опустился на дно, а потом подводные течения унесли могучее дерево в каньон.

Меншиков заглянул под его ствол и увидел редких теперь на Черном море горбылей. Рыбы метнулись к корням. Неожиданно из-за коряги, как сторожевой пес, вылетел полутораметровый катран — черноморская акула. На большой скорости он устремился к человеку и вдруг замер. Обычно катраны, встретив водолаза, не меняют направления, полагая, что они у себя дома. Но на этот раз катран остановился в метре от маски и озадаченно уставился на аквалангиста. Морда акулы была так близко, что Володя отчетливо видел полуоткрытую пасть, острые, злые глаза. Несколько секунд длилась эта дуэль взглядов. Чтобы не спугнуть акулу, Володя перестал дышать. Первый испуг хищницы прошел, страх и удивление сменились любопытством. Катран медленно описал круг, как бы изучая столбик воздушных пузырьков, и нехотя удалился... Потом начались будни. Появились молодые помощники — океанологи Михаил Гуджабидзе и Тимур Шубитидзе. Оба прошли «школу» Меншикова и уверенно помогали в работе. Как только позволяла погода, группа отправлялась к «Акуле». В каньоне до глубины 40 метров не осталось ни одного необследованного участка. Маркировались все заметные предметы — стволы деревьев, крупные валуны. По изменению их положения судили о движении наносов. Перед каньоном и на его склонах океанологи забили в грунт около шестидесяти стальных трехметровых стержней. Соединив капроновым шнуром их концы, они как бы создали двухкилометровый маршрут водолазного промера. По нему после каждого шторма повторно измерялись изменения дна.

Детально обследовав каньон, ученые усомнились — так уж ли виновата «Акула» в размыве пляжа?

«Акуловеды», которые изучали этот морской овраг раньше, ежегодно списывали на его долю около 80 тысяч кубометров пляжеобразующего материала. За шесть лет наблюдений Владимир Меншиков лишь один раз отметил исчезновение песка в каньоне, да и то в объеме лишь 15 тысяч кубометров. В остальные же годы происходило постепенное накапливание материала. В целом рельеф дна оставался неизменным. Результаты наблюдений не подтверждали выдвинутых ранее обвинений.

Когда рождается собственная гипотеза, трудно оставаться к ней объективным. Мучило сомнение: материал может уходить в каньон в шторм, не оставляя следов в его верховьях. И Меншиков пошел на риск, решив обследовать русло «Акулы» во время шторма.

Тщательно и долго отрабатывалась методика этого небезопасного эксперимента. Разрешение на него было дано только с учетом тренированности Меншикова, его опыта работы под водой. Когда все было учтено и предусмотрено, Володя после нескольких попыток вошел в штормовое море.

Он сразу попал словно в ночь. Быстро работая ногами, начал удаляться от зоны прибоя. Тьма не рассеивалась. Он поднес ладонь к лицу, но не увидел ее, хотя было еще неглубоко. Обычно, находясь под водой без движения в тишине и невесомости, он чувствовал покой и легкость, невозможные на воздухе. Но теперь он не испытывал этого чувства. Беспокойство и напряжение владели им. Он не видел, но ощущал бушующее море.

В первые секунды погружения его энергично приподнимало и опускало, мотало из стороны в сторону. Как-никак шторм достигал силы в «пять баллов с хвостиком». Но скоро эти перемещения настолько уменьшились, что не отвлекали внимания. Жаль, что нельзя было рассмотреть показания глубиномера, а также проследить, как меняется скорость вдоль берегового течения по глубине. Он его попросту не ощущал. Получалось как в поезде: там реагируешь лишь на ускорение, торможение, толчки, а самого движения после набора скорости уже не чувствуешь. Отсутствовало и чувство глубины.

Володя спустился в намеченный район и остановился. Тут его внимание привлекли странные, повторяющиеся звуки, будто где-то самосвалы сгружали гальку. Он попытался определить направление и догадался, что эти звуки рождались от перемещения гальки волной, бегущей вдоль берега.

Затем Меншиков продолжил погружение. Чем ниже он опускался, тем меньше ощущались волновые течения. Наконец стали заметны цифры на глубиномере. Стрелка показывала 20 метров. С облегчением Володя двинулся дальше. И внезапно обнаружил, что еще ниже был покой, абсолютный штиль, словно нигде и не было никакого шторма.

Вот это состояние на глубине и хотел установить ученый, решив посмотреть на дно во время шторма... Приехав в Пицунду, я тоже хотел посмотреть и понять, что испытывал Меншиков, когда погружался. Но море вышвырнуло меня как щенка. А ведь, когда работал Володя, волнение было не три балла, и волна была круче, и била крепче, и злей дул ветер...

Полученные результаты были неожиданными. Если «Акула» в действительности не так «агрессивна», как предполагалось, то, видимо, нельзя говорить и об активности других каньонов, ведь они располагаются значительно дальше от берега. Но куда же в таком случае исчезают наносы?

Оставался еще предустьевой каньон, куда песок и галька могли перемещаться не волнами, как в другие каньоны, а переноситься речной струей в половодье. Теперь предстояло проверить его. Либо все потери наносов связаны с этим каньоном, либо... каньоны невиновны и количество выносимого рекой обломочного материала на самом деле меньше, чем это предполагается. Подводные исследования были перенесены в предустьевую зону реки Бзыби.

Приходилось ли кому видеть горную реку, устье ее в половодье? Это стремительный, дьявольский, бурлящий бег воды бурого цвета вровень с берегами. Вместе с галькой, песком, илом несутся коряги и стволы вывороченных деревьев. Кричит, стонет река... А в нее надо погружаться. Речной поток срывал снаряжение. Войти в воду можно было, только крепко держась за закрепленный трос. Нужно было обследовать дно, брать пробы грунта, осматривать ловушки наносов, снимать показания с вырывающихся из рук приборов. И все в абсолютной темноте...

Эти уникальные наблюдения продолжались три месяца. От начала до конца половодья.

На следующий год они были повторены. Меншиков установил, что речная струя не в состоянии переместить гальку и песок в каньон. Значит, и предустьевой каньон не виноват? В ходе дальнейших исследований выяснилось, что количество выносимого рекой обломочного материала, который идет на восполнение пляжей, почти в четыре раза меньше, чем считалось ранее.

Так были «реабилитированы» каньоны Пицунды. Но чтобы доказать правильность своих выводов, Меншиков должен был найти истинную причину размыва берега.