Журнал «Вокруг Света» №11 за 1978 год

— Мы доживем, — сказал он с надеждой. — Придет час...

— Что-о?! — с презрением протянул Мерц. — Завтра нас вздернут. Дойдем до берега, и нас вздернут. Под барабанный бой! Ты полезешь или нет?!

— Погоди, — сказал Торайк. — Знаешь, что я увидел? Они не заперли катер.

— Как? — не понял Мерц.

— Они не заперли катер!... — зашептал, задыхаясь, Торайк. — Я видел: скоба открыта, катер держится только на кильблоках!

— Я убью его! — вскочил Мерц. — Я убью его как собаку!

Торайк решил, что Мерц рехнулся. Сжав кулаки, он молотил ими незримого противника.

— Хоакин... — боязливо позвал его Торайк.

— Значит, так, — сказал Мерц неожиданно спокойно. — Ночью эта тварь снова придет нас будить. Откроет люк и швырнет чем-нибудь. Потом начнет светить в глаза, как обычно. Так вот: надо его встретить. Когда он откроет люк, ты встанешь тут и быстро подставишь мне спину.

Торайк не понял:

— Я?..

— Да, ты! — нетерпеливо сказал Мерц. — Другого выхода нет. Я прыгну с твоих плеч, втащу его сюда за голову и убью как собаку.

— Зачем? — спросил Торайк. — Чтобы нас, как Гонсалеса? Зачем тебе солдат?

— У него есть штык.

— У него и автомат есть...

— Штыком я перережу канаты катера.

— А как ты выйдешь отсюда? Уже придумал?

— Да! Мы сложим его вдвое — лицом на ноги. Ты встанешь на него, а я влезу тебе на плечи.

Торайк опять удивился:

— Мне?..

— Да, тебе! И ты выдержишь, потому что другого выхода нет. Я оттолкнусь и повисну на краю люка.

— А я? — спросил Торайк.

— А ты ухватишься за мои ноги, за левую ногу. И я вытяну тебя как краба.

— Почему за левую? — не понял Торайк.

— А потому что за левую! Правая сильней — махать легче.

«Цирк!» — опять подумал Торайк. И сказал с сомнением:

— Как у тебя все рассчитано...

— Все! — отрезал Мерц. И вдруг встрепенулся: — А ты точно видел, что катер не заперли?

Торайк похолодел:

— Давай, Хоакин, я полезу! — теперь уже он торопил Мерца.

С трудом удерживаясь у него на плечах, он убедился, что катер действительно свободен. «Мама, спаси меня! — прошептал он. — Матерь божья, защити...» На палубе не просыхала вода.

Еще несколько раз до ночи составляли они эту странную пирамиду. Наконец не стало сил, и оба забылись — не то во сне, не то в беспамятстве.

Вероятно, это все-таки был сон, потому что Торайк опять видел мокрую палубу и катер, стоящий на кильблоках без запирающей скобы. Мерц все спрашивал: «Ну, что там?» И Торайк отвечал: «Да. Так оно и есть». И ужасно хотелось пить.

Вода плескалась у самого лица, текла по ладоням. Но он знал, что вода соленая, полная слез. Гонсалес смотрел ему в глаза: «Не сдавайся, малыш». И он понимал: Гонсалес жив. «Жив, жив...» — капала кровь.

Потом бред прекратился — он снова ясно увидел все: накатившую на берег волну и яркие лучи солнца сквозь тучи.

Их взяли, кажется, случайно. Хотя кто знает — может, донес тот рыбак. Зачем? Со страху, наверно... Может, за деньги старался. «Матерь божья, прости меня — за что оговорил человека? Может, не он! Он...»

Они скользили в тени скалы как привидения — даже Мерц шагал почти беззвучно. Похрустывала галька, волна с шипением растворялась у самых ног, а сверху нависала скала. Рыбак появился невесть откуда, мокрый, словно вылез из воды. Растянул губы в улыбке: «Контрабандисты?» Гонсалес кивнул. Мерц спросил с угрозой: «Тебе что?» Торайк молчал. «Да ничего, — сказал рыбак, рассматривая их. Поколупал рыбную чешую на обшлаге куртки и пояснил: — Тут все друг друга знают. А вы с моря — значит, контрабандисты». Торайк похолодел: «С моря!» Они же сухие... Ему стало страшно: уйти, скорее уйти отсюда. Мерц медленно подходил к рыбаку. «Оставь его», — сказал Гонсалес. Рыбак побледнел. «Контрабандисты — хорошие люди...» — шептал он, отступая. «Если ты!..» — выдохнул ему в лицо Мерц. «Оставь его! — повторил Гонсалес. — Людей мы не убиваем». Рыбак закивал: «А! Вы оттуда?» — и показал на горы. Мерц резко сунул руку за пазуху: «Не болтай, парень!» Рыбак закивал еще усердней: «Да-да, конечно!» — и отступил с дороги.

Они пошли дальше, только Мерц оглянулся на всякий случаи — рыбак все еще кивал, не мог остановиться. Торайк посмотрел, и как-то показалось: рыбак злорадствует. Кивает: «Давай, давай иди!» «Не нравится мне это», — сказал Мерц и посмотрел вперед.

