Журнал «Вокруг Света» №11 за 1974 год

Нас ждет традиционный монгольский праздник «надом», посвященный двадцатилетию основания сомона.

Вокруг степь. Со всех сторон горизонт сжат горами: серо-стальными, синими, голубыми, кирпично-оранжевыми, охряно-красными. Во время краткой остановки я отрываю хрупкую, ломкую веточку харагана, растения, кустами которого усеяна степь. Хрустит под ногами трава. Пронзительный запах травы, разогретой солнцем, так густ, что кажется: курится степь ароматом. В вышине кружит, распластав тяжелые крылья, одинокий ястреб. Вдали пасется стадо овец, верблюды цвета... верблюжьей шерсти, а точнее говоря — «кофе с молоком», вздымают маленькие свои головы с выпуклыми глазами, всматриваясь в чужих людей удивленным, разумным взглядом.

Круглые крыши юрт, вырастающие на глазах, несколько каменных, но тоже в форме юрт, зданий — это уже центр сомона. До места праздника остался какой-то час лути.

На месте надома собрался чуть ли не весь сомон. Множество грузовиков, полно «газиков» и даже автокар, осиливший трудности путешествия по степи. Традиционный обо — холмик из камней с развевающимся над ним флагом Монгольской Народной Республики обозначает старт и финиш первого, самого азартного состязания надома — скачек. Но это не просто скачки, а скачки детей. Старцы в живописных халатах дымят длинными трубками. Фоторепортеры столичной и местной печати проверяют последний раз аппаратуру. Улан-баторский художник Одон, приехавший в сомон в творческую командировку, стремительно покрывает эскизами страницы своего блокнота. Вот-вот появятся первые наездники. Многие люди, приставив ко лбу козырьком ладони, всматриваются в степь налево от полукруга грузовиков: оттуда примчатся ребятишки на конях.

Облако пыли, едва различимое сначала, как пятнышко на фоне синего неба, увеличивается на глазах и густеет, как дымовая завеса. Радостный крик несется отовсюду: зрители подбадривают ездоков. Первый этап соревнований — трасса в тридцать километров. Кони вытянулись в струнку, копыта их словно не касаются земли. Глаз не в силах ухватить момента, когда первый из них достигает финиша. Фигурки детей как бы слились с конями. Рядом скачут тренеры и болельщики, нахлестывая своих жеребцов. Из общей толпы вырываются победители. Кони ржут, разгоряченные бегом. Именно кони, как мне объясняют, и есть главные участники соревнований: хозяева их остаются на заднем плане. И в тот момент, когда первый скакун вырывается к обо, яростный крик толпы переходит в стройный хор.

Кони один лучше другого. Гривы их и хвосты заплетены в косы, чтобы не развевались во время скачек. Седла и уздечки богато изукрашены серебром. А рядом с конями — как бы напоминая о современности — мчатся мотоциклы. Рев их моторов заглушает иной раз конский топот. Пыль столбом над степью, тянется за каждым всадником. Всадники несутся наперегонки, обгоняют машины, словно стараются доказать преимущества коня перед механизмами в степных условиях.

Напротив здания сомонных властей среди деревьев расставлены подковой столы. За столами калейдоскоп, от которого у меня слегка кружится голова, — разнообразие цветных дэли, монгольских халатов, перепоясанных яркими поясами. Роль хозяина и распорядителя берет на себя товарищ Лапсан, депутат Великого Народного Хурала. Справа от него заместитель министра сельского хозяйства. Рядом со мной сидит советский специалист, много лет работающий в Монголии, пожилой уже человек. Он-то мне и объясняет массу неизвестных мне тонкостей спортивных соревнований. Длятся они со вчерашнего дня.

За мной и вокруг меня сидят почтенные старцы в дэли. Это ветераны войны и Герои Труда. Перед ними стоит на столе хапчык — бочонок с кумысом и отхор — черпак из рога, покрытый резьбой. Столы ломятся от баранины, чешских вафель, монгольского сыра, советского шампанского, немыслимого множества конфет, похожих на наши «тянучки».

В центре площади военный оркестр взрывается тушем. Начинается барилдан — традиционная монгольская борьба. Советский инженер с полным знанием дела объясняет мне, что это последний этап отборочных соревнований. Состязались сто двадцать четыре борца. В финал вышло восемь пар. На борцах — коротенькие штаны, заток шоток — жилет — чуть пониже лопаток и высокие сапоги. На головах шапки. Победитель получит высокий колпак.

