Жюль Верн ест носорога / Jules Verne Eats a Rhinoceros

ПУЛИТЦЕР. И я могу понять, почему, но это Нью-Йорк. Мы все делаем лучше. М в моей редакции ругаются, как нигде больше. Так, Микгуникл?

МАКГОНИГЛ. Макгонигл.

ПУЛИТЦЕР. Мне нравится репортер, который знает, как ругаться. Те, кто напивается и матерится, пишут самые лучшие истории, потому что они не скучные. Разумеется, потом мне приходится их увольнять, потому что рано или поздно они начинают мочиться из окна и называть жену мэра коровой, но я всегда нанимаю их снова, потому что мало кто в мире может писать вразумительные тексты, а сзади она действительно выглядит, как корова. Но человеку, пишущему такой мусор, который я получаю от тебя, Микгуникл, самое место в обезьяннике.

НЕЛЛИ. Я умею писать, мистер Пулитцер. Я получила несколько премий за мой шестимесячный цикл статей о Мексике.

ПУЛИТЦЕР. Меня не очень интересует Мексика, и совершенно не интересует Питтсбург. Мне без разницы, что они там тебе дали… Может, премию только за то, что ты не переехала в Кливленд, не знаю. Мне очень жаль, мисс Блай, девушка ты славная, даже с горчицей на лице, но работы для тебя здесь нет.

НЕЛЛИ. Но у меня столько великих идей!

ПУЛИТЦЕР. Нет у нас времени для идей. Нам нужно выпускать газету.

НЕЛЛИ. Газету с активной позицией! Смелую и благородную газету! Такая у меня мечта!

ПУЛИТЦЕР. Да, если что-то делается неправильно, мы так и пишем, если это не скучно, а если получается скучно, тогда мы это печатаем после некрологов.

НЕЛЛИ. Обещаю вам, мистер Пулитцер, если вы дадите мне шанс поработать в вашей газете, ни одна моя статья не будет печататься после некрологов.

ПУЛИТЦЕР. Здесь нет ничего личного, дорогая. Ты, похоже, интеллигентная девушка, и, возможно знаешь, как писать на английском, раз в Питтсбурге тебе позволили шесть месяцев писать о Мексике, где никаких новостей нет, поскольку там ничего не происходит, вот и выдумывать о мексиканцах можно, что угодно, но что мне делать с такой красоткой, как ты? Если произойдет кровавое убийство, смогу я послать тебя туда? Ты увидишь мозги убитого, расплесканные здесь, расплесканные там, сползающие по обоям, как слизни, и тут же грохнешься в обморок.

НЕЛЛИ. Я не грохнусь. Никогда со мной такого не случалось.

ПУЛИТЦЕР. А со мной случалось, и, позволь тебе сказать, я ударился головой о пианино и поимел шишку размером с баклажан. Ну что, что мне делать с женщиной?

МАКГОНИГЛ. Могу предложить пару вариантов.

ПУЛИТЦЕР. Ты не может предложить ничего интересного с президентства Джеймса Бьюкенена. Не понимаю, почему я держу тебя здесь. Ты знаешь, почему я держу тебя здесь?

МАКГОНИГЛ. Может, из-за сэндвичей с солониной?

ПУЛИТЦЕР. Да. Где ты берешь эти чертовы сэндвичи? Никогда не ел более вкусных. Но теперь ты понимаешь, почему я не могу нанять тебя, дорогая?

НЕЛЛИ. Нет. Совершенно не понимаю. Я могу сделать все, что делает мужчина.

ПУЛИТЦЕР. Ты можешь писать стоя? Нет, прошу извинить, это вульгарный личный вопрос, но люди обязательно будут задавать такие вопросы, если ты начнешь работать здесь, а я всегда буду волноваться, что ты попадешь в лапы таких отвратительных личностей, как Микгуникл, которые знают, что можно делать с женщиной Ты даже не женщина. Ты выглядишь ребенком.

НЕЛЛИ. Я смогу постоять за себя.

