Журнал «Вокруг Света» №10 за 1988 год

Сомосовцы захватили Эстели 22 сентября. Мы отступили. Леонардо остался на кладбище в Эстели навсегда.

Меньше года прошло, и мы победили — оба. В моем доме висит в шкафу одежда, в которой погиб Леонардо и в которой я воевал до победы, чтобы он остался во мне навсегда. И стоят там большие желтые ботинки Леонардо, в которых я еще год проходил по горам, а на руке у меня и сейчас простенькие часы, которые я не променяю ни на какие другие в мире. Это часы Леонардо, а мои остались там, с ним. Вот оно как было. Вот как есть. И поэтому я и тревожусь за Рауля, меня поймут те, кто знает цену утраты.

Перед победой мы долго не виделись с Раулем. Но как встретились потом! Как отгуляли мою свадьбу! Правда, то проклятое ранение все же подпортило радость, но мы оба остались живы, революция победила, мы встретились, и жизнь впереди!

Правда, впереди была война, но мы об этом тогда не знали.

Время идет, Раулю давно не семнадцать, он уже не мальчик, но все такой же пылкий и горячий. Прошел уже сам изрядно, предан революции, убежденный боец. Вот разве что чересчур горячий. Потому я тревожусь за него, хотя он уверен в себе, воюет давно, смел. Но еще так юн, он может ошибиться и подставить себя под пули. Я не думаю, что могу погибнуть сам, потому что готов к этому, как и каждый из нас. Но переживать смерть близких, родных —: это страшно.

Сейчас у нас идет война, но мы все равно победим, что бы ни творили рейгановские инструкторы, как бы ни бесились цэрэушники.

Вот уже и правительство Гондураса потребовало, чтобы «контрас» убирались с его территории. Это большая победа. Неизвестно, как оно будет дальше, но это — большое международное событие.

Контрреволюция ринулась в бой. Уже полгода мы не видимся с Раулем, потому что воюем в разных частях, и даже ему я точно не скажу сейчас, что делаю, в какой части служу, потому что... Потому что военная тайна — это военная тайна.

Разведку надо вести днем, а еще лучше — на рассвете. Это я усвоил еще с партизанских времен. Да, собственно, все наши знали об этом. На рассвете мы и двинулись в сторону аэродрома, в долину реки, с обеих сторон укрытую горами.

Густые лесистые участки тянулись по высокому склону нашей стороны и продолжались на пологом гондурасском берегу. Когда мы подобрались поближе, то заметили, что на верхушках самых высоких деревьев закреплена, закрывая часть поляны, огромная буро-зеленая маскировочная сеть. Со стороны горы она выглядела сплошными зарослями, опускающимися до самой воды. Под нею и располагался миниатюрный аэродром — объект нашей атаки.

Для начала требовалась разведка. Ларго, он командовал нами, передал по цепи приказ разделиться на две группы и двигаться с разных сторон — в обхват. Мы рассыпались полукругом, метрах в пяти-десяти друг от друга. Я повел своих слева, Ларго — справа.

Засекли шесть часовых: четырех со стороны гор, откуда шли мы, по одному — с флангов. Со стороны реки охраны не было. От поляны с аэродромом до реки было всего метров сто. Вдоль берега росли невысокие кусты. У каждого самолета — там их стояло четыре — своя охрана. Здесь же выкопаны блиндажи, развешаны гамаки: по-видимому, обслуживающий персонал самолетов и охрана ночевали здесь же. На территорию базы «контрас», за полтора километра отсюда, Маркой тоже послал разведку.

Следующей ночью предстоял бой, и до тех пор было приказано отдыхать.

Отдохнуть перед операцией никогда не мешает. Я даже немного поспал. Это не всегда удается, а на этот раз, хотя задание было ответственное — а может, именно поэтому,— меня вдруг сморил сон. Когда разбудили, даже немного стыдно стало: командир группы, а сплю как мальчишка.

Двинулись мы несколькими группами.

Первая, во главе с Ларго, должна была снять часовых, потом пробиться к самолетам и уничтожить их. Эта группа была самая большая. Маркой во главе отряда из пятидесяти человек, в состав которых входил и я со своей десяткой, заходил со стороны реки.

Вышли мы, едва сгустилась ночь: ведь нужно было сделать крюк и добраться до поляны по воде. Резиновые надувные подушки для сплава оружия были наготове, мы вошли в теплую воду Рио-Коко и, где вплавь, где вброд, двинулись под высоким никарагуанским берегом, стараясь не всплеснуть, не оступиться. Наконец один за другим, крадучись, выбрались на высокий берег и укрылись в кустах.

Я и мои парни переоделись в синюю форму, которую носили «контрас», чтобы не вызвать подозрений, если случайно нарвемся на часовых. Маркой посмотрел на часы: мы пришли на место на полчаса раньше, чем ожидали. Мы соблюдали полнейшую тишину. Ждали.

Ровно в три наши должны были снимать часовых. Три ровно. Три пятнадцать. Тихо. Полчетвертого... Тихо...

«Чересчур тихо,— подумал я.— Не случилось ли чего?» И тут раздалась автоматная очередь. Другая... И началась дикая стрельба. Потом раздался сильный взрыв. Один самолет готов! Бой не умолкал с полчаса. И наконец прозвучал еще один взрыв. Второй самолет! Так они и без нас справятся! Подполз Маркой:

— Те уже на берегу, сейчас начнут переправу. Так что готовься, Маноло! И главное: приказ — возвратиться всем живыми! Скажешь ребятам: я тебя очень просил об этом. Ты — боец закаленный, но тоже будь осторожен, береги себя и ребят. Вперед, Эль-Пойо!

Со стороны гондурасского берега донеслись всплески, темные силуэты скользнули по черной ночной воде, луна едва отсвечивала дрожащим матово-зеленым пятном на поднятых сотнями людей волнах. Мы видели этих людей, мы их хорошо видели.

Маркой взмахнул рукой и вскочил на ноги. С ним вместе еще сорок ребят. Они бросились к аэродрому. Еще миг — и раздались их выстрелы. Одновременно открыли огонь и мы — в тех, кто пробивался сюда, в Никарагуа, с гондурасского берега.

Четыре пулемета было у нас, и патронов хватало. Косили мы их в воде десятками.

Поначалу они растерялись: не ожидали, никак, видимо, не ожидали нашей засады, а потому ни морально, ни тактически не были готовы к такой встрече.

Светало. И мы увидели, что река покраснела. От зари? От крови? Много погибло здесь «контрас», потом они отступили и перешли реку значительно дальше. Численно они нас значительно превосходили. И я понимал, что преимущество внезапности для нас закончилось.

Два взрыва — третий и четвертый, которых мы так ждали, наконец прозвучали. Еще немного — и будет сигнал. Бой, яростный бой, вдруг начал стихать. И когда взвилась зеленая ракета, моя группа бросилась к аэродрому. Отступать нам предстояло оттуда...

Тут появился Ларго, бледный, с покусанными губами:

— Маркон ранен. Уносим его и отходим. Давай, Маноло, брат. Теперь твоя очередь. Все, мы отходим!

Мы, моя десятка, залегли около последнего подорванного самолета. И уже через несколько минут увидели синие фигуры, которые в утреннем тумане маячили среди зелени. Пулеметы были при нас, и мы развернутой цепью ударили по «контрас», словно нас было несколько десятков. Потом сменили позицию, и снова — огонь! Сменили место еще раз. Когда будут кончаться патроны, начнем отступать.