Журнал «Вокруг Света» №12 за 1973 год

Горец, обнаженный по пояс, примостившись у лампы, читал нараспев книжку. Я прислушался. Не может быть!

— Что это у тебя?

— Возьми, друг, взгляни.

Я взял потрепанную книжку и прочитал на титуле арабскую вязь: «Владимир Ленин. «Две тактики социал-демократии в демократической революции».

Мы только что поужинали вареной фасолью с коровьим маслом, вяленым акульим мясом и чаем. И тут вдруг послышался треск транзистора. Поймали «Голос арабов» из Каира и прослушали последние известия... Очередная порция угроз Тель-Авива... Действия палестинских партизан... Сообщения из Советского Союза...

Разом заговорили собравшиеся. Заметался огонек коптилки.

— Ну вот ты, Абдо, ты много ездил, много видел, объясни нам, почему мы так живем.

— Почему? Потому что мы погрязли в темноте и невежестве. Мы уткнулись лицом в свое поле, в свою лавку и дрожим от страха за свою шкуру. Султаны и шейхи продают нас империалистам. Они живут во дворцах с кондиционерами — есть такие машины, из которых в жару идет холодный воздух.

Собравшиеся восхищенно зацокали языками.

— ...А на нашу долю, — продолжал Абдо, — остаются грязь, труд до седьмого пота, кровь, унижения. Но мы — не рабы. Поэтому мы готовы пойти на смерть. Впереди нас ждет светлое будущее, когда никто не будет сидеть на шее другого, а власть будет принадлежать самому народу. Наши дети пойдут в школы. К нам в хижины придет врач. Наша нефть будет служить процветанию народа. Мы пойдем по пути, открытому Октябрьской революцией в России, открытому великим Лениным.

Долго еще говорил Абдо. Его голос, сначала медленный и спокойный, постепенно набирал силу, звучал все мощнее, неистовее. Слова его задевали собравшихся, заставляли спрашивать, возражать, спорить и соглашаться. Потом Абдо закрыл глаза и начал читать стихи сирийского поэта о свободе.

Я с удивлением и восхищением смотрел на Абдо. Этих талантов я за ним не знал.

Как известно, в походе тяжела и иголка, особенно в горах, а котомка Абдо была необычно увесистой.

— У тебя здесь патроны? — спросил я его на одном из привалов.

— Нет, снаряды, — ответил он, усмехнувшись. — Для тяжелой артиллерии...

Он раскрыл котомку. Там были книги. Я брал их одну за другой. «Две тактики...», «Государство и революция», сборник статей В. И. Ленина под общим заголовком «О труде», «Капитал» Карла Маркса, «Десять дней, которые потрясли мир» Джона Рида... Любопытно, что когда я вернулся домой и рассказывал об этом друзьям, то даже они усмехались: «Журналистское преувеличение!» Я жалею, что не сделал снимков библиотечки Абдо.

— Что привело тебя в революцию? — как-то раз спросил я его.

Он задумался, потом ответил:

— Унижение.

Сам Абдо не был рабом, но он был сыном раба. Его отец копал арыки на плантациях кокосовых пальм под Салалой. Когда Абдо исполнилось 10 лет, отец привел его в единственную в Салале начальную школу.

— Чернокожего щенка учить грамоте?! Ха-ха-ха! — заколыхался живот под длинным халатом учителя. — Пошел вон!..

Этой «беседы» Абдо не забудет никогда.

Спустя три года его взяли слугой на парусник, где капитан кормил его отбросами, а в Кувейте «забыл» на берегу, не уплатив ни гроша. Абдо устроился рабочим в лавку. Днем он бегал по поручениям хозяина, таскал ящики и мешки, а вечером отправлялся в платную школу.

Сказочной страной казался Кувейт начала 60-х годов, плывший по волнам нефтяного бума. Золотой дождь отчислений от нефтяных прибылей иностранцев сделал шейха и его родственников членами всемирного клуба миллиардеров. Местные, коренные кувейтцы пошли служить в армию и полицию, заполнили выросшие среди пустыни кондиционированные дворцы государственных учреждений, сели за руль автомобилей последних марок. Работали в Кувейте главным образом иммигранты. Сюда хлынули ливанцы, иракцы, обездоленные палестинцы, нищие йеменцы, оманцы. Молодые люди из разных стран встречались друг с другом, обменивались мнениями, яростно спорили, запоем читали, слушали радиостанции всего мира. В этот плавильный котел попали и дофарские иммигранты, которые, как Абдо, покинули родину-мачеху в поисках заработка. Перед молодыми дофарцами раскрывался новый мир, невероятно отличный от того, в котором они выросли. Они сталкивались с новыми идеями, незнакомыми прежде понятиями: «национальное освобождение», «прогресс», «забастовка», «социализм». А что ожидало их дома? Дикость, невежество, феодализм, рабство, английский часовой за колючей проволокой военной базы.

