Журнал «Вокруг Света» №11 за 1970 год

Много, очень много музыкантов — играют на скрипочках цыгане, им вторят коллеги на бубнах и цимбалах. Или вот гуцул дует в волынку. Глянешь на такую печь — и веселей в хате. Да и разглядывать есть что детворе. Тем более что печи становились иногда хроникой эпохи. В одной интересной книге о гуцульских ремеслах упоминается о печи в хате Гаврилкова, что в селе Пистынь: на ней в подробностях отражен эпизод пребывания в здешних местах во время первой мировой войны дивизии кавказских горцев, входившей в состав русской армии!

Слава гуцульских керамистов разнеслась далеко. Знаменитому мастеру Олексе Бахметюку в 1880 году заказали расписать печь для австрийского императора. Шестидесятилетний Бахметюк пожалел императора и, чтобы тому было удобней взбираться на лежанку, сделал особую приступочку. Правда, императорский заказ ненамного облегчил мастеру жизнь, и тот до конца своих дней знал невзгоды и тощий кошелек. Из боязни конкуренции он даже не взял учеников, которым передал бы хитрости своего умения. Горестно сетовала по этому поводу изданная в 1913 году во Львове украинская школьная читанка: «... была то его тайна, а тайна эта ушла с ним в гроб».

Рядом со входом в хату, наискось от печи — другое многокрасочное «пятно». Вернее, целый набор пятен — керамические декоративные тарелки, по-местному «мыски». Стоят они в специальной резной полке — «мыснике». Раньше считалось: чем богаче тарелки, чем больше их, тем состоятельней дом. Жажда представить себе неведомое, далекое находила свое отражение на днищах керамических мысок. Диковинные звери и цветы, сказочные птицы.

Я сижу в доме Юрия Ивановича Корпанюка и перевожу взгляд с одной стены на другую. Хозяин прихворнул, и я просил его остаться там, где он и лежал, — на изразцовой печи. Гляжу на мысник и вижу на одной из тарелок выведенную дату рождения Корпанюка — 1882 год.

Дом Корпанюка мог бы стоять в музее. Скажем, в Музее народного искусства Гуцульщины в Коломые есть «интерьер типичной гуцульской хаты». Практически он ничем не отличается от интерьера дома Юрия Ивановича Корпанюка в селе Яворово. Разве что в подлинной хате стоит радиоприемник, висят семейные фотографии и дипломы. Этих дипломов, грамот, почетных призов и прочих знаков отличия у Юрия Ивановича «скопилось богато» (как сказала мне его дочь; сам Корпанюк не выставляет их напоказ).

Судьба мастера была написана Юрке Корпанюку в буквальном смысле на роду. Я узнал об этом во Львове, где афиша оповещала о выставке работ династии Шкрибляков в областном Музее народного искусства по улице Драгоманова, 42.

Улица ползла в гору, тускло поблескивая мокрым булыжником. Номер 42 оказался вычурным особняком, построенным лет сто назад неким паном Дуняковским. Я с опаской подумал: хорошо ли будут выглядеть все эти лижники и мысники на алебастровых стенах особняка?

Они выглядели прекрасно. Затейливо резанные блюда, бочонки, подсвечники, деревянные переплеты книг. Родоначальник династии мастеров Юра Шкрибляк, восемнадцатый ребенок в бедной гуцульской семье, вернулся после военной службы в родной Яворов и занялся резьбой. Он резал вещи не по вдохновению, а по заказу, работая изо дня в день. Как сапожник. Или как Петр Пауль Рубенс. Не делая установки на шедевр. А если вещь выходила удачнее, чем другие, то тем лучше...

Трое сыновей Юры Шкрибляка тоже стали мастерами. Секретов своих они не таили и на львовской выставке 1894 года демонстрировали свою технику пришедшей публике. Сыновья были не только резчики, но и инкрустаторы. Вот это блюдо, сработанное Федором, можно разгадывать» распутывать бесконечно. В тело дерева вкраплены бусинки — «коралики», кусочки перламутра, меди, темного дерева. Из рук Васыля вышли чудо-топорики. Кстати, гуцульский топорик на длинной ручке — не только инструмент, но и посох, совершенно необходимый на горной дороге. Дочь основателя династии вышла замуж за односельчанина — Корпанюка. И дети ее — Юрий, Иван и Семен — тоже стали мастерами. Как и дети их детей: в музее есть работы правнука Васыля. И праправнука Васылька.

Сотрудники музея ходили по селам, под расписку просили дать для выставки вещи. Удалось собрать 274 экспоната — всю эту экспозицию.

На открытие, пригласили самих мастеров с семьями. Прямо в музей. Собралось двадцать два человека — и деды и внуки. Прямо здесь, в музейном зале, поставили стол, пиво... Плясали, на скрипках играли, на бубнах, цимбалах. Сначала, грешным делом, боялись, что мастера из сел будут стесняться — все-таки городской музей, но ничуть не бывало!

Так прошло открытие этой выставки. А затем экспонаты возвратятся на свои места — в частные собрания, в коллекции других музеев. Или просто на свое привычное место в хате. И никого не смущает, что под этим «экспонатом» была прикреплена бирка: «Заслуженный мастер народного творчества Ю. И. Корпанюк. Колодка для отбивки косы».

Сам Корпанюк весь бел. Длинные седые, как у репинских запорожцев, усы. Узловатые корневища рук. А руки эти сейчас нежно поддевают острым воротком шкатулочку. На столе рядом лежит набор инструментов — «подковка», «копанычка», «солнышко». Большую часть их придумал и изготовил сам мастер, или же они достались ему по наследству, чтобы перейти дальше.

После выставки я познакомился с молодым художником Юрием Касьяненко, делегатом XVI съезда ВЛКСМ. Его сравнительно недавно назначили директором Косовского училища прикладного искусства.

Он рассказал мне, что и Косовское училище, и фирма «Гуцульщина», распределяющая заказы и занимающаяся продажей изделий народных мастеров, и фабрика имени Шевченко в том же Косове... и еще много художников работают в контакте с народными мастерами. Говорил, что гуцульские мастера оставили молодым художникам-прикладникам свою «школу», открыли им бесконечное поле деятельности.

— Вы посмотрите на этот орнамент... — останавливался он у какой-нибудь работы, — видите, какой кропотливый труд... И в этом смысле, — продолжал он, — творчество — это пять процентов способности и девяносто пять работоспособности. Поэтому мы, в училище, считаем, что нужно научиться прежде всего художественному ремеслу, если хотите. А искусство — как получится. В общем, учиться есть у кого.

И вдруг, словно что-то вспомнив, сказал с досадой:

— Эх! Жаль, вы пораньше не приехали...

Он огорчался за меня, за то, что я не видел открытия выставки. Что и говорить, мне и самому было жаль, что упустил такое зрелище.

В Косове на воскресном базаре я купил на память деревянную ложку с выжженным орнаментом, уточку-солонку. А еще «писанку» — разрисованное яйцо. Их была целая корзина, и я долго стоял в сомнении — какое же яйцо выбрать. В каждом была особинка, вариация в орнаменте или рисунке.

Потом, зайдя в музей, я увидел на стендах «образцовые» писанки и порадовался: «А у меня не хуже!»

М. Беленький, наш спец. корр.

Дорога сама приведет тебя

Ж. Руш — французский кинодокументалист, много лет проработал в Африке. В 1946 году он возглавил первую экспедицию, прошедшую по реке Нигер от истоков до устья.