Зима, которой не было

— Черный, зеленый? — поинтересовалась я.

— Вообще-то я люблю фруктовый.

— Такого нет, — закатив глаза, ответила я.

— Но я такой люблю, — сделав акцент на третьем слове, не уступал парень.

— Знаешь что? — вспылила я. — Если ты чего-то хочешь, то возьми и привези. У меня здесь не кофейня, где за деньги тебе даже мочу тираннозавра подадут.

— Ладно-ладно, — начал отмахиваться Артем. — Не хотел тебя обидеть. Черный. С имбирем и апельсиновой цедрой.

— С каким, к черту, имбирем и цедрой?! Обычный. Черный. Чай!

— Не кричи, — гость зажал уши руками и многозначно взглянул на меня. — Перепонки лопнут. И настроение опускается. Ты мне нанесешь такую моральную травму, что придется ходить сюда семь дней в неделю.

— Тогда я сама в психушке закроюсь, — отчеканила я и наполнила кружки кипятком. Затем я взялась за фаянсовый чайничек, на дне которого покоился свежий чай, и наполнила заваркой кружки. Тонкая, почти черная струйка разбавила воду, сделав напиток янтарным.

— Пахнет приятно, — снисходительно заметил гость.

— Пахнет как чай, — равнодушно отозвалась я.

Вновь усевшись напротив Акиншева, я взглянула на его лицо, стараясь что-нибудь прочесть. Но легче осилить скрижаль на древне-арамейском, чем расшифровать этот взгляд и вечную полуулыбку. «Чего тебе от меня надо?» — мысленно поинтересовалась я у Артема. Тот отпил, кивнул в знак одобрения и произнес:

— Рыжая как ведьма. И несносная ко всему прочему. Я думал, ты милая девочка, а оказалась кем-то из девятого круга ада.

— Похвально, что ты знаешь Данте, — скривившись, заявила я. — Если бы это еще добавляло тактичности. Я не собиралась тебе нравиться, не собираюсь и сейчас.

Подперев подбородок ладонью, Артем вздохнул:

— Сервис у вас тут так себе.

— Равняемся на клиентов, — не растерялась я. Затем добавила: — Зачем ты меня преследуешь?

— Вовсе не собирался, — скривился гость. — Сначала это была симпатия, нечего скрывать. Потом, когда ты сбежала, любопытство. А уж когда заявила, что у тебя нет времени и желания общаться, упрямство.

— На симпатии стоило закончить, — вздохнув, заметила я.

— Сюда я хожу потому, что в отличие от других врачей твой отец не зануда.

— Но приперся ты сюда, чтобы до меня добраться.

— Пятьдесят на пятьдесят, — с важным видом отозвался Артем и сделал глоток.

— Синий тебе не идет, — продолжала препарировать парня я. Действительно, эта рубашка, сколько бы она ни стоила, мне на нем жутко не нравилась.

— Ты всегда говоришь то, что думаешь? — поинтересовался он.

Я издала тихий мученический стон и заправила волосы за уши.

— Если бы это было возможно, то я была бы самой счастливой и самой мертвой.

— Ты красива, — внезапно серьезно произнес он. — Но только когда молчишь.

Вмиг моя бравада куда-то исчезла, а щеками начинал завладевать румянец смущения. На бледной коже он проявлялся моментально.

— Е-если ты привык добиваться всего деньгами, пафосом и комплиментами, то со мной это не пройдет!

Я тут же взвилась со стула и выплеснула недопитый чай в раковину. Из крана зашумела вода, и остервенело я начала полировать чашку.

— Нет, я серьезно, — продолжил парень. — Хочешь на свидание?

— Нет, — закрывшись волосами, ответила я и продолжила с показным усердием драить посуду.

— С меня самый лучший подарок. Самый дорогой, какой ты только захочешь.

Ноги начали подкашиваться от злости. Да, меня когда-то пытались унизить, пытались заставить сдаться, чувствовать себя не самой собой, но купить… Купить меня еще не пробовали.

— Самые дорогие подарки — это уважение, преданность, дружба и любовь. Их нельзя купить за деньги, — раздраженно обернувшись, выпалила я. — Или в твоем Институте учат только считать финансы и зубрить законы?

Я видела, как Артем изменился в лице. Его серые глаза, скучающим взглядом бегавшие по кухне, внезапно будто загорелись — золотые нити, тянущиеся к зрачкам, были словно проводки, которые в одно мгновение оказались под напряжением. Парень выпрямил спину, а его рот оказался расслабленно полуоткрыт.

— Ты допил чай? — словно ничего не было, поинтересовалась я.

— Допил, — медленно кивнул гость.

— Тогда я вымою твою чашку.

С этими словами я обтерла руки полотенцем и направилась прямиком к парню. Подходить к Акиншеву близко не хотелось, ибо я чувствовала, что произойдет нечто непоправимое. И оказалась права — едва я хотела поднять чашку, как юноша перехватил мою руку и, сжав запястье, потянул меня на себя.

— Что ты делаешь?.. — полушепотом, замерев, словно монумент, удивилась я.

Я чувствовала его дыхание, тепло кожи, силу пальцев и напряженность взгляда. Я глядела прямо в бездну его зрачков, видя там свое отражение. Еще секунда — и между нашими лицами лишь сантиметр. И самое главное — я лишилась рассудка. Не могла пошевелиться, ведь мое тело предало меня в самый ответственный момент. Его губы почти коснулись моих…

— Ева, я дома! — раздалось с порога.

Как по команде мы отстранились друг от друга, и молниеносно я бросилась в коридор к отцу.

Вслед я услышала лишь приглушенное: «Ева!»

— Все хорошо! — едва не сорвавшимся голосом сообщила я отцу.

Всю трясло. Я лгала. Все было одновременно пугающим и прекрасным. Такого чувства я никогда не испытывала. В животе завертелась центрифуга, создавая внутри массивную черную дыру. Наслаждение перемежалось со злостью.

Господи, зачем он это сделал со мной?!

— Тут тебя клиент дожидается. Мы попили чай…

В дверях появился виновник моих страданий. Вежливой улыбкой он одарил отца, а затем они пожали друг другу руки в знак приветствия. Я, словно боясь повторения, отошла от парня на несколько метров, а затем попятилась в свою комнату.

— Как чувствуешь себя? — поинтересовался отец, пока я не успела совсем сбежать.

— Лучше… — напряглась я. — Но температура, видимо, есть.

— Да, — лукаво взглянув на меня, произнес Артем. — Я заметил, что она горит, да и трясет её немного. Спасибо за чай, Ева. Невероятно вкусный.

— Рад, что она тепло приняла вас, — обратился к клиенту мой отец. — С ней такое редко бывает.

Затем папина ладонь легла мне на волосы и слегка растрепала их.

— Отдыхай, милая, — продолжил он.