Журнал «Юность» №11/2021
Шрифт:
Сама собой вернулась традиция оставаться на кухне после ужина и рассказывать истории. Так же было и в детстве Данилы – бабушка любила пугать его былинками. Разливала по чашкам горячий, прямо с плиты, кисель и заводила разговор. А наболтавшись вдоволь, заканчивала всегда так: «Наговорили с короб, набрались страху?» – и гнала его с дедом по кроватям. Теперь он занял ее место. Девчонки слушали жадно, хрустели чипсами. За городской едой ходили в местный магазин. Как и тридцать лет назад, там собиралась вся деревня. Старухи, не зная отдыха, разносили сплетни: взялся продукты в пакете поправить – и заслушался.
– Все, что в Библии написано, в точности исполняется.
– Скоро придет божий суд, – поддакивал бородатый дед. – Кто в городах живет – погибнут, а в деревне кое-кто и останется.
– Только бы не было голода. Боюсь я его, – причитала тощая.
– Слышали, анекдот был? «Я живу в Африке. Мы ходим голые и едим бананы». «Я живу в Москве. Если бы мы ели бананы, то тоже ходили бы голые», – засмеялся дед.
А вечером Данила вспоминал историю про деревенского оборотня. Она звучала в его голове бабушкиным голосом: «Повадился в деревню ходить из леса. Начали пропадать куры. На лисиц подумали, а потом нашли след свежий, так он с детскую ладонь размером. А тут на опушке в сумерках подслеповатая старуха увидела странное существо – похожее на человека, но с руками длинными до колен и волчьей мордой. Кто посмеивался, кто верил. А потом пропал мальчик. Днем ушел играть на опушку у дома, посыпал дождь, его мать к обеду ждет, а он не возвращается. Спохватилась, а нет нигде. Обегала все дома, добилась к председателю, тот мужиков ей дал, пошли в лес. Вернулись ни с чем. Все на оборотня подумали. Люди как не свои были. Мне тогда лет двенадцать исполнилось. Или тринадцать? Не помню. Я стала везде с тяпкой ходить, у ней край острый. Забежала вечером в баню одна – и слышу: топает кто-то. Я тяпку в руках сжала, думаю, сунет чудище голову в окно, я ее прочь. Оказалось, отец папиросы забыл. Хорошо хоть окрикнул сначала, а то бы так и осталась я сиротой».
А на следующий день как бы между прочим вспоминала: «Мальчика-то нашли, кстати. Три дня пропадал в лесу, а на четвертый, как высветлило, на опушке сидит. Его грибники увидели и матери привели. Ни царапинки на теле, одежда чистая – дивно. Вывела мальчика нечистая сила на полянку и оставила. Мать-то обрадовалась, да рано было. Ребенка как подменили. Он ни слова не проронил, ходил, глазами грустными на нее заглядывал. Прожил еще три недели и умер».
Данила, как умел, пересказал эту историю девчонкам.
– От чего умер? – шепотом спросила Ева.
– Так неизвестно.
– Душу у него забрали, вот он и умер, – вклинилась Маринка.
Ева подумала несколько секунд и заревела. Пришлось усылать старшую с подружкой спать, а младшую успокаивать. Через час дома стало тихо, Лида вернулась из детской.
– Давай пока без страшилок на ночь, – сказала Лида. – У Евы не тот возраст еще.
Данила спорить не стал.
– А это правда такой случай был? – спросила она.
– С мальчиком? Бабка говорила, что да. Даже имя называла какое-то…
– Не важно. Не хочу знать.
– Хорошо. Ты же не испугалась? Засыпай спокойно.
Ночью Данилу разбудил стук в дверь – бух-бух-бух. Тяжелый, низкий звук отдавался в затылок, будто кто-то бил по голове через подушку. Подскочил с кровати, из сна сразу на ноги – комната поплыла, зашепталась голосами. Это жена и дети
искали в темноте друг друга, боялись.– Давайте свет включим, – захныкала Ева.
Данила запретил – они с улицы как на витрине будут. Приказал всем оставаться в комнате и пошел открывать гремящую дверь.
– Но в темноте страшно. – За спиной звенел голосок Евы. – Вдруг грабитель уже внутри и украл что-то важное? Вдруг он притворяется одним из нас?
Данила нащупал на кухне у раковины подставку для столовых приборов и достал оттуда хлебный нож – хоть что-то.
– Кто там? – заорал Данила, и дверь успокоилась вдруг, словно устала биться.
– Открывай, грю, – ответила пьяным голосом.
Скрип петель, в дом проникли ночь, запах влажной травы и перегар. На пороге стоял местный алкаш дядя Толя и немного раскачивался, схватившись за стену. Данила крикнул в дом: «Все нормально. Это сосед спьяну перепутал», – бахнул дверью и схватил дядю Толю за грудки.
– Ты что делаешь, черт?
– Тих-тих-тих, пусти. Я по делу.
– В два ночи? Ты охренел. Какое еще дело, дурак?
– Просили передать выць. Я че? Мне шклик дали, я соглсылса.
– Какую вещь?
Дядя Толя достал из кармана куртки что-то и сунул Даниле под нос.
– Я ничего брать не буду. Иди домой, проспись!
Дядя Толя попытался пожать плечами, но Данила крепко держал лацканы его куртки.
– Мне скзли. Я человек четный. Водку вьпил, дело сладил. – И положил неверной рукой небольшой предмет на выступающую раму окна.
Данила постоял еще чуть-чуть и отпустил дядю Толю. Тот, потеряв точку опоры, свалился с крыльца на спину и выругался.
– Иди, иди. Скажи спасибо, что ничего не сломал, – прикрикнул Данила. А потом спустился и выпихнул незваного гостя со двора. На тычки не скупился, бил по ребрам, под лопатки, по бокам. Дядя Толя визгливо ругался.
– Че ты, че ты. Пнаедут из города. Заразы кусок.
Тише, гврю.
Данила вернулся на порог и достал пачку сигарет, которую прятал за рамой на случай, если захочется ночью покурить. Взял зажигалку из того же тайника и в ее свете увидел предмет, оставленный дядей Толей. Это был спичечный коробок. Данила открыл его, внутри лежали обычные спички. Он зажег одну.
На следующий день Лида с девчонками отправились на реку. Чтобы забыть тревожную ночь, придумали устроить деревенский девичник: дойти до воды и плести венки. Лида ругалась на Данилу все утро – зачем он рассказал вчера эту историю про мальчика? Ева боится, говорит, что нас кто-то подменит. Ерунда какая-то. Откуда она это взяла? Тут еще этот сосед-алкаш.
После шумных сборов Данила остался дома один. К часу дня пришли трое: первый – крупный, бритый ежиком, с потным лицом, второй – худой и вертлявый, третий – квадратный. Все в спортивных куртках, как из девяностых. Данила увидел их еще с улицы. Они шли, тяжело наступая на землю, как бы втаптывая следы. Калитка бахнула от удара. Данила пошел открывать.
– Поговорить надо, – сказало мясистое, потное лицо.
Данила попытался выйти к ним, его впихнули обратно и вошли на участок.
– А ты намеков не понимаешь? – спросил худой и вертлявый.
– Да все он понял. Сидит, нас ждет, да? – неприятно улыбнулся потный. – Ты давай быстро впитывай, что тебе говорят, нам тут базланить долго некогда. Это наша земля. Понял?
– Что? Что?
– Смотри, несообразительный какой, – переминался с ноги на ногу тощий.
– Вы кто вообще? Это… Это дом мой. Я тут еще ра-бенком… ребенком рос.