Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год
Шрифт:
Вся дорога — сплошной сервис. Не успеет машина остановиться на перекрестке, как подскакивают полуголые подростки в выцветших шортах и начинают мыть кузов и стекла тряпками, обмакивая их в разноцветные ведра с мыльной и чистой водой. Сколько ни дашь монет — всегда благодарная улыбка. У них тоже конкуренция.
Наконец мы благополучно миновали ганский КПП, хотя удостоверение, на которое я сфотографировался в первый день, мне вручили лишь перед отлетом из Аккры. Шутки шутками, но поздно вечером у наших сопровождающих проверяли документы и даже заглянули в багажник машины — нередко в столицу пытаются провозить оружие. У Джеймса лицо стало строгим, шапка волос надвинулась на самые брови, и он важно сказал:
— И у вас наверняка писали в газетах, как разведслужбы
Затем Джеймс наклонился и прошептал мне доверительно на ухо:
— Бедному Ролингсу нет покоя от этих шпионов, каждый день ему приходится менять место ночлега, чтобы сбить с толку заговорщиков. Бйда, як у поли лобода,— добавил он.
Да, здесь ганский характер раскрывался совсем с неожиданной стороны, проявляя, как у нас говорят, «бойцовские качества». По приезде домой я нашел поучения посла одной великой державы в Гане резиденту своей разведки:
«Вы достаточно давно работаете в Аккре, могли бы и усвоить, что в основе названия этого города лежит слово «нкран», которое в переводе с языка акан означает «муравей». Но муравей особый — он не нападает и не кусает, пока его не потревожат. Стоит кому-то нарушить беспокойную жизнь «нкран», как весь муравейник приходит в ярость и бросается на обидчика».
Вообще ганцы тепло отзываются о своем вожде, называя его между собой «наш Джерри», и во многих кабинетах я видел портреты капитана ВВС с небольшой бородкой и усами под Че Гевару и в берете набекрень с летной «птичкой». Когда по утрам над Аккрой слышался гул реактивного истребителя, столичные жители поднимали головы и благоговейно произносили: «Наш Джерри полетел». Они твердо верят, что лихой капитан по-прежнему любит проводить время за штурвалом самолета.
...Когда авто вырвалось на трассу вдоль воспетого во всех проспектах потрясающе красивого побережья Гвинейского залива, мы благодарно пожали руку нашему предводителю Джеймсу (ганцы не выказывают своих чувств напоказ и никогда не обнимаются). Ослепительное солнце, растрепанные соленым ветром прически пальм, пенная волна, набегающая на белый мельчайший песок,— становилось ясно, почему европейцы назвали этот берег и всю страну Золотым Берегом.
Бодрый голос Джеймса объявил, что мы сейчас торжественно въезжаем на самую знаменитую развилку дорог, откуда пути ведут в несколько крупных городов и, конечно, в Аккру и Тему. «Вы знаете, чье имя носит этот перекресток? — восклицал Джеймс.— Никогда не догадаетесь — самого Тетте Кварши». Нам пришлось сознаться, что мы не слышали про этого замечательного человека. Оказалось, одно время существовало мнение, что этот ничем не примечательный ганец ввез в страну семена какао-бобов. В конце прошлого века Тетте посадил семена у своего дома и — о, чудо! — через четыре года собрал первый урожай.
— Так Золотой Берег вышел в начале века на первое место в мире по производству какао-бобов,— гордо, как настоящий патриот, заявил Джеймс,— поэтому мы держим путь в город Тему.
Затем он сделал паузу и ликующе воскликнул:
— И посетим фабрику по переработке какао-бобов!
Ухмыльнулся по обыкновению и добавил:
— На десерт.
Да, на такое мы не рассчитывали даже в самых смелых своих ожиданиях, скромно надеясь на маленькое путешествие по стране. А тут целая фабрика какао-бобов!
Ее мы почувствовали за километр по приторному шоколадному аромату. Потянув сладкий воздух носом, Джеймс невесело пошутил:
— Ганцам остается только запах какао, а пьют этот эликсир богов в других, богатых странах.
