Зимние ходоки

Басовито зарявкали «слонобои», в этот раз посылая во врага не картечь, а ядра. На близком расстоянии они имели потрясающую убойность.

А я уже снова выбежал на улицу — и чуть не попал под удар. Еле успел отскочить, когда в снег рядом со мной вонзилось огромное лезвие передней конечности…

От неожиданности и злости я заорал, после чего вмиг навёлся на голову и разрядил в неё весь барабан. На таком расстоянии, ещё и с купленными на Алтаре патронами, револьвер оказался максимально эффективен… Башку «богомолу» почти напрочь снесло — она, печально покачиваясь, повисла на каком-то лоскутке. А я успел рвануть обратно в капсулу, спасаясь и от ядовитой слюны, и от, собственно, падающей туши.

— Тебе начислено пять тысяч баллов.

— Ы-ы-ы! — ответил я, буквально заставляя себя опустошить барабан и вставить в него новые патроны.

От угрозы близкой и мучительной смерти, надо сказать, мне слегонца поплохело… А когда рядом с капсулой на землю упало тело Сочинца, причём тремя кусками — и вовсе стало худо. Даже внутри вонь от богатого внутреннего мира моих товарищей стояла такая, что… В общем, я уже задумывался над тем, как бы пореже дышать. И это ещё процессы разложения не начались…

А когда я, наконец-то подавив приступ тошноты, заставил себя выбраться наружу, то еле смог открыть дверь. Оказалось, снаружи её подпирала прыжковая лапа убитого мной монстра.

Стрельба уже стихала. Богомолы отступали, устроив кровавый ночной пир и решив не оставлять нам чаевые.

— Как там Сочинец? — спросила сверху Кострома.

— Какая из его частей? — хмуро уточнил я.

— Не боись, он скоро возродится в своей капсуле! — бодро напомнила девушка.

— Я боюсь не его смерти, а его запаха! — парировал я.

— К запаху ты тоже скоро привыкнешь! — успокоил меня Пустырник.

— Привыкнешь тут… — пробурчал я, возвращаясь к экранам.

Я вглядывался в изображение, но мир вокруг был бел и пуст. Только тёмные углубления показывали места, где недавно скакали наши враги. Вскоре вернулась Кострома и другие стрелки с крыши капсулы. Свой пост я оставил только тогда, когда заалел заполненный тучами восточный край неба.

К нам летела очередная пурга и метель. Но мы пережили эту ночь. И, если верить счётчику в заказе, даже не потеряли ни одного беженца. Мы сделали треть нашего большого дела. Осталось сделать всего лишь в два раза больше… И всё что я мог сказать на это — только: «Ы!».

Других умных слов у меня не осталось.

Глава 20 Однозначно превозмогательная

Дневник Листова И. А.

Триста шестидесятый день. Познавательное утро.

— Живее! Живее! Встаём в колонну! — эта фразу мы повторяли уже раз двадцать, просто на разных языках.

Неподалёку возмущалась небольшая группа, которая только подошла. Её глава требовал передышки, а Пустырник через переводчика объяснял, что мы тут не собираемся постоянное поселение организовывать. Закончилось всё тем, что глава мэрских гвардейцев махнул рукой, развернулся и ушёл, оставив новичков самих решать свою судьбу.

За утро подтянулось около сорока человек. Обидно было, что наверняка придут ещё беженцы, но их мы уже не сможем спасти.

Пришлось использовать стены форта в качестве указателя. Там, на самых распространённых языках, мы выбили одну и ту же фразу:

— Не останавливайтесь! Идите на запад! Там город, где вас примут!

В самом форте оставили все дрова, которые удалось сохранить за ночь. И это всё, что мы могли сделать. Возможно, потом сможем ещё что-нибудь… Но я в этом сильно сомневался. Да и очередная буря, накатывающая с востока, скорее всего, поставит точку в зимних путешествиях. Очень уж тучки выглядели хмуро… Наверняка и снег с собой принесут, и лютый холод.

А значит, после нашего ухода вряд ли подтянется много беженцев. Ну или я просто пытаюсь успокоить свою совесть. Не хотелось думать о том, что где-то тут будет потеряна ещё тысяча-две человек…

А пока мы пытались — по утреннему морозцу, на котором, казалось, даже пар от дыхания оседал на землю микроскопическими колючими льдинками — заставить всю толпу двигаться в нужном направлении.

Впереди шли баги, ровняя снег, за ними — сани, а вслед за ними — беженцы. Стрелков и копейщиков распределили в середине и в конце колонны. Возродиться в своих капсулах к этому моменту успели все бойцы до единого, так что уходили мы с чистой совестью. А те, кому не повезло, как тому же Сочинцу, погибнуть от жвал и лап «богомолов» — ещё и с жуткими воспоминаниями.

Ну а пока люди втягивались на дорогу, Дунай пытался спешно вскрыть одного из убитых монстров. И наблюдал я за этим, если честно, не без брезгливости. Очень уж инородными и неприятными казались эти синие прыгучие твари…

— Обратите внимание: кровь до сих пор не замёрзла! — делая надрез, заметил охотник.

— Она же свернулась! — возмутилась Кострома.

— Свернулась, да! Но должна-то была замёрзнуть! — пояснил Дунай. — Посмотри сама, сколько её натекло.

— А вот в снегу она замёрзла! — обратил внимание Витя.

— Потому что с водой смешалась, — кивнул Дунай.

— Хочешь сказать, что кровь у них сама по себе не замерзает? — уточнила Кострома.

— Всё замерзает, просто вопрос — при какой температуре… — усмехнулся охотник, продолжая вскрывать тушу. — Ртуть — например, металл, но замерзает где-то при минус сорока.

— А что могло дать крови такие свойства? Какие вообще есть жидкости, которые не замерзают? — заинтересовалась Кострома.

— Всё, что содержит спирты!.. — буркнул Пустырник. — И бензин, но он вроде тоже содержит спирты…

— Вечно молодой, вечно пьяный! — мурлыкнул я себе под нос.

— Да, шутка про не обнаруженную в вашем спирте кровь заиграла новыми красками… — кивнул Витя.

— Их синий цвет как бы намекал на определённую проспиртованность! — согласился я.

— Два сердца, — Дунай указал на два мешка, один из которых был пробит копьём. — Потеря одного сердца некритична. А вот это… Это, судя по всему, железа с кислотой!

Охотник осторожно ткнул ножом в какой-то отвратительно выглядевший орган, и на месте прокола тут же выступила густая жидкость с характерным кислым запахом.

— Она! Собрать бы всё это для наших «научников»!.. — вздохнула Кострома.

— У них всё равно нет инструментов для анализа, — отмахнулся Пустырник. — Да и живут эти твари, как я понял, на леднике. Кто-то из вас хочет добровольно морозиться ради ресурсов?

— Я пас! — сразу же открестился я. — Всё то же самое можно синтезировать. Вот пусть и ищут способы синтеза. И вообще… Если у этих «синяков» кровь не замерзает при таком минусе, как сейчас, то какие холода на леднике?

— Вполне возможно, что такие же… — задумалась Кострома. — То, что надувает с востока, как раз могло с ледника принести.