Журнал «Вокруг Света» №12 за 1987 год
Шрифт:
В роли «доктора» подвизался единственный на Фуа Мулаку представитель медицины, симпатичный юноша 19 лет, окончивший двухнедельные курсы при больнице в Мале. Мы застали его вместе с пациентами на веранде у входа в местную управу. Лутфи лежал, дрожа от лихорадки, на топчане, укрытый толстыми одеялами. А на раскладушке рядом с ним я с удивлением увидел знакомого пожилого господина. Мартин Мерен! Одна нога его распухла так, что смахивала на дыню с двумя крохотными метками от укусов, которые юный медик усердно тер клочком серой ваты. Мартин заметно приуныл. Он уже принял противоядие от змеиных укусов, после чего его вырвало; теперь жаловался на сильную боль в ноге и животе. Глядя на ногу Мартина, я невольно вспомнил рабочих, которых мы нанимали на Гааф-Гане: у шести человек из шестидесяти ноги (у кого одна, у кого обе) были поражены слоновостью. Эту болезнь вызывают микроскопические личинки, распространяемые некоторыми
Мартину становилось все хуже. К тому времени у местного фельдшера и у Бьёрна, нашего собственного бесподобного лекаря, кончились все бинты и лекарства, и Вахид договорился с четырьмя островитянами, чтобы они отвезли его на «Золотой Луч» за аптечкой.
Когда лодка отчалила, было уже темно, и вернулись они около полуночи — мокрые насквозь, с кровоточащими ссадинами. Но Вахид гордо вручил мне аптечку, из которой хлынула вода, как только я ее открыл. Он объяснил, что на обратном пути прибой опрокинул маленькую дхони и все пятеро очутились в бурлящей воде. К счастью, до берега было недалеко, и они чудом выбрались на пляж, волоча за собой опрокинутую лодку.
— Я все время крепко держал ящик,— с достоинством сообщил Вахид. И извинился, что не смог уберечь содержимое аптечки от воды.
Наутро нам пришлось возвращаться тем же путем на «Золотой Луч». Болезнь Мартина приняла серьезный оборот, необходимо было доставить его в аэропорт на Адду-Гане, прежде чем начинать далекий переход на север.
Едва небо окрасила румяная заря, как мы уже были на берегу. Пристально следя за бушующими волнами, мы ловили момент, чтобы вскочить на борт дхони. Один за другим четыре могучих вала разбились о риф, затем пошли волны посмирнее. Пора не мешкая выходить за риф в открытое море! Вся надежда была на четверку местных опытных гребцов. По сигналу рулевого, первым занявшего свое место, они оттолкнулись от берега. Грузный Лутфи, наученный горьким опытом, предпочел, чтобы его отнесли на руках в лодку. Мартин сам гордо протопал до нее вброд. Ему помогли забраться на борт, и дхони запрыгала с гребня на гребень. Оставив позади зону прибоя, она благополучно вышла на морской простор. Я с облегчением смотрел, как первая группа со всем нашим снаряжением поднимается по трапу «Золотого Луча». Еще два рейса, и мы в полном составе собрались на борту славного суденышка, которое взяло курс на юг, к атоллу Адду.
Мартин еще держался на ногах, когда мы простились на Адду-Гане с ним и Вахидом. На другое утро должен был вылететь самолет в Мале; нам предстояло покрыть то же расстояние по морю. Позднее мы узнали, что наш друг прибыл в Мале в тяжелом состоянии. Его выручила прибывшая из Индии женщина-врач, которая отвоевала для Мартина место на переполненном самолете, летевшем в ФРГ. Там его немедленно отвезли во Франкфурт, в больницу с отделением тропических заболеваний, а оттуда переправили в Осло, где Мартина поместили в карантин. Точный диагноз так и не был поставлен, и, хотя Мартин в общем поправился, иногда нога все же дает о себе знать...
В гавани длинноухих
Язык — полезный указатель при поисках древних контактов. Язык дивехи, на котором с небольшими диалектными отклонениями сегодня говорят жители Мальдивского архипелага, отличается от всех известных языков. Тем не менее, как показал Белл, родственные корни отчетливо указывают на связь Мальдивов со Шри Ланкой. Дивехи в своей основе — индоарийский язык; индоарийским является и сингальский язык на Шри Ланке.
Сингалы говорили на индоарийском языке потому, что приплыли прямо из северо-западного приморья Индии. И поскольку установлено, что мальдивцы не происходят от сингалов, некоторые их предки, очевидно, пришли из того же приморья. Стало быть, мальдивцы — двоюродные братья сингалов и потомки жителей северо-западной Индии, причем смешанные с досингальскими выходцами с Шри Ланки, вероятно, говорившими на тамильском языке. Недаром Мэлони обнаружил в мальдивском дивехи много тамильских слов. Он показывает, что большинство терминов, обозначающих родство, тамильского происхождения; это же можно сказать о большинстве мальдивских слов, относящихся к морю, судам и навигации. В частности, «дхони» — тамильское слово.
