Журнал «Вокруг Света» №12 за 1989 год
Шрифт:
К этому следует добавить, что супруги Понсе не только достигли берегов Антарктического полуострова, но и остались зимовать там на острове Авиан. Взмерзшая в лед шхуна стала для них полярной станцией, откуда, погрузив на нарты утепленную палатку, спальные мешки и другое снаряжение, они совершали пешие походы, обследуя берега залива Маргерит.
С приходом весны, продолжает свой рассказ Салли, берега залива неузнаваемо преобразились, прямо-таки расцвели, хотя цветов, конечно, не было. Их с успехом заменили мхи и лишайники. Раньше я даже не представляла, что эти низшие растения могут быть такими красивыми: ярко-оранжевые, светло-зеленые, желтые, серые, черные, они сплошным пестрым ковром покрывали неприветливые скалы. Но еще неожиданней
В начале марта 1979 года с наступлением осени «Дамьен II» двинулась вслед за пингвинами сквозь ледяную шугу в океан. Наш курс лежал к острову Южная Георгия. Мне было жаль расставаться с Антарктидой, но время торопило. Дело в том, что я ждала ребенка и, естественно, хотела родить первенца в цивилизованных условиях. Однако судьба распорядилась по-своему. Хотя в апреле мы уже бросили якорь в бухте Лейт на Южной Георгии, Дион появился на свет в корабельном кубрике, а принимал его Джером.
Несмотря на прибавление семейства, супруги Понсе решили продолжить изучение антарктической фауны. Они обосновались на Фолклендских (Мальвинских) островах, где купили овцеводческую ферму, дающую им средства к существованию. А летом Джером и Салли вместе с детьми — их теперь уже трое: девятилетний Дион, семилетний Лейв и четырехлетний Дити — на четыре месяца уходят в очередное плавание. Вслед за Антарктическим полуостровом натуралисты детально обследовали животный мир Шетлендских и Оркнейских островов, а последние четыре года совместно с английскими учеными занимаются фауной Южной Георгии.
Хотя я всегда интересовалась живой природой, лишь на борту «Дамьен II» мне по-настоящему открылся удивительный мир морских птиц, пишет Салли. Естественно, захотелось поближе узнать их жизнь: как они гнездятся, кормятся, выводят потомство. Со временем мое увлечение орнитологией заразило и мужа. Сознание, что мы вносим вклад в изучение, а следовательно, и сохранение очень нуждающихся в защите антарктических птичьих базаров и лежбищ ластоногих, заставляет относиться к делу со всей серьезностью.
Природной лабораторией супругов Понсе стал остров Южная Георгия. Этот скалистый осколок суши в полярных водах может служить поучительной иллюстрацией того, к чему приводят экологические ошибки. Открытие капитаном Куком Южной Георгии обернулось трагедией для его первозданной фауны. Первыми сюда нахлынули охотники на котиков, добывавшие их в таком количестве, что к середине прошлого столетия беззащитные ластоногие оказались на грани полного уничтожения. Потом появились китобои, избравшие остров местом стоянки своих судов. Сами они угрозы для птичьих базаров не представляли, но на берег перебрались корабельные крысы. В отсутствие естественных врагов эти маленькие хищники размножались в таком огромном количестве, что стали опустошать гнездовья птиц.
После того, как запретили котиковый и китовый промыслы, в результате энергичных мер, принятых против хвостатых мародеров, непосредственная опасность для животного мира Южной Георгии сейчас в основном ликвидирована. Поголовье котиков и морских слонов восстановилось, чего, увы, нельзя сказать о птицах и тем более о китах. Но человек по-прежнему упорствует в своих ошибках. На сей раз угроза подкралась со стороны пищевой цепочки, обеспечивающей существование пернатых и ластоногих. Поэтому важно выяснить, как сказывается на них растущий вылов в окрестных водах криля, рыбы и кальмаров. Не повлечет ли он за собой новую катастрофу?
