Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год

— Ряж рубили рядом, лошади были, — говорит Ломакин. — Работа нехитрая... Напиши двоюродному брату: был, мол, на твоей электростанции,— донимает он Сашу. — По сути дела, бесплатно получали энергию, — с уважением продолжает он о простой и бесхитростной станции. — Наглядное пособие, как развивалась гидротехника...

Виктор с каким-то любопытством и восторгом продолжает изучение всех деталей. Его, строившего такую ГЭС, как Красноярская, буквально обворожила эта маленькая деревянная станция, и он, трогая детали руками, нагибаясь и заглядывая внутрь, все время повторяет: «Ай да плотники! Ай да пло-о-тники!..»

— А вот и трансформаторная, — кричит Виктор.

Из земли торчат помятые торцы труб, и рядом П-образная деревянная опора с жестяной табличкой: «Высокое напряжение».

— Наверное, здесь жил один человек. До определенного часа крутил турбину, а ночью останавливал, — продолжает Ломакин. — Слышь-ка, Саш, надо найти этого Худякова...

И вот мы уже снова едем в «газике» «пятным следом», как говорит Саша. Дорогой, которой ехали сюда.

...Сергея Афанасьевича Худякова мы нашли в сельской кузнице. Сначала, когда попросили его выйти, не сказав, кто мы, откуда и зачем, он ответил:

— Некогда. Занят.

— Мы ездили на вашу ГЭС, — нашелся Саша.

У Сергея Афанасьевича заискрились глаза, он вышел и сразу же начал рассказ:

— Идея-то у меня с братом возникла еще до войны. Мы тогда, году в тридцать пятом, кажись, сделали с ним газогенератор, мельницу — и все вручную... Сами и электрики в сельской местности, и механики. А гидроэлектростанцию строили уже в пятьдесят втором. Закончили аккурат к майским праздникам пятьдесят третьего года. Я, еще когда учился в школе электромехаников в Благовещенске, познакомился с преподавателем Николаем Николаевичем Щебенковым. С ним-то мы и поделились своей идеей. «Правильно, — сказал он. — Давайте». Приехали домой, огляделись, собрали собрание: «Будем строить или нет?» Все порешили: «Будем». Сделали проект, ну и начали... Строили больше по воскресеньям. Выкапывали ямы, сами размечали... Дело подвигалось быстро, без всяких смет. Подрядили «дикую бригаду», здесь и ряж валили, благо все под руками. Ну как пошел ток, все ожило, зашевелилось: и мельница и лесопилка. Сорок киловатт была ее мощность. А за десять лет работы наша станция дала полтора миллиона киловатт... Да-а-а, десять лет день в день проработала, — задумчиво проговорил Худяков и, помолчав, спросил: — А ели растут?

— Растут, — ответил Ломакин. — И черемуха тоже...

Сергей Афанасьевич умолк. Худенький, в телогрейке, в промазученной кепке и с центровкой в руках, он стоит рядом, а смотрит своими светлыми, живыми глазами куда-то в пятьдесят второй год.

Саша пользуется паузой и, спрашивая Сергея Афанасьевича, умоляюще оглядывается на Ломакина:

— А Селиванова не помните?

Сергей Афанасьевич порылся в памяти:

— Наверное, практикант... как же, вспомнил. Мы с практикантами из сельхозтехникума вручную рыли... Гулик делал петлю, а мы его русло повернули прямо... Все сами делали. В обед приедешь в кузницу — откуешь пятьдесят болтов, нарежешь и тащишь на стройку. Вся станция обошлась всего-то в пять тысяч рублей.

— А кто тянул ЛЭП? — поинтересовался Ломакин.

— Щебенков из Благовещенска приехал со своими ребятами и натянули.

— А на нашей стройке были? —не утерпел Саша.

— Нет, говорят, туда не пускают.

— Какая ерунда, — разозлился Саша. — Вы только приезжайте и спросите... Ломакина, ну и меня тоже...

— А как там у вас дела? — спросил Сергей Афанасьевич и вдруг, словно решив, что ему неудобно почему-то спрашивать нас об этом, продолжил: — Все сомневался, как пропустите лед. Смотрю из сельхозуправления на Зею — льда нет. «Не пропустили», — думаю. Потом опять — идет, думаю: «Пропустили, значит». Душа-то за вас болит...