И что важнее всего: сами мальдивцы в своих древнейших официальных источниках признают, что у них были тамильские предтечи. Первый упоминаемый в источниках король —
Коимала, приведший их предков на Мальдивы в домусульманские времена, должен был испросить разрешение обосноваться на Мале у обитателей острова Гиравару в том же атолле. Эти предшественники дивехиязычного населения дожили до наших дней и считают себя потомками тамилов, которых они так и называют — «тамила».Мало кто знал, что на Мальдивах в прошлом было заведено растягивать мочки ушей, пока нам случайно не показали буддийские и индуистские скульптуры. Первые солнечные символы были обнаружены, когда мы натолкнулись на облицовочные плиты, упавшие с хавитты на Гааф-Гане. И никто не ведал, что на этих островах существовало конкретное понятие о льве, пока мы не нашли полуфигуры льва в заполнявшей ту же хавитту начинке из битого камня, а один островитянин не обнаружил маленькую скульптуру, копая колодец на острове Дхигу-Ра.
Легенды о больших кошках с человеческими чертами, нападавших на острова с моря, навели нас на мысль о «львином народе». А Мэлони услышал на атолле Адду у Экваториального прохода легенду о человеке-звере, которая побудила его сравнить свои записи с древними поверьями, бытовавшими на Шри Ланке и в северо-западном приморье Индии. Мальдивская версия гласила:
«Один из королей Индии увлекался охотой. Однажды, выйдя на охоту с сетью, он увидел существо, которое было похоже на человека, но ходило на четвереньках и вызывало страх у людей. Это же существо уносило охотничьи сети и крало добычу, так что король ничего не мог поймать... Король доставил это существо во дворец, хорошо заботился о нем и научил его говорить, на что ушло много времени... у короля была дочь, которая полюбила это существо (по другой версии — король вынудил дочь выйти замуж за него). Король разгневался, посадил обоих на корабль и отправил в изгнание. Корабль пристал к атоллу Лаам (Хаддумати), где изгнанная пара увидела каркающую ворону. Они посчитали это дурной приметой и не стали высаживаться здесь, а продолжали плыть до Мале».
На атолле Ноону, в северной части архипелага, Мэлони также услышал легенду о правителе одной страны, который научил человека-зверя говорить; подразумевалось, что страна эта — Шри Ланка. Человек-зверь женился на дочери короля и стал причиной политических неурядиц, так что был вынужден покинуть страну. «Он и его принцесса прибыли на Расгетиму и некоторое время жили там. Потом местные жители попросили их править островом». Расгетиму — один из островов мальдивского атолла Ра.
Мэлони показывает, что султанам в Мале была противна версия о происхождении от человека-зверя, и они умышленно утаивали ее, в отличие от буддистов Шри Ланки, гордившихся тотемическим символом — львом.
Мог ли миф о человеке-звере, человеке-льве прийти на Мальдивы с Шри Ланки? Если говорить о прямом заимствовании, то вероятнее противоположное движение. Согласно мальдивской версии человек-зверь, ставший королем мальдивцев, приплыл прямо из Индии. По шриланкийской версии, на Мальдивы, открыв по пути некоторые другие острова, прибыл внук льва. Названия двух из этих островов приводятся древними монахами и могут нам что-то сказать. Мигранты — мужчины, женщины и дети — вышли в море на двух кораблях.
В летописи «Махавамса» говорится, что мужчины высадились на острове Наггадипа, а женщины — на острове Махиладипака. Причем мужчины сначала совершили набег на свое родное приморье и ограбили при этом Суппараку (или Суппару) и Бхарукаччу (Бхаруч) — два порта в Камбейском заливе на северо-западе Индии.
Естественно предположить, что Наггадипа — то же, что Нагадипа, остров Нага, составляющий северную оконечность Шри Ланки. Тогда королевство Махила, или Махиладипака, где высадились женщины, скорее всего — Маладипа, то есть, Мальдивы.
Может быть, принцесса-мореплавательница, якобы прибывшая с человеком-зверем, так и осталась в островном королевстве Махила, где, если верить источникам, она высадилась? И не отсюда ли пошел древний мальдивский обычай сажать на престол королев?
Мэлони обнаружил в древних индийских текстах «Джатака» упоминания о плаваниях той поры.
«Джатака» № 360 говорит о некой королеве Суссонди, увезенной на остров Серума, который принадлежал племени нагов. Король отправил на корабле своего посланца по имени Сагга, чтобы тот «обследовал все земли и моря» и отыскал королеву. Сагга вышел в плавание вместе с купцами из Бхаруча, направлявшимися в Золотую Страну (Юго-Восточная Азия). Однако судно потерпело крушение, столкнувшись с морским чудовищем, при этом королевский посланец спасся, держась за доску, и его прибило к острову, где жил похитивший королеву правитель нагов. Вполне возможно, что эта королева из Бхаруча — та же самая принцесса, которая согласно королевским летописям Шри Ланки покинула Бхаруч вместе с другими женщинами на корабле, отбившемся от корабля мужчин.