Несовершенство сделанного мнойВ один прекрасный (?) деньСамо себя искэпит,И я тогда возьму —Взамен всех бывших преждеМакетов, и набросков, и начал,Концов не знающих,И середин безвольных,Уродливых подобий мастерства —Взамен их всех возьму я с полным правомПусть лишь одну,Мельчайшую,Но все же —Правдивую частицу совершенства.
08.03.2022
Михаил Максимов
Родился
в городе Слав-городе Алтайского края. Лауреат фестивалей «Издано на Алтае» (2019, 2020), победитель поэтического фестиваля «Крылья» (г. Бийск). Коллективные сборники: «Между», «Взгляд молодых», «Говори», «Паром». Книги: сборник рассказов «Соленые огурцы», поэтический сборник «Пережи/евать». Живет в Барнауле.
Акынское первое
Алга, алга —Кричали соседи,Алга, алга —Кричала страна.И вот я алга,В казахские степи,В которых делить всеНа восемь и два.В которых нетСтарого деда.И шум новостейСлышен едва.И дети, играяС велосипедом,Счастливо кричат:Алга, алга!
Акынское второе
Мультинация, кафе в Семее,Три рок-группыИграют квинВсе по-разному.На дистанции дыхалкиМало,Но стараются.Как акын,Сижу и пялюсь,Без двойных,Скрытых смыслов.МолодежьЗа соседним столикомКолу пьет,О пустом болтают.Как и я,Так же пуст,Только не болтаюНи с кем.Хей, лала ей, и ейПодпеваю, как могу,Хей, ла-ла, ла-ла и хей.Не хочу. Но.
Акынское третье
Аслан пригласил на поминки деда.Это странно, но я согласился.Аслана я знаю совсем ничего,Деда его не знал никогда.Вместе со мной пришло человек сто:Родственники, соседи, знакомые.Имам читал молитву,Я возносил руки вместе со всеми.Начали есть, кумыс, чай, казы,Сладости, сухофрукты, лепешки.Вспоминал деда родной брат,Еще несколько человек вспоминали.Я мало чего понимал, конечно,Но чувствовал больше, чем понимал.Терять родных всегда горе,Знаю прекрасно и по себе.Имам почитал еще молитву,Сказал небольшую проповедь.Думаю, там было про важность своих корней,Служение Корану, про человечность.После все стали из-за столов.А я вспомнил отпевание своего папы,Потом службу в буддийском храме иСтарый католический костел в Армении.Вспомнил это все. И ощутилДыхание Бога через пространство вокруг.Через этих незнакомых людей.А в Аслане увидел глаза его деда.
Обычное первое
Мертвые не танцуют,Не смотрят по вечерам фильмы,Не качают игры через торрент.Не подчиняются законам живых.Мертвые просто лежат,Вернее, не могут двигаться,Уставились в одну вечную точку,В
которой нет добрых и злых.В точке этой танцуютОгни больших родных городовНадежды на чудо, обиды,Дети, собаки, дома и машины.И мертвым, возможно,Хотелось бы это вернуть.Но если ты умер – тихо лежи.
Обычное второе
Пустое, большое, похожее насамобичевание, нырок в глубину.Вижу, ныряю, за окном вышина —падение снега в самую мглу.Я застываю, недвижим, смотрю:Шторы, сумрак и холод окна,Так единица стремится к нулю,температура, цифры, слова.Если усну, но как я усну.Если, какое дурацкое если.Серый волк встретил луну —Во дворе орут пьяные песни:Про коня и про рыбу мечты.Про движение по вертикали.Высока глубина у зимы,Через трубы теплоцентрали.
Обычное третье
Сны – это да!Сны – это ад.В них – я такойпараллельный, чужой.В них – я брожу.Шаги – не слышны,В них – я живой,В реальности сны:там – про меня —работу менять,жизнь на изменеи прочая хня.Там, на столе,Ваза – цветы,Там, не во сне,развернуты сны.Я – заплутал,Я – кто и где?Сплю и не спал,Ночь как бы день.
Проза
Анастасия Сопинова
Родилась в Воронеже в 1995 году. Училась на филологическом факультете Воронежского университета, окончила магистратуру СПбГУ по специальности «редактирование и литературная критика». Обозреватель журнала «Прочтение» публиковалась в журналах «Нева» и «Звезда». Директор и идейный вдохновитель книжного магазина «Во весь голос».
Сестра
Собака была маленькая и злая. Показывала крохотные зубки, тявкала, прыгала выше своей головы. Лена шагнула обратно в подъездную тьму, неуклюже подняв локти в красном пуховике.
– Да это он радуется, – улыбаясь, объяснил крестный. – Мы привыкли уже.
Крестный взял пса на руки, чмокнул между обросшими ушами и куда-то понес. Сланцы издавали громкое «флип-флап»; сплющенные и гладкие, как ласты, стопы били линолеум.
Обеденный стол перетащили в зал и поставили напротив дивана. Блестели уже подсыхающие оранжевые икринки на бутербродах, в салатнице из толстого хрусталя возвышалась селедка под шубой. Тетка даже скатерть застелила и включила цветную гирлянду. Кто-то в телевизоре хлопал в ладоши и гоготал, и Лене стало уютно и хорошо. Родители елку дома давно не ставили, даже верхний свет по вечерам редко включали.
У балконной двери чах старый лимон: одна его ветка уперлась в потолок, а остальные поникли. Мертвые листья падали на стол крестного, и без того заваленный паяльниками, отвертками, шурупами, учебниками по радиоэлектронике с рассохшимися корешками. На самом видном месте в комнате стояла ореховая стенка, будто замок с двумя башнями шкафов и цветным окном телевизора. Тут и там было много белиберды: рамки с фотографиями и игрушечки, две лягушки в обнимку, два снеговика на качелях, ежик в тумане с узелком и удивленным ротиком буквой 0. Над расписными тарелками высились фужеры с заводской наклейкой, покрытые дымкой голубоватой пыли.
Собака послушно запрыгнула к ней на колени и подставила голову, чтобы чесали.
– Наташка ругаться будет, что мы ему разрешаем… И так разбаловали всего. Да? – Тетка тоже протянула руку к теплому шерстяному затылку. – Да, мой хороший? Как же тебя не баловать, такого сладкого…
– Где ж звезда? – Мать оправила свитер, на которые уже легли рыжие собачьи шерстинки. – Спит, что ли?
– Не спала вроде… Наташа-а-а! – нараспев протянула тетя Валя. – Только тебя ждем.