Зима. Все пьесы

Он: Ну, так ты не убирай. Не убирай. Тогда я не буду тебя дергать. (Оглядывается по сторонам в поисках чего-то.)

Она: Ну, так что тебе надо?

Он: Ты…не видела мою записную книжку? Где она?

Она: Которая? У тебя их много.

Он: У меня их две. Синяя.

Она: На месте.

Он: Вот я и спрашиваю, где это место.

Она: Там, где всегда. И прежде чем звать — надрываться, вспомни и сам возьми.

Он: Ну хватит! Хватит, понимаешь! Что ты меня этим "на месте, на месте" дрессируешь?! Ну, бесполезно меня воспитывать, уже бесполезно. Нет, чтобы просто сказать — возьми там-то — и все. Понимаешь, и все. И ведь столько ругани… а в конце концов все равно скажешь где. Зачем все это препирательство, бесполезно…, бесполезно меня приучать.

Она: Посмотри сюда (показывает на самое видное место) — вот её место.

Он: Да?!.. Трудно было сразу сказать?… (Берет книжку, листает.)

Она: Ну что… все? Я свободна?

Он:…угу…(Листает книжку, из неё выпадают бумажки, карточки, он их поднимает, перебирает.) Угу…

Она: Я свободна?

Он: Да-да.

Она разворачивается. Собирается уходить.

Он: Танечка…ты такую голубенькую бумажку не видела?

Она (останавливается). Не видела.

Он: Такую голубенькую. На ней были записаны телефоны. Такая… ну, голубая, листочек из ежедневника, не знаешь где?

Она: Где положил, там и возьми.

Он: Там, где я кладу, возле телефона, там нету. Подумай, ты не выбросила, ну…случайно?

Она: Я твои листочки, бумажки, записки не выбрасываю.

Он: Ну тогда куда-нибудь затолкала, лишь бы с глаз долой.

Она: Я все твои бумажки складываю сюда. (Показывает.)

Он: Там нету.

Она: Тогда не знаю, ищи сам.

Он: Танечка, Танечка, помоги мне. Эту бумажку надо срочно найти.

Она: Как же мне надоели твои эти бумажки, важные какие-то клочки (начинает перебирать бумажки), бесценные какие-то штучки, которые накапливаются, накапливаются, накапливаются.

Он: Там нету, я смотрел. (Шарит по карманам пиджака, висящего на стуле, потом осматривает брюки.)

Она: А это что?

Он: Ой…, она, вот видишь, я без тебя ничего найти не могу. (Берет бумажку и сразу хватается за телефон.)

Она: Извинись.

Он: Да-да, извини, Танечка, милая, извини. Но ты поменьше бы спорила, так вот сразу бы и нашла бы все.

Она: А я не хочу, понимаешь? Не хочу. Неужели нельзя переписать все эти бумажки в книжку, чтобы потом не метаться, не дергать меня.

Он: Я же тебе говорил, что как только перепишу их в книжку, так книжку потеряю обязательно. Танечка, не обижайся…

Она: Мне надоело это! Я что-нибудь себе намечу сделать, так нет "Танечка-Танечка, Танечка-Танечка"!

Он: Ну в конце концов, что ты там такое неотложное делала? Из-за чего мы так вот ругаемся?… А?

Она: Какая разница! Я делала, понимаешь?! Я делала то, что мне надо было делать! То, что я сама решила сделать, то, что сама себе наметила. А ты тут решишь что-нибудь сделать, так тут же — "Танечка-Танечка, подай-поднеси".

Он: Ну ладно, ладно…ну все, мне надо позвонить…

Она: Ну конечно! Конечно…

Он набирает номер.

Извинись.

Он:…угу…

Она: Извинись.

Он: Извини, милая, я не хотел… (В трубку.) Але, але… Геннадий Николаевич? Это снова Сергей. Я нашел его домашний телефон. Знаете, вы ему сами позвоните, записывайте. (Диктует номер.) Да…, ну конечно!.. Нет, я сам не могу… нет, боюсь, что мне придется отказаться. Меня просто не будет в городе. Нет, точно сказать не могу. Знаете, не хочу загадывать… Нет, вы послушайте, я не знаю, когда я вернусь, и ничего обещать не хочу, и я все, по-моему, очень ответственно вам сообщаю… вы не перебивайте, я вам сообщаю, что вернусь, не знаю когда, и поэтому на меня рассчитывать не стоит… да, серьезно… Послушайте, я ведь ничего не обещал… я никого не ставлю перед фактом… да, вы правильно поняли… именно так… да, и вернусь неизвестно когда… и не говорите, что это для вас новость… хорошо…ладно…до свидания…и вам всего доброго! (Бросает трубку, плюет.)

