Зимнее чудо для босса

ГЛАВА 13

— Мамочка, ты такая красивая! Но опять грустная. И идешь быстро – я не успеваю, – прохныкала Лиза, и я сбавила шаг.

— Прости, зайка. Я не грустная, – присела перед дочкой, и заставила себя улыбнуться.

Уже второй раз из-за Никиты так себя веду. Я должна о дочери думать, а не о всяких мужиках, которые непонятно с чего хотят меня купить. Будто я ценник на какую-то часть тела прилепляла.

Да и если бы была у меня цена, была бы эта ночь?!

Уффф, так, все. Баста! Я когда с Сережей разводилась – Лизу берегла, не срывалась на дочке. И сейчас не буду. Вот есть Никита, нет его, другой мужчина появится когда-нибудь, а я себя ведь к аскетам не причисляю, дочку это не должно затрагивать.

Мои проблемы, мои мужчины. Их гадкие слова и поступки.

— Видишь, милая? Все хорошо. Я просто разнервничалась, что ночь ты не дома провела.

— Мам, мне у тети Юли хорошо было. Но дома лучше, – рассмеялась малышка. — Представляешь, тетя Юля котлеты лепила, и только фарш использовала. Ни лука, ни хлебушка, ни яиц.

— Ты научила ее, как правильно? – прикоснулась пальчиком к носу дочки, поднялась, и снова взяла ее за руку, чтобы продолжить топать до дома.

— Конечно, научила, – довольно ответила Лиза. — Вот тетя Юля – взрослая, и не знает, как надо. А я маленькая – и знаю. Значит, я взрослая?

— Значит, ты умная. А тетя Юля – так себе хозяйка, такое бывает.

Лиза щебетала, какие продукты видела в холодильнике, и в какие блюда их можно использовать, а я диву давалась – дочка уже твердо знает, кем будет работать, когда вырастет. Поваром. А ведь ей шесть лет всего.

У меня были иные установки. Я лет в пять увидела по телевизору выступление одной примы-балерины, которую одно время любила вся страна, а сейчас она лишь в скандалах мелькает. Увидела, и просто влюбилась – какая красивая! А как танцует! И пачка такая пушистая и беленькая! Балериной стану!

Затем мне захотелось стать медсестрой. Затем певицей. Потом я решила, что буду красиво ходить по подиуму под красивую музыку, и демонстрировать платья от известных дизайнеров. После – журналистика.

А затем я повзрослела, и поняла, что по-настоящему никогда не знала, кем хочу быть.

Хорошо что моя Лиза не такая. Пусть, рано, но нашла то, к чему душа лежит.

— Не устала? – спросила, когда мы вошли в квартиру.

Дочка отклонила мою помощь, не позволяя мне помочь ей раздеться, и покачала головой:

— Мы играли, готовили, потом под мультики уснули.

— Не расстроилась, что я не приехала за тобой? – с сожалением поинтересовалась я.

Ну вот что я за мать такая? Развлекалась, пока моя малышка, возможно, тревожилась. Переживала за меня. Скучала. А я в это самое время…

— Тетя Юля сразу сказала, что ты утром только приедешь. Что ты с дядей Ником на всю ночь.

Ох и Юлька! Предсказательница фигова.

— А дядя Ник придет? – крикнула Лиза из ванной. — Деду Морозу я заказала подарок, тебе тоже, ему тоже, но хочу поменять на другой. Он придет?

— Он занят, но очень хотел бы прийти, – самым позорным образом солгала я своему ребенку.

Придет он, как же. С Лидой очень занят, наверное. Боже, а вдруг он с ней встречается, просто немного поссорился, а тут я? И это предложение про содержание – чтобы я поняла, что мне ничего более серьезного не светит, и сама ушла?!

Ясно же, что я не так уж Никите понравилась. Если бы иначе было, он бы после всего не стал мне про деньги твердить. Очевидно! Ох, ну я и дура!

Вот только что ж не выходит жалеть о нашей ночи? Хорошо было… жаль, утро все испортило.

— Мам, звонят в дверь. Можно я открою?

— Нет. Помнишь, что я тебе говорила по этому поводу? – нахмурилась я, и пошла к двери.

Пока приближалась к ней, догадывалась, кто это. Либо мама, что менее вероятно, либо все же Никита. Пришел расставить все точки над «и».

Не открывать – верх идиотизма.

Открывать – снова чувствовать обиду от его слов.

Ничего, открою, от обиды никто не умирал.

За дверью и правда Никита.

— Приехал, как и обещал. Это тебе, – он протянул мне очередной букет – белые розы с розовой каймой.

— Дядя Ник! – услышала топот за спиной, а затем веселый визг.

— Привет, мини-веснушка. Это тебе, – он вошел в коридор, присел перед Лизой, и вручил ей букет фиалок.

Лиза ахнула от восхищения. А мне и горько, и нежно. Сережа Лизе на День Рождения только конфеты дарил – те, что по двести сорок девять рублей, и игрушки из супермаркета. Хорошо хоть их не забывал. Никогда не заморачивался с подарком, чтобы порадовать – ребенок ведь, рада будет любой мелочи.

Лиза была рада.

Я – не очень.

А тут цветы для моей малышки. Все девочки любят цветы. Даже те, которые презрительно фыркают, и утверждают, что лучше – полезный подарок, чем тот, что завянет.

— Спасибо, – Лиза обняла Никиту за плечи, поцеловала в щеку, а затем спрятала довольное и смущенное личико в маленьком букете. — Я пойду, поставлю их. Мамочка, дай свои розы тоже.

— Только не подрезай их, я сама.

— Хорошо, – приуныла Лиза, и приняла мой букет.

Он больше, роскошнее, взрослее. Ее букет – романтичный и девичий. Именно такие и дарят маленьким девочкам.

Своим дочерям.

Боже, о чем я только думаю?! Зла на себя не хватает!

— Привет, – зачем-то поздоровалась я, когда мы остались в коридоре одни.

— Привет.

— Пришел.

— Пришел, – кивнул Никита. — А ты убежала.

— За Лизой пора было.

— Ну да, – он взъерошил свои волосы чертовски притягательным жестом, и я чуть не застонала в голос, как это красиво.

Ночью я так и не зарылась в его волосы руками, хотя хотела. Очень хотела. И сейчас… сейчас тоже хочу. Но нельзя, хватит с меня.

— С чего ты взяла, что я тебя в содержанки позвал, могу я узнать?

— Все очевидно.

— Мне – нет, – серьезно произнес Никита. — Ни разу не очевидно. Я говорил, что ты мне нравишься, что мы можем попробовать. Что хочу позаботиться о тебе, а так поступает мужчина, которому дорога женщина.

Он переиначивает свои слова. Ведь переиначивает же?!

— Ты предложил снять мне квартиру, чтобы…

— Я предложил снять квартиру ВАМ. Чтобы жили в нормальном районе, чтобы я был рядом, смог помочь, решить возникшие трудности. Чтобы ты ушла от Андрея я тоже настаиваю. И, разумеется, я буду содержать вас. Что здесь такого? Это ни к чему не обязывает тебя. Это меня обязывает, Надя. Я мог предложить тебе бросить работать вообще, обозначить, что видеться будем лишь в кровати, а за это я буду делать тебе подарки, и оплачивать твою жизнь – это и есть содержание. То, что предложил я – забота, – в голосе мужчины непривычная строгость.