Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год

Слой жизни

Исчезновение кефали

«Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил...» Столы на Привозе ломились от этой рыбы, и даже рыбаки, хлебая у костра уху, вряд ли задумывались, а где же она, эта кефаль, появляется на свет. Мальков ее встречали у мелей, возле берега в зоне заплеска. Но вот икру?.. Однако рыбаки верят в приметы, и потому — «хай нерестится, не будем дивиться».

Но вот лет пятнадцать назад удача начала изменять им всем сразу. Кефали почти не было даже в самых заповедных местах.

А значит, не стало ее и в магазинах, и на вопрос, куда она девалась, продавцы многозначительно отвечали: мол, рыба в море, а море большое. И покупатель уходил, обогащенный если не кефалью, то знаниями о ней.

Рыбному тресту такая просветительская деятельность была ни к чему. У них был план по вылову кефали. Как это, рыбы нет и никто не знает, где она? Ихтиологи должны знать, на то они и ученые... Так на стыке моря и магазина родилась тема с мудреным названием, за которым скрывался прозаический вопрос: где же, в конце концов, кефаль? Ответить на него Госплан республики поручил биостанции Одесского университета, ее младшему научному сотруднику Ювеналию Зайцеву.

В то время он, недавний выпускник университета, занимался расшифровкой жизненных путей рыб, так что задача прямо ложилась в тему. И первый вопрос, на который он взялся ответить, был естественным и простым: где прячутся икринки кефали?

Логика и опыт говорили, что каждый вид икры держится на глубине, соответствующей ее удельному весу. Выше всех в Черном море располагаются икринки хамсы, глубже других — икра рыбы с грозным названием «Морской дракон». Зародыши кефали должны были, по идее, находиться где-то на глубине.

Но что это? Стоит Зайцеву погрузить икринки кефали в морскую воду, как они тут же оказывались на самом верху. Это его весьма удивило. Повторил опыт — результат тот же. Определил удельный вес икринок и воды. Сомнений больше нет: икра всплывает, потому что она легче.

С точки зрения ихтиологии, это было совершенно невероятно: в верхних слоях икринки должны были непременно погибнуть — то ли от ударов волн, то ли от смертоносных ультрафиолетовых лучей солнца, то ли из-за морских птиц. Итак, икра рвется вверх на верную смерть? Парадокс какой-то... Но откуда же тогда появляется кефаль, если ее икра обречена?

22 августа 1957 года Ю. Зайцев протянул стандартную коническую сеть, приподняв ее наполовину над поверхностью воды. Улов превзошел все ожидания: в сети оказалась 79 икринок кефали. А когда он полностью погрузил сеть — только три. Значит, икра этой рыбы и впрямь скрывается под самой поверхностной пленкой! Дальнейшие исследования показали: да, это так. И Зайцев написал отчет. Но то, что узнал молодой ученый, не вмещалось уже в этот отчет. Более того, вообще выходило за рамки науки об океане.

Миф о синей пустыне

«Яркий синий цвет воды — это цвет океанических пустынь» — слова из учебника по гидробиологии 1963 года. Исследователи уже давно доказали, что ультрафиолет смертелен для бактерий, этих «поваров моря». Поверхностный слой воды — фильтр, он поглощает смертоносные лучи, но обитатели его гибнут, защищая глубины.

«Таким образом, — заключил Ю. Зайцев, — прямо или косвенно поверхность моря отождествлялась с какой-то пустыней, где жизнь буквально «выжжена солнцем». А там оказались живые икринки кефали...»

Могут сказать: ну и что же, разве в пустыне нет приспособленных для жизни в ней животных? И если бы открытие Ю. Зайцева касалось только кефали, то оно, быть может, до сих пор считалось бы тем исключением, которое лишь подтверждает правило.

Синюю пустыню признавали все. Любой натуралист, надев акваланг и ласты, спешил наблюдать жизнь в глубинах. Зайцев вначале сделал немного: чуть погрузившись в воду, обратил лицо вверх. И ему открылся новый, неведомый мир. Там встречались веслоногие рачки и ночесветки, личинки моллюсков и рыбьи мальки. Обитатели синей пустыни? А может, гости? Ведь даже некоторые рыбы поднимаются к поверхности.

Зайцев продолжал наблюдения. Вот одна личинка гоняется за другой. Но даже угроза смерти не заставляет личинку покинуть излюбленный верхний слой. Почему? Изучение показало: глубже жить они никак не могут; таково уж их строение и повадки, сложившиеся в процессе эволюции. Итак, обитатели, не гости. Для икринок кефали верхний слой — инкубатор. Выяснилось, что и для икринок хамсы тоже. Безжалостный закон Архимеда гонит их вверх, под смертельные, как считали, лучи солнца. И кефаль и хамса должны, по идее, вымереть еще тысячелетия назад. А вот поди ж ты, и та и другая процветают. В чем дело?

Допустим, прибрежная зона некий оазис. Там под поверхностной пленкой неизвестно как сложились благоприятные для некоторых организмов условия. Однако вдали от берегов волны должны расправляться и с самой пленкой, и с теми, кто осмелится поселиться под ней. Так нет же, несутся по морским просторам океанические водомерки, словно под ними тихий пруд! У некоторых актиний на ноге поплавок, существуют моллюски, которые сооружают плотики из слизистых пузырьков. А у саргассовых водорослей, заселивших поверхность целого моря, такой «понтон» прямо в теле растения. И все это для того, чтобы жить в безжизненном слое? Нет, все эти организмы просто незнакомы с учебником!

Летают над морской поверхностью такие птицы, как люрики и коноги. Пищу они способны выловить только в верхних пяти сантиметрах воды. И не глубже. Однако их большие шейные мешки никогда не пустеют. Неужели столь многочисленные стаи птиц тоже кормит пустыня?

«Очевидность» оказалась мифом. И Зайцев понял, как родился этот миф: повинны в нем были несовершенные методы исследования океана, орудия, направленные на изучение его глубин, а не поверхностной пленки. Одни организмы в сеть не попадали, другие в ужасе вырывались из нее, не вынося шума и треска моторов. Тур Хейердал по этому поводу замечает: «Охотник, с треском ломящийся сквозь кустарник в лесу, может вернуться разочарованным и сообщить, что там нет ни одной живой твари. Другой сядет бесшумно на пеньке и будет ждать... То же и море. Мы бороздим волны, стуча моторами и поршнями, а потом возвращаемся и заявляем, что море совершенно пустынно».

Зайцев изучал море исподволь, незаметно для обитателей верхних слоев. Много часов провел он в водах Черного, Средиземного, Карибского морей, наблюдая приповерхностный слой через стекло маски. Он изобрел целый набор орудий поверхностного лова. Экспедиции Одесского отделения Института биологии южных морей прошли тысячи километров океанских трасс. И когда молодой ученый подвел итог исследований, получилось: то, что считалось безжизненным, на самом деле оказалось огромным плодоносным континентом, простирающимся по поверхности всех морей и океанов!