Перед отъездом я еще раз зашел к Владимиру Васильевичу Конько. Узнав, что мы разыскали деревянную гидроэлектростанцию, он попросил рассказать о ней подробнее, а потом сказал:

— Сорок киловатт — для сельской местности прекрасная мощность... Надо будет пригласить к нам этого Худякова... Говорите, что за десять лет эта ГЭС дала полтора миллиона киловатт-часов? — Он взял карандаш и бумагу и, заканчивая вычисления, подытожил:

— Эту энергию при средней работе наша ГЭС даст... ну, за два неполных часа...

Мне не раз приходилось слышать на стройке, что, если бы между хребтами Тукурингра и Соктахана была построена не мощная гидроэлектростанция, а хотя бы просто регулирующая паводковые воды плотина, она бы себя оправдала, так как наводнения на Зее часты и разрушительны. Они приходят, когда проливаются муссонные дожди, когда дождевые воды сбегают с полуторакилометровой высоты Станового хребта и вливаются в бурные и многочисленные притоки Зеи.

Последнее наводнение на Зее было в прошлом году. О нем я и спросил у Владимира Васильевича.

— Все началось с мелкого моросящего дождя, — сказал Конько. — Дождь шел день, два... без конца. Поползли низкие муссонные облака, и подул холодный северо-восточный ветер с Тихого океана. Начались серые дни, глянешь на сопки — какая-то свинцовая синь. Старики хорошо знают эти приметы. «Засерило», — говорят они. Синоптики сообщили, что ожидается большой приток воды с верховьев Зеи.

На склонах хребта потоки подмыли почву, и начался камнепад. Это было уже ночью, скала освещалась прожекторами, и видно было, как сверху в котлован, словно мячи, прыгали камни. В котловане работали студенты, пришлось их отправить домой. Но укладка бетона продолжалась. Бетонируемые блоки защищали от дождя щитами, их удерживали на весу стрелы кранов... Но главное для нас было — не дать прорваться в котлован почти двадцатиметровой стене воды... Начало затапливать дорогу, вода подступала к столовой. Слабые места были и на наших земляных перемычках. Со стройки людей мы не отвлекали на город (кстати, город тоже называется Зея), заготавливали мешки, сыпали породу. А в городе берег был разбит на участки, дома закреплены за учреждениями. Говорили: «Будьте готовы к худшему». Люди переносили вещи на вторые этажи, на крыши. С берега к домам были переброшены лодки. Тот, кто уходил за пределы города, брал с собой резиновую лодку.

...Плотина высотой в сто десять метров преградит путь паводковым водам с верховьев, задержит их, и тогда образуется Зейское море. Это водохранилище будет одним из крупнейших у нас в стране: двести с лишним километров в длину и до двадцати пяти в ширину. И тогда ниже плотины наводнения в прибрежных районах прекратятся вплоть до устья Селемджи. Правда, в низовьях у Зеи тоже есть притоки, но, как говорят специалисты, паводки в тех местах возможны всего один раз в сто лет. Ниже Селемджи, до впадения Зеи в Амур, и частично на среднем Амуре паводки, естественно, смягчатся...

— Наводнение настигло, — продолжает Конько, — группу наших людей недалеко от речки Черной. В это время они на плоту спускались с верховий. Вода поднялась, и они никак не могли пристать к берегу: вокруг затопленный лес, а на другом берегу скалы. Плот несло течением до тех пор, пока у деревни Черной не попали в плотогонную ловушку. Это такая бухточка. Когда попадешь в нее — крутит на месте. В деревне никого не оказалось — людей успели эвакуировать. Вода поднималась, и они перебрались в школу. Вскоре крыльцо дома поднялось вместе с водой и осталось на плаву. Они на этом крыльце доплыли до магазина, но и там никого не было. В конце концов забрались на крышу школы и три дня пережидали на чердаке...

За те дни, пока я был в Амурской области, слышал многое о наводнениях на этой громадной лесистой, изрезанной реками земле... Но чаще всего я вспоминаю рассказ о старике, которого почти каждый год эвакуировали от реки, и всякий раз этот старик возвращался на свою землю.

— Ничего, — говорил он, — все равно наша возьмет. Скоро плотину построят. Сотни лет наводнения терпели, а уж пару-троечку лет еще подождем.

Надир Сафиев