Схватка длится недолго. Задача состоит в том, чтобы без ударов и толчков, умелыми захватами заставить противника коснуться земли «тремя точками тела». Собравшиеся подбадривают борцов, тренеры громко подают советы своим подопечным. Победитель схватки исполняет «танец орла»: обегает, приседая, поле битвы и взмахивает руками.

Кульминация наступает при вручении наград победителям барилдана. Первый из них подходит к Лапсану, сопровождаемый внимательными взглядами притихших зрителей. Одобрительный шепот — борец ведет себя точно в согласии с предписаниями спортивного кодекса степи: снимает жилет, кладет его себе на руки и так принимает награду — отрез материала и традиционный кусок сахара. Я слышу, как вполголоса хвалят парня заслуженные старцы, сидящие на почетных местах.

Куски сахара разносят и среди присутствующих. Это и обычай, и традиция. Замминистра, как особо почетный участник праздника, собственноручно отрезает для победителя куски зажаренного целиком барана (а это требует немалого искусства, ибо и тут традиция предписывает строгие правила). Вручив отрезанный кусок победителю, он выпивает в его честь чашку кумыса. Участники соревнований уважают монгольские обычаи. Каждый из них, прежде чем приложить чашку к устам, слегка касается ею лба, а некоторые стряхивают пару капель кумька на землю.

В пространство перед столами вступает белый конь. За ним другой. Это победители утренних скачек. У коня, который примчался к финишу первым, очень красивого, статного, почти снежно-белого, голова окутана желтым платком. У вороного, занявшего второе место, платок голубой. Всадник на белом коне в полный голос поет песню о скакуне-победителе, летящем как стрела, пронзающая степь. Один из судей несет ему жбан кумыса. Окончив песнь, всадник отпивает немного, окунает в кумыс пальцы и окропляет им коня.

Товарищ Лапсан повторяет этот жест и объявляет новое имя коня, полученное после победы. Перевести его можно примерно так: «Седой быстроногий». Лапсан желает коню, не зная старости, скакать по степи, быть всегда сильным, здоровым, вольным.

Долго еще, до глубокой ночи, слышны песни, которые ветер разносит далеко по степи.

Араты из сомона Зерег празднуют свое двадцатилетие.

Моника Варненска, польская журналистка

Перевел с польского Л. Ольгин

Дом, родимый дом?

Из запроса лейбориста, депутата парламента от Северо-Восточного Лестера, Гревилла Джаннера Министру внутренних дел Великобритании

от 7 мая 1974 года В 1972 году ушли из дому 70 000 человек. Мужчин и женщин, юношей и девушек. Только по Лондону полиция объявила цифру исчезнувших в 3815 человек, но оказалось, что сюда не были включены те, кого нашли вскоре после начала поисков. Сколько же покинувших дом на самом деле! В 1972 году—15887. Таким образом, всего по Лондону разыскивалось 19 702 человека — в пять раз больше, чем было заявлено официально. Если следовать методам регистрации, проводимым в Западном Йоркшире, то есть учитывать всех исчезнувших как таковых, то цифру по стране следует считать не меньше 150 000, если не четверть миллиона. Второй вопрос: как долго длятся поиски! По Лондону полиция нападает на след через несколько дней или даже часов. Но в некоторых случаях поиски тянутся месяцами, в течение которых семьи пропавших живут в постоянной тревоге за их судьбу. Каков же процент успеха при поисках! Удивительно высокий — 98—99%. Еще один щекотливый вопрос. Сколько из найденных вернулось домой! Никто не знает. Я запрашивал власти о возрастных данных беглецов, которые включали бы их всех — от найденных мертвыми до тех, кто просто не вернулся домой... Около 75% покинувших дом — в возрасте до 18 лет. Наибольший «пик» дают 16—18-летние.

Девчонки приехали из Дублина под вечер. Джеральдин — лет девятнадцати, худенькая, с копной темных волос, поднятых над озабоченным личиком, и Вероника — постарше, но растерянная не меньше подружки. Они приехали в Лондон — еще две капельки влились в океан бездомных и безработных, что захлестывает столицу.

И Джеральдин и Веронике не повезло. Человек, что обещал помочь им устроиться, не встретил их. В отеле, где вроде бы намечалась работа, о них никто и не слышал. Девчонки оказались в центре чужого города — ошарашенные, конечно, без денег на обратную дорогу домой, в Ирландию, или даже — на ночлег. Наконец добродушный полицейский выудил их из духоты Юстонского вокзала и проводил в «Сентралпойнт» — Центральный пункт, где можно бесплатно переночевать, перекусить и выспаться.