Журнал «Вокруг Света» №12 за 1970 год
Шрифт:
Когда львята начинают вставать на лапы, мать впервые подводит их к убитому животному. Бывает, что она приносит им немного мяса, но только после того, как сама вдоволь наестся. По человеческим понятиям львицы ведут себя со своими детьми совершенно чудовищно. Когда еды мало, мать всегда насыщается первой. А если детеныши пытаются урвать кусок, львица их немилосердно лупит.
Почти во всех книгах про львов пишут, что каждой львице с львятами помогает бездетная «тетушка». Однако, по моим наблюдениям, никакая львица не станет охотиться для чужих львят.
При нормальном развитии событий
Высокая смертность — одно из средств, с помощью которых природа контролирует численность львов. К тому же взрослые львы гибнут в драках, от рогов буйволов и носорогов, от болезней. Браконьеры и охотники тоже берут свое. Тем не менее можно сказать, что взрослому льву по сравнению с другими животными мало что угрожает. У меня создалось впечатление, что в Серенгети имеется как раз столько львов, сколько там может просуществовать, — примерно тысяча.
В Серенгети обитает более миллиона копытных, и казалось бы, что и львов там должно быть больше. Дело, однако, в том, что львы (кроме бродяг-одиночек) животные оседлые, а копытные — в большинстве своем — вечно кочуют из леса в степь и обратно. Поэтому львы месяцами вынуждены довольствоваться буйволами, топи и импала, а тех далеко не так много. Не будь сезонных миграций, Серенгети мог бы прокормить гораздо больше львов.
Львов, как и других хищников, обвиняют в истреблении животных. Но именно благодаря хищникам численность копытных поддерживается на нужном уровне. Иначе копытных развелось бы столько, что они в конце концов погибли бы от голода. Так что царь зверей правит не во вред, а на пользу Серенгети и его обитателям.
Львиный нрав необычайно противоречив. Злобность, леность и эгоистичность уживаются в нем с нежностью и преданностью. Можно презирать льва за жестокость и склонность к иждивенчеству, можно превозносить его за красоту и силу.
Я не делаю ни того, ни другого. Я люблю львов такими, какие они есть, — за бездонность их янтарных глаз, за могучую их грацию, за сложную и суровую жизнь. Люди племени туркана так объясняют скрытый смысл львиного рева: «Кто хозяин этой земли?.. Кто хозяин этой земли?.. Я-аа... Я-аа... Я-аа!..»
Мне нечего им возразить.
Джордж Шаллер, американский зоолог
Перевела с английского А. Резникова
Комментарий к эксперименту
Кандидат биологических наук В. Флинт:
Джордж Шаллер, несмотря на молодость, успел уже завоевать мировую известность. Его исследования по биологии горных горилл в Центральной Африке, цикл работ по орангутангам на Калимантане, интереснейшая книга о тиграх Индии выдвинули Шаллера в ряды наиболее популярных экологов современности.
Последние три года он провел в Танзании, в национальном парке Серенгети, где занимался всесторонним изучением биологии львов.
Проблема сохранения уникального животного мира Африки стала проблемой интернациональной. Как известно, стада крупных копытных, еще в XIX веке неисчислимые, к началу XX века были практически уничтожены. Жалкие остатки их сохранились лишь на территории немногих национальных парков и резерватов. Стараниями правительств молодых африканских стран и энтузиастов (среди которых в первую очередь нужно назвать профессора Б. Гржимека и его сына Михаэля) эта сеть «последних убежищ» укрепилась. Торжествовать победу, однако, было рано. Опасность пришла совсем не с той стороны, откуда ее ждали. Под охраной человека травоядные животные стали беспрепятственно размножаться на охраняемых территориях, тем более что для того, чтобы это размножение шло еще интенсивнее, были уничтожены хищники. В результате национальные парки очень скоро оказались перенаселены — ведь биологическое равновесие
было нарушено. Пастбища начали необратимо деградировать, а животные — голодать. Мигрировать же им было просто некуда, так как все земли вокруг парков приспособлены под нужды сельского хозяйства. Для того чтобы найти выход из создавшегося положения, необходимо изучить биологию всех видов животных, населяющих национальные парки, и прежде всего — хищников. Ведь хищники, охотясь на копытных, регулируют их численность.В начале 60-х годов был создан международный институт имени Михаэля Гржимека по изучению биологии африканских животных с главной квартирой в Серенгети, крупнейшем национальном парке Восточной Африки. Туда-то и был приглашен Джордж Шаллер. Круг вопросов, стоявших перед Шеллером, был необычайно широк, и надо сказать, что работу свою он выполнил.
Методы Шаллера не новы, но при изучении львов они применялись впервые. Я имею в виду телеметрию, обследования обездвиженного животного, наблюдения за маркированными зверями и т. д. У нас такие исследования тоже входят в практику, в частности, в отношении белого медведя. В будущем они сулят интереснейшие перспективы.
Конечно, достаточно объективно и полно оценить значение работы Шаллера можно будет лишь после появления научных публикаций. Но даже этот небольшой очерк значительно расширяет наши знания о львах. Наиболее неожиданными, а потому интересными мне представляются сведения о необычайно высокой смертности среди молодняка, о каннибализме, о взаимоотношениях с гиенами, об оседлости большей части львов. Старые представления об отношениях хищника и жертвы пересматриваются повсеместно, и работа Шаллера дает прекрасный материал для решения вопроса в целом.
Мне выпало счастье многократно наблюдать львов в их родной обстановке в Танзании, Кении и Уганде, и я полностью разделяю симпатии Джорджа Шаллера. Действительно, есть что-то покоряющее, что-то глубоко волнующее во внешности и поведении взрослого льва. Однако не следует забывать, что лев — опасный зверь и работа с ним требует не только терпения, времени и расторопности (как пишет Шаллер), но и изрядного мужества. Проведенное недавно в Африке статистическое обследование всех случаев гибели людей от нападения животных показало, что льву в этом печальном списке принадлежит второе после крокодила место.
Хозяева морского лабиринта
Вылепив замысловатый Индокитайский полуостров и кувшинообразную Малакку, Верховный Дух-Создатель изящно соединил их узким перешейком Кра и удовлетворенно стряхнул оставшуюся землю с рук. Так в лазурном Андаманском море появились островки архипелага Мергуи. (Так, хотя и несколько ненаучно, объясняли древние обитатели Индокитая создание архипелага.) Сотни островов похожи друг на -друга, как братья-близнецы: неширокая полоска белого кораллового песка, а за ней сразу же зеленая стена леса. До сих пор ни на одном из них не увидишь признаков присутствия человека: ни хижины, ни возделанных участков, ни сохнущих на берегу лодок. А между тем архипелаг населен.
После первой англо-бирманской войны в 1824—1826 годах Мергуи, как и прибрежные провинции, перешел под власть британской короны. В кадастре новых территориальных приобретений против него была проставлена лаконичная пометка: «Необитаем». Однако через несколько лет английский путешественник Уильям Гамильтон опубликовал в «Ист-Индиа газет» пространную статью, в которой утверждал, что острова Мергуи заселены «весьма пугливым племенем, члены которого внешностью отличаются и от таи, и от малайцев». Он приводил бирманское название этого племени — «чалоны», или «пасе», и писал, что, по рассказам местных рыбаков, чалоны во время северо-восточного муссона прячутся в чаще леса и впадают в спячку.