Они обогнули скалу, и тут из-за кустов поднялись солдаты. Если бы патруль — двух врагов Мерц укладывал, сталкивая лбами. Но тут на них навели десяток автоматов. Торайк посмотрел по сторонам — бог ты мой! — со всех сторон...

«М-да», — сказал Гонсалес. Солдат подошел к Мерцу, ткнул автоматом в грудь: «Контрабандист?» — «Крестьянин», — ответил Мерц. «Покажи руки, крестьянин». Мерц изменился в лице. «Вот так», — сказал солдат, но не ударил. «А ты?» — спросил он Гонсалеса. Тот молчал. Солдат влепил ему оплеуху — Торайк увидел, как на лице товарища отпечаталась белая пятерня и мгновенно щека стала красной. «Контрабандист?!» Солдат был худой, черный от солнца, осатанелый от усталости. «Это коммунист, — сказал другой. — Я его знаю, он у них главный». Офицер отодвинул солдата: «Вот как?» — и ударил Гонсалеса в пах. Торайк увидел, как скорчился и упал его товарищ. Пятеро солдат вязали Мерца. Офицер пинал Гонсалеса в лицо, пританцовывая, — казалось, он начинает игру в футбол. Потом откуда-то взялся рыбак. Его окружили солдаты, и Мерц крикнул ему: «Сволочь!»

С Торайком почему-то ничего не сделали — дали коленом под зад (с их стороны это было почти вежливо): «Иди!» Он пошел. Невыносимо было слышать, как волокут по камням Гонсалеса. Потом он увидел корабль. Офицер сказал: «Мы устроим вам чилийскую прогулку». Подвели к трапу, и тут Торайк изведал, как подгоняют прикладом. Потом их спихнули в трюм. Гонсалеса бросили на палубе, облили водой, избили, когда пришел в себя, и столкнули туда же. Руки его связали мокрой веревкой, свободный конец оставили наверху. «Ну что?» — спросил Мерц. «Ничего, — ответил Гонсалес. — Задания не выполнили, вот что». — «Теперь кого?» — спросил Мерц. «А я знаю?» — усмехнулся Гонсалес. Он приподнялся на локте. «Вот что, ребята. — Он говорил с трудом. — Будут спрашивать, говорите правду. Ты из города, а ты из леса. Ты, Хоакин, неплохо жил, но допекла диктатура. А ты, мышонок... Тебе просто повезло: пришли миссионеры и забрали у мамочки для бога. Остальные отправились к нему прямиком — деревня подохла с голоду. Почему же ты с нами, не у попов? А все будут с нами — дай только разобраться. Там разные солдаты — сегодня с ними, завтра могут быть с нами. Пусть хоть один запнется, хоть один задумается... А насчет задания — хоть умри...» — «А я вообще ничего не знаю», — сказал Торайк. «Да ну? — изумился Гонсалес. — Какая овечка!» Поманил его пальцем — Торайк наклонился к изуродованному лицу: «Держись, малыш». И это . были его последние слова. Потом его вытаскивали из трюма, а когда бросали назад, он уже не мог говорить.

Офицер сказал им в темноту: «Бросайте жребий — кому завтра». Но на завтра их не тронули — сказали, что все еще впереди, на берегу...

— Вставай! — Мерц тряс его за плечи.

— Да, — сказал Торайк. — Я сейчас. Уже?

— Тише, дурень! Скоро уже, вот-вот.

Они прислушались, как звери в лесу, хотя сквозь гул машины и содрогание корпуса ничего нельзя было разобрать. Качка усилилась, похоже, близился шторм.

— Послушай, Хоакин... — Торайк подбирал слова. — А если там будут два солдата?

— Почему два? — удивился Мерц. Он все рассчитал: вчера был один.

— Ну ладно, один. А дальше? Они же схватят нас на палубе...

— Труса празднуешь? Завтра нас повесят. Или прибьют, как Гонсалеса, понял? Значит, так, — снова горячо зашептал Мерц, — солдат открывает люк — ты сразу становишься сюда. Он светит — нас нет. Тогда он просовывает голову, а я в ту же секунду прыгаю тебе на плечи — и на него!

— Он заорет... — усомнился Торайк.

— Не успеет! Просто не сообразит, что произошло. Я прибью его, и тут же — понял? — ты хватаешь автомат, я штык. Ты становишься на солдата — вот так. Я прыгаю тебе на плечи — и туда!

«Мама, спаси меня», — подумал Торайк. И услышал, как молится Мерц:

— Я, Хоакин Мерц, из батальона имени Сандино, клянусь...

И Торайк понял, что все кончится на палубе. Катер — это так, приманка — они просто выманивают тебя на палубу катером. Мерц сошел с ума от этой камеры, гула и жажды, и он, Торайк, рехнулся вместе с ним. Ладно, решил Торайк, надо умереть с честью. В катер он не верил. Он верил в автомат...

Все произошло так, как рассчитал Мерц. Торайк отлетел в сторону от удара его ноги, но солдат уже оказался внизу — Мерц ухватил его за волосы и буквально вдернул внутрь. «Быстрее!» — услышал. Торайк и наткнулся на что-то (Мерц уже совал ему автомат). Солдат стонал, мычал как корова: «Мм-м...»