Жюстина, или Несчастья добродетели. Преступления любви, или Безумства страстей

Глава IV

Неблагодарность. Странный спектакль. Интересное знакомство на новом месте. Безбожие. Безнравственность. Нечестивый сын. Сердце Жюстины

Случаются такие обстоятельства, когда человеку, располагающему значительным состоянием, оказывается вдруг не на что жить. Именно это и случилось с Сен-Флораном: четыреста тысяч франков находилось у него в бумажнике, но он не располагал ни одним луидором, ни одним су. Это-то и привело его у дверей трактира в некоторое замешательство, не скрывшееся от глаз Жюстины.

– Успокойтесь, дядюшка, – сказала Жюстина, улыбаясь его смущению. – Разбойники, от которых мы избавились, не оставили меня без денег. Вот двадцать луи, возьмите их, пожалуйста, заплатите хозяину, что останется, раздайте нищим. Я ни за что на свете не стану пользоваться этим золотом.

Притворщик Сен-Флоран, игравший в благородство, которого в нем, как бы ни обманывалась на этот счет Жюстина, не было ни на грош, взял деньги лишь после того, как Жюстина приняла от него в свою очередь заемное письмо на сто тысяч франков.

– Берегите эту бумагу, – сказал он, – она ваша. Но это весьма слабая компенсация тех бесценных услуг, которые вы мне оказали, дорогая моя племянница. И помните, что я не оставлю вас своею заботой до конца дней своих.

За обедом Сен-Флоран заметил, как Жюстина о чем-то глубоко задумалась. Он спросил о причинах ее беспокойства.

– Сударь, – сказала она, пытаясь вернуть ему бумагу, – я не заслуживаю такого знака признательности и не могу позволить себе принять столь щедрый дар.

Сен-Флоран – человек умный и опытный, – и в этот раз сумел, однако, убедить свою племянницу, и ценное письмо, несмотря на все ее возражения, все-таки осталось в кармане у Жюстины. И все же выражение тревоги не покинуло ее лица. Тогда Сен-Флоран настоял на том, чтобы Жюстина рассказала ему всю свою историю, и она с чистым сердцем поведала ему все, закончив свою повесть опасениями по поводу неизбежного возвращения в Париж.

– Все это можно устроить, – отвечал коммерсант, – Здесь неподалеку живет одна моя родственница. Мы к ней отправимся, я вас представлю ей и попрошу приютить у себя, пока я самолично не улажу все ваши дела. Она самая порядочная женщина на свете, вы у нее будете чувствовать себя как у родной матери. Живет она в прелестной деревеньке возле Бонди. Мы можем отправиться к ней немедленно. Пойдемте, Жюстина. Мне не терпится как можно скорее делом доказать вам свою благодарность.

– О дорогой дядюшка! – Взволнованная, вся в слезах, Жюстина бросилась в объятия Сен-Флорана. – Сколько благородства в вашей душе!

И пока целомудрие проливало слезы благодарности на груди изверга, его окаменевшее в преступлениях сердце все более одушевлялось жаром похоти от этих невинных ласк.

Небольшое происшествие, которое мы не считаем возможным скрыть от наших читателей, могло бы послужить разоблачению Сен-Флорана в глазах племянницы, обладай она более философским и умудренным взглядом на вещи. Но кроткие, доверчивые натуры обычно далеки от подозрений. Жюстина вышла из-за стола, чтобы посетить некий уединенный кабинет. Она не заметила, что следом за нею туда же отправился и Сен-Флоран. Тот устроился так, что, встав на стульчак, мог наблюдать все, что происходило в соседней кабине. Жюстина открыла похотливым взглядам негодяя, не подозревая о его присутствии, все, что приходилось открывать в подобных случаях. Лучшие округлости предстали перед Сен-Флораном во второй раз, окончательно укрепив его в преступном замысле против целомудрия этого прелестного создания. Но все-таки какие-то подозрения у Жюстины возникли. Она заметила соглядатая и, поспешив ретироваться, не могла скрыть своего удивления. Сен-Флоран находчиво оправдывался и в конце концов сумел погасить настороженность юной девицы. Доверие было восстановлено, можно было отправляться в дорогу.

