Зимние ходоки

В следующий момент что-то наверху затрещало, и на корпус обрушился град беспорядочных ударов. Оказалось, раненый «богомол» умудрился задеть шип. И теперь трясся, как припадочный, всё глубже насаживаясь на острия под собственным весом.

— Тебе начислено пять тысяч баллов.

К этому моменту я, правда, уже стоял у окна и стрелял. Старался тратить дорогущие патроны только на тех врагов, кто оказывался рядом с капсулой. И очень боялся промахнуться. Поэтому выбирал самый удачный момент, чтобы влепить пулю в голову.

Один патрон с такой пулей стоил тысячу баллов. Иваныч расщедрился и закупил по сто штук на каждую винтовку. Бешеные суммы баллов, которые он точно вернёт в бюджет сторицей…

Но это было выгодно! Бронебойный патрон в голову с гарантией выбивал врага. А револьвер я отдал Кэт, чтобы она не осталась в дороге без оружия. В капсуле вообще все были только с винтовками и ружьями. Ружья заряжали тяжёлой дробью — пучок шариков тоже неплохо справлялся с «богомольей» бронёй.

Враги стягивались к нам со всех окрестностей. Иногда между хищниками завязывались драки, но большая часть «богомолов» кидалась на капсулу, пытаясь добраться до неё передними конечностями.

В какой-то момент мне снова пришлось отключать защиту и убирать шипы. На них висело уже столько тел, что новые «богомолы» ходили не по шипам, а по мёртвым собратьям. И активная защита в такой ситуации не срабатывала.

Первая дыра в корпусе затянулась за час боя, но крыша получила ещё три пробития. Одна особо крупная особь умудрилась засадить свою клешню так глубоко, что даже пол процарапала. И смотреть на повреждения моей родной любимой капсулы было почти физически больно…

Ещё один неприятный сюрприз ожидал нас через пару часов после начала боя. Капсула высветила уведомление о том, что запасы энергоядра подходят к концу. Если ничего не сделать, то через пять-шесть часов поддерживать активную защиту станет невозможно.

Но тут мы были не в силах что-либо изменить. Только стрелять метче, убивать больше — и надеяться, что как можно меньше богомолов доберётся до корпуса и шипов. И я старался, наверно, больше всех: ведь это мою капсулу сейчас дырявили…

А ещё сквозь дыры проникали кислотные плевки. Они падали на пол, но, к счастью, материал капсулы прожечь не могли. Правда, находиться рядом было опасно. Если на кожу или одежду попадёт, боец мог выбыть на срок от пары минут и более.

С проникшими внутрь конечностями разбирались Хир-Си и его помощники. Они рубили клешни до тех пор, пока хозяин не догадывался убрать её, спасая себя от боли. Впрочем, иногда нам прилетало ударом толчковых ног, а сила у ног была такова, что корпус начинал прогибаться…

К тому моменту, когда небо на востоке начало светлеть, моя капсула представляла собой что-то вроде пожухлого бублика, истыканного со всех сторон. Я надеялся, что восход солнца остановит атаку, но «богомолы» продолжали приходить. И тогда я выключил «ревун». А потом выключил отопление.

В капсуле Кэт было довольно тепло, а вот моя начала быстро остывать. И это немедленно снизило интерес врага. «Богомолы» перестали кидаться на шипы, вместо этого занявшись разборками друг с другом.

Стрелять мы тоже стали реже, а потом и вовсе перестали. И вскоре «богомолы» стали отходить. Они упрыгивали прочь, дальше и дальше. А в камере единственного уцелевшего прожектора я мог наблюдать, как они закапываются в снег на расстоянии пары сотен метров.

Теория подтвердилась. Любящие темноту «богомолы» проводили день в снегу, скрываясь от своих врагов.

И эти враги не заставили себя ждать. Далеко на востоке появились «пушистики».

Дневник Листова И. А.

Триста шестьдесят первый день. Нежные объятия севера.

— «Пушистики» на подходе! — сообщил я.

— Много? — уточнила Кострома.

— Штук двадцать, — ответил я. — Идут несколькими группами. И наособицу, видимо, плетётся наш недобиток. Очень уж неохотно топает.

— Вано, не хочу тебя расстраивать, но эти твою капсулу с гарантией добьют… — мрачно вздохнул Дунай.

— Если она вообще их заинтересует! — парировал я. — Наш-то план был рассчитан на «богомолов».

Но зря я лучился оптимизмом. «Пушистики» нами ещё как заинтересовались! То ли учуяли людей, то ли решили проверить, что это тут такое — белое и необычное.

Первые четыре гиганта, которые добрались до нас, для начала полезли к шипам. И, почти не обращая внимания на смертоносные ударом током, принялись ковырять капсулу…

А самое неприятное было в том, что рты они, чтобы поорать, не открывали. Ревели, конечно, но почти не раскрывая челюстей. Пули застревали в густом меху, а попадания в уязвимые места случались редко. И когда нам таки удалось завалить первого «пушистика», остальные очень удивились и расстроились.

Один из них тут же принялся вскрывать обшивку корпуса. А я буквально чувствовал, будто ковыряют не капсулу, а меня…

От отчаяния врубил ревун, и тот оказался на удивление действенным! Протяжный гудок, от которого, казалось, сейчас лопнут барабанные перепонки, ворвался внутрь капсулы через многочисленные отверстия, проделанные «богомолами». Выносить его долго было нереально. Но, к счастью, на «пушистиков» он оказывал куда более сильное воздействие.

Три оставшихся в живых гадёныша отпрянули прочь, разорвав дистанцию с изучаемым объектом, то есть моей капсулой. Но не успокоились: принялись реветь издалека, пытаясь переорать технику. Куда там! Даже их лужёным глоткам не удавалось заглушить звук «ревуна».

Трём нет… И у шести не получилось…

А вот четырнадцать «пушистиков» вместе выдали такой рёв, что мы внутри капсулы чуть не оглохли! И эта звуковая победа прибавила пушистым гадам смелости. Они медленно двинулись к капсуле, угрожающе покачивая головами.

Ничего хорошего я от этих комков меха не ожидал. И был прав!

Впрочем, сначала нам удалось завалить ещё одного медведя. Бронебойные пули не могли пробить густую шерсть, но одна из них ударила в щель носа — и, видимо, добралась до мозга. «Пушистик» рухнул, как подкошенный, а остальные, яростно взревев, ломанулись в бой.

И в этом бою я понял очень многое… Например, что есть на этой планете существа, которым откровенно наплевать на все защитные системы капсул. Электрический ток, конечно, заставлял мишек вздрагивать и дёргаться… Но, в целом, возникало ощущение, что густой мех как-то отводит основной удар от тела.

Да и пули помогали слабо: только если попадали в уязвимые места. А вот когти «пушистиков» вскрывали стены не хуже, чем клешни богомолов… Капсула наполнилась скрежетом и треском.

Изнутри стрелять было бесполезно: на пузе мех у животных был особенно густой, а голову они берегли. И мы палили по лапам. Старались перебить перепонки между пальцами, попасть в незащищённые мехом ступни и суставы…

Каждый треск, каждый скрежет отзывались в моей душе болью. Моя капсула ещё была жива, но меню выдавало целый ворох тревожных сигналов. Многочисленные пробои корпуса, повреждения функций, низкий энергозапас, обломанные шипы…