Пауза.

Она: А для меня это новость.

Он: Что?

Она: Почему я, как всегда, узнаю обо всем последняя?

Он: О чем ты, я не понимаю?

Она: О том, что ты вернешься неизвестно когда. Что ты едешь надолго.

Он: Неизвестно когда — это не значит надолго. Неизвестно когда — это значит, что у меня нет обратного билета на определенное число. У меня и туда билета пока нет. А я тебе уже все объяснял, ты все знаешь — зачем, куда и почему. Мы с тобой все обсуждали.

Она: Мы с тобой уже давно ничего не обсуждали. Я не знаю, с кем ты и что обсуждаешь, но только не со мной. Так вот, я не знаю, зачем ты едешь. Я пыталась выяснить, но ты толком ничего не объясняешь. Не объясняешь, и не надо. Но когда ты другим все растолковываешь, а мне не считаешь нужным сказать, тут уж извини…

Он: Ну чего тут объяснять?…

Она: Да, конечно, чего ей объяснять, зачем себя утруж-дать?!..

Он: Да нет в этом никакого секрета, и ничего особенного нет. Вот ччерт… Что за ерунда такая, почему мы ругаемся? Из-за чего, Танечка, все эти нервы, что тебя интересует?

Она: Ты все не то говоришь. Меня это не интересует — мне это важно, понимаешь, мне это необходимо знать. Не твои объяснения выслушивать, а понять, что с тобой происходит. Что творится. Мне надо понять, что происходит и что я могу сделать. Я же не могу вот так сидеть и быть милой Танечкой, когда я понимаю, что я тебе совершенно не нужна.

Он: Ну вот… Я так и знал, что сейчас пойдет какой-то глобальный разговор. Чего ты себе напридумывала — "я тебе не нужна, я тебе не нужна". Что это значит? Как это, не нужна?…Давай так: мы не будем сейчас говорить об этом, мы так ни к чему не придем. И вообще, извини, пожалуйста.

Она: Да-да — извини и уйди, а так, Танечка, ты мне очень нужна. (Разворачивается, собирается уходить.)

Он: Ну я тебя умоляю, ну что это такое… (Идет за ней.) Ну я уезжаю… ты же давно знаешь, что я собираюсь поехать, и это совершенно не значит, что я еду надолго… и я тебе все уже говорил, и ты все знаешь…

Она: Да о чем ты? О чем? Я же тебе совсем про другое… (Уходит.)

Он: Ну ладно, ладно… О чем ты хочешь, чтобы я сказал? А? Но предупреждаю, мы так ни к чему не придем, ты слышишь меня?… (Уходит за ней.)

Его монолог

Он один.

Он: Я никогда не вел дневник, не записывал свои впечатле-ния…. ну, во время путешествий… и так далее… Нет, я однажды попробовал и удивился тому, что делаю. Вроде бы я пишу это для себя и не собираюсь нико-му показывать или… ну… публиковать… и у меня нет претензии быть писате-лем… А почему-то писал это именно таким образом, что даже получался ка-кой-то литературный стиль… дурацкий. А ведь я сам это не собирался перечи-тывать. Но главное, я не понимал, кто этот человек, чьи впечатления и сообра-жения я пытался записать. В общем, гадкое это занятие… Понимаете, в голове, ну, в мыслях, слов нет…. они — слова появляются только на бумаге… и эти слова ничему не соответствуют.

Вот и то, что я говорю, ну, вообще говорю, — это не текст, который я под-готовил…. но при этом я же знаю, что хочу сказать. Но то, что я хочу сказать, во мне существует не в виде слов…. а как-то…по-другому как-то. Но всегда, когда я говорю, это выходит в каком-то ином виде, я иногда сам удивляюсь то-му, что нахожу какие-то объяснения или точные слова в разговоре, в то время как сам с собой я этого не понимал или во мне этого не было… То есть не было той самой точности и определенности, которая появляется в словах.