Журнал «Вокруг Света» №11 за 1993 год
Шрифт:
С океана подул пронизывающий ветер, сильно похолодало. Тем, кто неподвижно сидел за «столом», было особенно зябко. Руки окоченели и плохо слушались. Надо было немного размяться. Катя пошла к берегу промывать использованные шприцы, а шеф направился в ближайшую расщелину. Там среди камней слабо шевелился выпавший из гнезда птенец. Шеф принес ящик, встал на него и водворил птенца на место. В верхней части расщелины птицы то подсаживались к птенцам, то вновь взлетали, и от этого бесконечного движения из гнезд сыпался всякий мусор — пух, пыль, экскременты.
В расщелине шеф пробыл всего несколько минут. Тут мы принесли новую партию птиц, и лаборатория вновь вернулась к работе. По часам уже наступила ночь, но солнце, едва коснувшись поверхности моря, покраснело, расплющилось и, поднимаясь, двинулось к востоку, заливая
Через пару дней мы покинули это неуютное место и на катере возвратились в ближайшее стойбище, на свою базу.
Неожиданно шеф разболелся. Ночью у него начался сильный озноб. Всегда подвижный и энергичный, он с трудом вставал с постели и жаловался, что от слабости его «пригибает к земле». Голос осип, казалось, что-то сжимает, давит на грудь. Лимфатические узлы на шее и под челюстью набухли, стали плотными. Ко всему этому присоединились боли в суставах. Он первым обнаружил у себя кровоизлияния. Они появились там, где одежда плотно прилегала к телу: под поясом на пояснице, под ремешком часов, на щиколотках ног.
Через несколько дней из тяжелого дальнего похода в тундру возвратился Александр Семенович. Он чувствовал себя бесконечно усталым, все время хотел спать, у него болела голова, саднило в горле. На груди густо-густо высыпали мелкие, как маковые зернышки, кровоизлияния.
Я тоже недомогал. Быстро уставал, от малейших физических усилий покрывался потом, как будто носил тяжелые мешки. На шее вспухли лимфатические узлы. Лихорадило.
Уж не тысячи ли зловредных чакли из птичьих ущелий вцепились в нас своими крохотными ручонками, пригибая к земле и стараясь задушить? Но держали они только тех, кто был среди птичьих гнезд. Катя и остальные участники экспедиции, которые в колонию птиц не ходили, на здоровье не жаловались.
Вскоре мы с Александром Семеновичем почувствовали себя значительно лучше, а шеф, продолжая болеть, улетел в Минск. Когда же и мы через несколько недель вернулись из экспедиции, то узнали, что он лежит в клинике и врачи не могут понять, какое у него заболевание. Болезнь тянулась долго.
Из клещей, паразитирующих на кайрах и чайках-моевках, нам удалось выделить некоторые арбовирусы, в том числе и вирус Тюлений. Этих клещей в колониях миллиарды. Они прячутся в почвенном детрите, который образуется из перегнившего мусора; мусор накапливается в щелях и углублениях карнизов, где кайры выводят своих птенцов. Когда я впервые с помощью страховочной веревки спустился на такой карниз и копнул детрит саперной лопаткой, то был ошеломлен открывшимся зрелищем — на срезе слабо шевелились тысячи клещей. Они питаются кровью птенцов и взрослых птиц, и не удивительно, что часть птенцов погибает от нападения такого количества кровососов.
А теперь я хочу сделать небольшое отступление, чтобы сказать несколько слов о вирусе Тюлений. Лет двадцать назад известный московский ученый академик Д.К. Львов на основании сложных научных расчетов и построений предположил, что в колониях северных морских птиц должны циркулировать различные арбовирусы, переносчиками которых являются птичьи клещи. Впрочем, и без специальных научных выкладок мне всегда казалось, что Север с его обилием птиц и паразитирующих на них клещей и комаров незаслуженно обойден вирусологами. Он не может быть исключением среди других регионов Земли — свято место пусто не бывает. Но одной интуиции в науке недостаточно, нужны факты.