Легко понять, почему молодые дофарцы, дети рыбаков, кочевников, ремесленников, рабов, с такой готовностью и страстностью воспринимали революционные идеи, почему они обратились к крайнему средству борьбы — вооруженному восстанию — для достижения естественных целей: свержения султанского режима и изгнания англичан.

В 1964 году в Кувейте молодые революционно настроенные дофарцы созвали тайный учредительный съезд организации, названной ими Фронт освобождения Дофара, и решили начать вооруженную борьбу. Но для этого необходимо было подготовиться — наладить связи, достать деньги, закупить оружие, обучить бойцов.

Весной 1965 года активисты Фронта пробрались в горы Кара и в Салалу. Накануне восстания их планы раскрыла английская контрразведка и арестовала несколько десятков человек в прибрежных дофарских городах. Их отправили в мрачную средневековую тюрьму в Маскате «Кут-Джаляль», устроенную в бывшем португальском форте у входа в гавань. Того, кто туда попадал, родные, оплакивая, хоронили заживо.

Восстание все же началось. Те, кто был в горах, избежали ареста. 9 июня 1965 года они одновременно атаковали три английских военных лагеря — Реззок, Любб и Гирзаз. В то время Абдо находился в Саудовской Аравии, спорившей из-за границ с английскими протекторатами В пику англичанам власти согласились пропустить через свою территорию вооруженную группу дофарцев — 35 человек на трех автомашинах.

Однако то ли англичане сами узнали что-то об отряде Абдо, то ли правительство Саудовской Аравии в последний момент выдало их, но на другом краю пустыни Руб-эль-Хали их ждала засада — рота наемников с английскими офицерами. Они надеялись схватить дофарцев около первого колодца, который повстанцы не могли миновать. После короткой стычки стало ясно, что прорваться на автомашинах не удастся. Назад пути тоже не было: кончился бензин. А там, в зеленых горах Дофара, восставшие сражались почти голыми руками — с фитильными ружьями и кинжалами. Абдо приказал закопать в песок автомашины и часть боеприпасов, раненых оставить у бедуинов, а остальным прорываться в горы пешком. Каждый взял по четыре винтовки. Сам Абдо взвалил на плечо пулемет. Теперь они шли, минуя колодцы, так как опасались новых засад.

Через трое суток их, полумертвых от голода и жажды, подобрал отряд партизан.

— Да, — рассказывал Абдо, — тяжелее боя и труднее перехода у меня в жизни не было. — Он надолго замолчал, а потом, словно очнувшись от воспоминаний, продолжал: — Со временем мы поняли, что освобождение одного лишь нашего Дофара, самой нищей земли на Арабском Востоке, не решит его проблем. Тогда и была поставлена задача: изгнать английских колонизаторов из всех их аравийских владений. Поэтому мы назвали свою организацию Народный фронт освобождения оккупированной зоны Персидского залива, создали свою армию. Теперь у нас есть большие освобожденные районы, а военные действия ведутся уже в четырех зонах — Западной, Хо Ши Мина, Центральной (Красная линия) и Восточной. Султанским наемникам теперь туго приходится...

Любопытную историю о борьбе дофарцев рассказал мне рыбак Саад из прибрежного селения Далькут в Западной зоне:

— У нас не было постоянного лагеря наемников или англичан. Они приходили и уходили, устраивали обыски. Среди местных жителей у них были шпионы, которые указывали, кто связан с Народным фронтом. Но когда наемники уходили, у нас появлялись партизаны. Они говорили нам, что наемников и англичан не надо бояться, что их скоро прогонят. Вот из соседнего Южного Йемена их уже прогнали. Мы слушали, верили и не верили. А потом долго шептались с соседями. Мы боялись старосту-шейха, поставленного султанской администрацией, и его охранников. Но однажды, когда шейх потребовал себе в жены 13-летнюю дочь моего брата, мы собрались перед мечетью, выволокли его из дома, судили всем миром, а затем выгнали из Далькута.