Было около четырех часов дня. Сен-Флоран еще далеко отстоял от разоблачения: он был сама предупредительность, сама порядочность, сама щепетильность. Даже с отцом родным Жюстина не могла бы чувствовать себя уверенней – неопытность никогда не слышит приближения опасности. Вскоре опускающаяся ночь начала разливать по лесу тот таинственный, почти мистический сумрак, который вселяет благоговейный ужас в сердца робкие, а сердца хищные, закостенелые во зле, толкает к преступлению. Путники двигались по узкой тропинке – Жюстина шла впереди. Там, где тропа раздваивалась, она обернулась к Сен-Флорану, чтобы спросить его, куда же следует идти дальше. И тут рассудок распутника помутился окончательно, постыдная страсть стала рвать все препоны: молчание леса, быстро сгущавшаяся тьма – все будило в нем низкие желания, и он надеялся, что теперь-то ему удастся их удовлетворить. Он был напряжен, как струна, и похотливое воображение рисовало перед ним те прелести Жюс-тины, которые ему посчастливилось уже увидеть. Он уже не мог сдерживаться.

– Черт побери! – воскликнул он. – Здесь-то самое время тебя отделать. Я уже давно тебя хочу, мочи нет, и ты сейчас будешь моя! – И с этими словами он схватил Жюстину за плечи, пытаясь повалить ее на землю.

Отчаянный крик вырвался из груди Жюстины.

– А, паскудина, – в бешенстве закричал Сен-Флоран, – тебе не удастся разжалобить меня своими причитаниями. – И, ударив бедную девочку по голове своей тростью, он уложил ее без сознания к подножию дерева.

И вот Сен-Флоран, полновластный хозяин обеспамятевшей Жюстины, задирает ей платье, вытаскивает чудовищный орган из своих штанов и кидается на бедную жертву. Он придавливает ее к земле, раздвигает без всякого сопротивления ноги несчастного ягненка и яростно взрезает сочный плод, предназначавшийся для первых радостей нежной любви, но ставший – увы! – утехой преступления и порока. Злодей торжествует – Жюстина лишена невинности. Ах, какое ристалище открыто для упражнений негодяя! Так тигр рвет на куски бедного ягненка. Он то лакомится им, то рвет снизу доверху, он рычит; течет кровь, но это только распаляет его. И наконец, страсть изливается могучим потоком, знаменуя полное исполнение желаний сластолюбца. Он удаляется нетвердой походкой, сожалея лишь о том, что преступление, доставившее ему столько наслаждений, не может длиться вечно.

Но, пройдя едва ли десять шагов, он останавливается. Страсть вновь пробуждается в нем, и его начинает терзать сожаление, что он совершил лишь половину возможных злодеяний. Он вспоминает, что в карманах Жюстины остались подаренные им сто тысяч франков. И он возвращается за ними. Но чтобы добраться до карманов, надо повернуть на живот лежащую на спине Жюстину. Боже! Какие красоты открываются перед воспламенившимся взором кровосмесителя! «Как, – говорит он себе, любуясь восхитительным задом, белеющим перед ним, несмотря на ночной мрак, – я ведь им-то и соблазнился вначале! Что ж это я так безрассудно пренебрег этими прелестями? Вот еще одни первины, которые я должен отведать. Давай-ка попробуем этот дивный зад, который даст мне в сотню раз больше наслаждения, чем передний вход; раскроем его, разорвем без всякой жалости!»

Итак, бесчувственное тело Жюстины в полном распоряжении Сен-Флорана. Он приводит свою жертву в положение, наиболее благоприятное для исполнения своих ужасных намерений. Внимательно исследует он миниатюрное отверстие, куда ему предстоит вонзиться. Несоответствие ножен и шпаги лишь еще более возбуждает его. Он готовит оружие к бою, ничуть не смачивая его: всех этих предосторожностей, продиктованных боязнью причинить боль, истинное сластолюбие чуждается. Да и зачем бояться чужих страданий, если они только увеличивают наше наслаждение? Злодей вонзает свое оружие и добрых полчаса наслаждается результатом своего вероломства. Наконец, сама природа кладет предел его силам.

Изверг удаляется, оставив жертву своего распутства лежащей на земле. Лишенную чести, почти без признаков жизни и вновь – без средств к существованию!

О человек! Во что превращаешься ты, когда одержим грехом и слушаешь только голос своих страстей!

Придя в себя и осознав положение, в котором она оказалась, Жюстина чуть было окончательно не решила свести все счеты со своею жизнью. «Чудовище, – воскликнула она, – что я ему сделала? Чем я заслужила такой поступок с его стороны?.. Он отнял у меня то, чем я дорожила больше всего на свете!

Тигры в диких лесах не бывают столь кровожадны!» За этими первыми порывами отчаяния последовало несколько минут молчаливого уныния. Жюстина безотчетно подняла заплаканные глаза, к небу, и ее сердце устремилось к тому Господину и Повелителю, который позволил свершиться всем ее несчастьям. Сверкающий чистыми, ясными звездами свод, величественное молчание леса – весь этот образ почивающей природы потряс смятенную душу Жюстины и пробудил в ней желание молиться. И она пала на колени перед Всемогущим Богом, которого отрицает разум и в которого так верует несчастье.