Пока это, к сожалению, не известно. Но ведь главное — не доводить
дело до катастрофы, чтобы потом не бросаться спасать то, что зачастую спасти уже невозможно. Лишь систематические наблюдения за ластоногими и птичьим населением Южной Георгии, которые ведутся супругами Понсе совместно с английскими учеными, живущими на острове, помогут дать ответы на все эти вопросы.И снова строки очерка Салли Понсе.
С рассветом ветер стихает. Пока не налетел новый шквал и не пригнал обломки айсбергов, можно спуститься вниз погреться и немного отдохнуть. Я надежно закрепляю руль, останавливаю машину и, балансируя на скользкой обледеневшей палубе, направляюсь к люку. В штурманской рубке, как мы называем тесный закуток под рулевым мостиком, прежде всего бросаю взгляд на компас и экран радара. Все в порядке: береговая линия Южной Георгии там, где и должна быть — в полумиле по правому борту.
Оставив дверь открытой, чтобы видеть экран, прохожу в кают-компанию. Осторожно снимаю зюйдвестку, ветровку, перчатки и кладу в сушилку. Мои мужчины спят, и я стараюсь не потревожить их. Впрочем, такие предосторожности скорее всего излишни. Джером настолько устал во время перехода с Фолклендов, что его из пушки не разбудишь. Сыновья вообще встают только к завтраку. А наш гость альпинист Кристиан де Марлив по прозвищу Кузнечик, по его словам, прекрасно спит даже на скальной полке, когда рядом сходят снежные лавины. Он отправился с нами, чтобы полазать по горам Южной Георгии, а в свободное время обещал присматривать за детьми.
Первое, что мы обычно делаем после вахты, так это наливаем кружку обжигающего, черного, как деготь, чая. Поэтому на низенькой пузатой печке все время стоит чайник.
После палубы, где свирепствует колючий ледяной ветер, кают-компания кажется раем. Потягивая чай, блаженствую в тепле, не забывая поглядывать на экран радара. Шхуну слегка покачивает, а глухие удары бьющихся о борт волн напоминают отдаленный рокот африканских тамтамов. Да, жаль, что мы не в Африке. Моим сорванцам там наверняка понравилось бы больше. Между прочим, иногда мне говорят, что мы не вправе лишать их детства. Но ведь никто этого и не делает, хотя детство у них действительно не совсем обычное. Во-первых, все 24 часа в сутки они проводят с родителями, даже если те занимаются своей работой. Во-вторых, везде и всегда у ребят есть теплый и уютный дом. Именно так наши сыновья воспринимают не только ферму, но и шхуну. В-третьих, нельзя сказать, что они растут дикарями. Им знакомы шумные, многолюдные улицы больших городов, но привычнее колонии пингвинов и лежбища котиков. Наконец, они знают не с чужих слов, а по собственному опыту, что такое холод Антарктиды и теплое гостеприимство на полярных станциях. И я считаю все это куда более нужным и важным, чем комфорт и развлечения, которыми может похвастаться «цивилизованное общество».
Прежде чем подняться на палубу, я подхожу к мальчикам поправить сбившиеся одеяла. Тут же Джером встревоженно поднимает голову:
— Как наверху?
— Все в порядке. Скоро светает, а пока спи.
Если кают-компания рай, то мостик — настоящий ад. Ледяной ветер набрасывается на меня с удвоенной силой, обжигая лицо. Заметно посветлело. Я запускаю машину, отвязываю штурвал и даю самый малый вперед, стараясь выдерживать курс строго на юг. О борт противно скрежещет битый лед, на шхуне он неопасен, а большие айсберги в непосредственной близости от берега не встречаются.
Сзади на палубу ложатся отблески света из открывшегося люка, и ко мне подходит Джером. В серых утренних сумерках постепенно проступает темная громада. Это 500-футовые отвесные скалы Птичьего острова. На его южной стороне есть удобная якорная стоянка — небольшая бухточка в кольце поросших низкорослым кустарником холмов, где гнездятся птицы. Кстати, как нам удалось установить, эта чахлая растительность пришлась по вкусу крысам. Так что теперь они наносят двойной вред: разоряют птичьи гнезда и лишают пернатых растительной подкормки. Сейчас этой проблемой занялись шестеро английских ученых, обосновавшихся на острове.