Это же подтвердил нам и сухонький, интеллигентный управляющий фабрикой Мкади, рассказывая про свою «шоколадную жизнь» во время экскурсии по цехам, где меня поразили вымотанные от двойной жары (солнце да еще жар печей) рабочие, припудренные порошком какао, и огромные барабаны с горячей шоколадной массой. Действительно, с фабрики, основанной еще Кваме Нкрумой, первым президентом Ганы, продукты переработки какао-бобов вывозятся в Европу и США,
а ганцам остается немного шоколадок (экспериментальное производство) к чаю. Как гостям, нам презентовали коробку этого экзотического и дефицитного (у них тоже) продукта.Когда, слегка благоухающие какао-бобами, мы распростились с шоколадными тружениками шоколадного фронта, Джеймс твердо заявил, что мы не можем пройти мимо заседания здешнего комитета защиты революции, куда он уже звонил и где нас ждут.
Не сделав от ворот фабрики и десятка шагов (вся наша прогулка по замечательному современному городу Теме), мы сразу определили, где шумит толпа. По гулу людских голосов, идущему в трубу переулка, по напряженным возгласам это совещание вполне походило на наш московский заурядный митинг. Подметив азартный блеск в наших журналистских глазах, Джеймс грудью преградил нам дорогу, попросив предоставить ему пять минут на разведку. Вероятно, это была разведка боем, потому что Джеймс вынырнул из толпы несколько потрепанный и доверительно нам сообщил, что заседание проходит скучно и мы еще обязательно побываем в комитете защиты революции, но не сейчас, а когда подвернется удобный случай. К сожалению, этот случай так и не подвернулся...
Но мы, конечно, как принято у настоящих ганцев, и виду не показали, что огорчены, а с удовольствием продолжали наше первое знакомство с Золотым Берегом, тем более что Джеймс сообщил о следующем интересном объекте нашего путешествия — старинном Легонском университете, основанном еще англичанами.
По дороге Джеймс оживился и обратил наше внимание на то, как изящно ганские женщины носят национальную одежду.
— Глядя на красавиц в ярких юбках, блузках и тюрбанах, никто из приезжих не догадывается, как изготовляется такой наряд,— Джеймс лукаво скосил на нас глаза и после паузы раскрыл тайну.— Для этого требуется всего две полоски ткани: поуже — для блузки, пошире — для юбки. Самое трудное — искусно замотать эти куски сверху и вокруг пояса без всяких булавок и пуговиц. Ваши жены это могут?
— Нет,— отвечали мы с чистым сердцем.
— От так,— с огромным удовольствием отметил Джеймс.
Увидев, как вдоль дороги женщины несут подносы с овощами и фруктами на головах, мы заранее заверили Джеймса, что ни наши жены, ни мы сами совсем не готовы к таким подвигам. Тем более что здешние дамы обучаются этому сложному искусству балансировки с детства, потому они и такие стройные. Говорят, правда, что от постоянной переноски больших тяжестей на голове (сами видели, как тоненькая девушка несла жбан с водой) могут деформироваться шейные позвонки.
...За разглядыванием примет местной жизни незаметно промелькнули километры до Легонского университета. Но здесь мы, к глубокому огорчению, смогли полюбоваться лишь зданием библиотеки с башенкой и шпилем да утопающими в цветущей зелени коттеджами преподавателей. Ни с ними, ни со студентами мы не повстречались. Потом уже до нас дошел слух, что там дня за два до нашего посещения была студенческая забастовка.
Даже Джеймс приуныл от такой невезухи, но ненадолго. Он вообще быстро ориентировался в любой ситуации.
— Возвращаемся в отель, там скоро в соседнем центре развлечений открываются танцы,— с сияющим лицом предложил Джеймс.
Честно говоря, мы пропылились и порядком оголодали (шоколадки из какао-бобов не в счет), но по ганским обычаям считается весьма невежливым перечить хозяину. Поэтому мы покорно согласились, что оказалось весьма предусмотрительно.
Не успели мы занять столик в крошечном кафе под пестрым тентом, как неожиданно, словно тропический ливень, хлынул поток веселых людей, хлопающих, поющих и что-то дружно скандирующих. Гремели барабаны, звучали джазовые ритмы, под аккомпанемент которых толпы молодежи и степенные семьи с детьми вышагивали по улице, и многие из этих весельчаков прямехонько заворачивали на огонек в кафе и на танцплощадку. Шли фанаты футбольных ристалищ. Футбол в Гане любят не меньше, чем бокс (сам Джерри Ролингс был в прошлом неплохим боксером!). Даже местные вожди — любители футбола — создают команды и продают лучших игроков в Европу.