Проверяя гипотезу Львова, его сотрудники собрали клещей на острове Тюлений в Охотском море. Жидкость из растертых в ступках клещей ввели в мозг новорожденных мышат. Через несколько дней зверьки заболели и погибли. Суспензией из их мозга заразили других мышат, и они погибли при таких же проявлениях болезни. Такую процедуру повторили несколько раз. Мозговую суспензию пропустили через особые фильтры, поры которых настолько малы, что способны задержать бактерии, но все же достаточно велики, чтобы пропустить вирусы. Жидкостью, которая просочилась сквозь этот фильтр, заразили еще одну группу мышат, и они тоже заболели. Значит, это был какой-то вирус. Вопрос заключался в том, чтобы определить — какой? Это сложное и очень кропотливое дело: одних арбовирусов известно сейчас более тысячи. Исследователи смешивали выделенный из клещей вирус последовательно с разными сыворотками
и вводили смеси животным. Если мышата оставались живыми, значит, сыворотка нейтрализовала инфекционные свойства вируса, и, таким образом, зная, что это за сыворотка, они могли узнать, какой вирус изучают. Но мышата все погибали, а исследователи настойчиво продолжали работу. Их упорство было вознаграждено — ни одна сыворотка не обезвредила вирус. Недаром говорят, что в науке «отрицательный результат — это тоже результат». Ученые держали в руках неизвестный вирус, который был ими назван вирусом Тюлений — в честь одноименного острова, где были собраны клещи.Выделить новый вирус — не фокус, гораздо сложнее доказать, что он ранее не был известен ученым, и определить его место в номенклатуре вирусов. Лучше всех в мире это умеет делать опытный американский вирусолог Дж. Казалс. В Йельском университете, где он работает, собрана самая большая коллекция арбовирусов и сывороток против них. Если Казалс говорит, что этот вирус относится к такой-то группе или что он совершенно новый, то обычно так оно и есть. Ему-то Д.К. Львов и отправил свою находку. Американцы подтвердили данные москвичей.
Всякая встреча вируса с человеком или животным, какой бы характер она ни носила — прививки, болезни или бессимптомного течения инфекции — оставляет в крови последнего след. Так преступник на месте убийства оставляет улики, и задача детектива их обнаружить. Для вируса таким следом являются антитела — особые белковые вещества, при помощи которых организм обороняется от инфекции. У вирусологов и иммунологов имеется достаточно точных методов, чтобы эти следы обнаружить.
Но вернемся к нашей истории. Имея в руках вирус Тюлений, мы решили посмотреть, не с ним ли встретились во время летней экспедиции. Нет ли в крови участников экспедиции антител к этому вирусу? И сразу удача! Антитела были обнаружены в крови трех из восьми участников, но именно тех, кто работал на птичьем базаре и болел неведомой болезнью. Значит, мы испытали на себе и наблюдали друг на друге новое, ранее никому не известное заболевание.
Чуть позже американские ученые выделили подобный вирус в штате Орегон на побережье Тихого океана и очень заинтересовались нашим сообщением.
Последние наши экспедиции на Кольский полуостров дали интересные результаты. С помощью местных медиков удалось найти несколько человек, которые перенесли сходное заболевание. Все они по различным причинам выезжали в приморскую тундру.
Но как же произошло заражение? Ведь птичьи клеши не нападали на нас, а у кайр и чаек именно они являются переносчиками вируса Тюлений. Эти клещи вообще на человека не нападают. Так, может быть, в заражении повинны комары, которые атаковали нас в первый теплый день работы на птичьем базаре?
В лаборатории Д.К. Львова комаров накормили на животных, в крови которых содержался вирус. Спустя некоторое время эти кровососы приобрели способность передавать вирус своим жертвам.
Наш коллега АЛ. Григорьев предположил, что личинки комаров могут заражаться в воде тундровых луж и других мелких водоемов, куда вирус Тюлений заносят из колоний чайки. У инфицированных птиц вирус выделяется с экскрементами. В лаборатории Александру Ивановичу удалось заразить личинок и куколок комаров — он содержал их в зараженной воде. Из такой воды вылетали взрослые комары, способные жалить и передавать инфекцию своим жертвам. Этот путь инфицирования комаров в тундре вполне возможен. Он объясняет многие загадки в экологии этого вируса. Например, почему в крови северных оленей, тундровых птиц и местных жителей содержатся антитела к вирусу Тюлений, хотя они никогда в жизни даже близко не подходили к птичьему базару.
Итак, нас могли заразить комары. Но... ведь они без различия жалили всех участников экспедиции, а заболели и содержали в крови антитела только те, кто работал непосредственно в колонии. Значит, комары к нашей болезни скорее всего непричастны, их можно исключить из списка подозреваемых.
Некипяченую воду из открытых водоемов, куда вирус могли занести чайки, мы не пили. Остается единственный и наиболее вероятный путь заражения — через воздух. Я уже говорил, что в узких каменных лабиринтах на мало-мальски выступающих карнизах лепится множество гнезд чаек-моевок. Садясь на гнезда и взлетая, тысячи птиц поднимали в воздух пыль, частички пуха, высохших и жидких экскрементов.