ПУЛИТЦЕР. Может, в Питтсбурге, но не здесь. Ты хочешь освещать бунт? Что случится с тобой во время бунта, такой пигалицей? А если я пошлю тебя в Таммани-Холл? Кто-нибудь будет с тобой говорить? Она выпустят тебе в лицо струю табачного дыма и рассмеются.

НЕЛЛИ. Тогда я выпущу табачный дым им в лицо и отвечу смехом на смех. Мистер Пулитцер, я могу курить сигару, могу рыгать, плеваться, лгать, и, если вы хотите, чтобы я писала стоя, уверена, я этому быстро научусь. Мое тело, возможно, кажется вам хрупким, но воля у меня сильная, как у любого мужчины, и мой основополагающий принцип – энергия приложенная и направленная должным образом, обязательно принесет нужный результат.

ПУЛИТЦЕР. Микгуникл, знаешь, что? Мне нравится эта штучка. Эта маленькая девочка производит впечатление. Ты можешь многому у нее научиться. А теперь дай ей доллар и покажи, где дверь. Прощай, милая. Очень сожалею, но ничем помочь тебе не могу. (Поворачивается и направляется к двери своего кабинета).

НЕЛЛИ (забегает между ПУЛИТЦЕРОМ и дверью в заднике). Мистер Пулитцер, подождите…

ПУЛИТЦЕР. Нет, нет, тебе следует вернуться в Питтсбург. Здесь не место для такой милой девушки, как ты, даже если ты умеешь плеваться и рыгать.

НЕЛЛИ. Дайте мне только одно задание. Если я не принесу статью, которую вы сможете использовать, увольте меня.

ПУЛИТЦЕР. Нет мне нужды увольнять тебя, потому что я не собираюсь тебя нанимать. Это первый и последний раз, когда я говорю с тобой. Если я заговорю с тобой снова, ты меня не услышишь, потому что меня здесь не будет. Я выразился достаточно ясно?

НЕЛЛИ (блокируя дверь телом, упирается руками в дверную раму). Мистер Пулитцер, вы знаете, сколько мужчин отказывало мне только потому, что я – женщина?

ПУЛИТЦЕР. Так ты действительно женщина. Чего ты ожидала? Ты представляла себе, что они у тебя в долгу? Потому что никто здесь ничего тебе не должен. Ты думаешь, я не знаю, каково это, когда тебе отказывает чурбан? Когда я впервые попал в этот безумный бизнес, никто не желал принимать бедного иммигранта всерьез. Они смеялись над тем, как я говорю. Можешь ты себе такое представить?

МАКГОНИГЛ. В это трудно поверить.

ПУЛИТЦЕР. И у меня ничего не было, как и у тебя, и, возможно, я говорил не так, как все, но я был чертовски упрям, не отступался, и теперь мне принадлежит самая большая газета в Нью-Йорке.

НЕЛЛИ. И все эти глупые люди, которые смотрели на вас свысока, и смеялись над вами, и отказывали вам, и снова и снова захлопывали дверь вам в лицо… Теперь они наверняка сожалеют об этом.

ПУЛИТЦЕР. Я надеюсь, эти сучьи дети сожалеют. Каждый день моей жизни я работаю для того, чтобы заставить их сожалеть еще больше.

НЕЛЛИ. Тогда подумайте, как будете сожалеть вы, если откажете мне, я стану самым знаменитым репортером в мире?

ПУЛИТЦЕР. Дорогая моя, наглости тебе не занимать.

НЕЛЛИ. Пусть так, но в любом случае, таланта у меня больше, чем у любого, кого вы встречали в своей жизни.

ПУЛИТЦЕР. Не то, чтобы я не хотел тебе помочь. Я просто не знаю, что с тобой делать.

НЕЛЛИ. Отправьте меня во Францию взять интервью у Жюля Верна.

ПУЛИТЦЕР. Жюля Верна? Не отправлю я тебя во Францию, чтобы поговорить с Жюлем Верном. Кто-нибудь во Франции может поговорить с Жюлем Верном и прислать мне текст. Я потрачу деньги ради чего? Чтобы ты побывала во Франции?