Зимний излом. Том 1. Из глубин

– Я рад, сударыня, что вы согласились нам помочь, – только сейчас Робер понял, как боится за поверившую ему девушку. – Вам предстоит трудная дорога.

– Айрис – бывалая путешественница, – улыбнулась Катарина, – а милая Луиза уже сопровождала ее от Надора до Олларии.

– С вами отправятся сто двадцать всадников и капитан Левфож. Он был вторым теньентом гарнизона Эпинэ.

– Зачем нам охрана? – быстро переспросила Айри. – Сейчас каждый воин на счету, а нам ничего не угрожает.

– Мы – мужчины, сударыня, – Альдо строго взглянул на девушку в красном, – а долг мужчин – защитить своих женщин. Не беспокойтесь о нас, мы обречены на победу.

Айрис шумно вздохнула и опустила глаза. Вошел Дэвид Рокслей, протянул Альдо роскошный плащ. Сюзерен самолично закутал плечи Айрис, но она стерпела и это. Робер торопливо стиснул локоть невесты.

– Ваше Величество, кузина, разрешите вас покинуть. Нам предстоит долгий путь.

– И счастливое возвращение, – пообещал сюзерен. Он был рад и счастлив, что все обошлось, по крайней мере для него. Что ж, от женитьбы уйти можно, а ты попробуй уйти от судьбы.

5

Герцог Эпинэ подсадил невесту в седло. Смирная серая лошадка махнула серебристым хвостом и изящно переступила ногами в белых чулочках. Жених ловко вскочил на золотисто-рыжего коня, в седле он был чудо как хорош. Не в седле – тоже.

– Госпожа Арамона, разрешите помочь вам и госпоже Селине? – Реджинальд Ларак красой не блистал, и Луизе немедленно стало его жаль.

– Моя дочь благодарит вас, – торопливо произнесла капитанша, и толстый сын тощего отца торжественно подал руку вцепившейся в кэналлийскую шкатулочку Селине.

Внешности дочери страдания и волнения ущерба определенно не нанесли. Заметь Селину какой-нибудь благородный рыцарь, он бы незамедлительно пал к ногам прекрасной девы, но благородные рыцари по Талигу не разъезжали, а то, что разъезжало, предпочитало не к ногам падать, а юбки задирать. Неудивительно, что госпожа Арамона была несказанно рада обществу южан и Реджинальда Ларака.

– А теперь вы, сударыня, – Ларак не делал различий между красотой и безобразием, – прошу вас.

– О, виконт, – выдохнула Луиза, забираясь в карету, – вы так добры...

Где сейчас теньентик, возивший ее по городу перед захватом Фердинанда? Ушел на север, погиб или где-то здесь? Славный мальчик, жаль, если с ним что-то случилось...

– Вам удобно?

– О да!

Капитанша невозмутимо расправила юбки, стараясь не смотреть на забившуюся в угол дочь. Виконт в карету не полез, а взгромоздился на коня, такого же печального, как граф Эйвон.

Что-то пропела труба, хлопнула украшенная молниями дверца, отрезая Луизу от очередного прошлого. Первым тронул коня парень в красном. Надо полагать, тот самый Левфож, за ним потянулась дюжина солдат. Айрис, прикусив губу, оглянулась... Неужели не знает, что это дурная примета? Что-то сказал Эпинэ, и жених с невестой конь о конь выехали со двора. Реджинальд, болтая локтями, потрусил следом, затем настал черед кареты.

Громоздкая колымага с достоинством миновала сначала одни ворота, потом другие. Копыта застучали по мосту, блеснула темная вода – можно сказать, уехали! Дочь Аглаи Кредон опустила занавески, отрезая себя от пронизанного холодом города. Осень, год и Круг доживали последний месяц, впереди ждали полумертвый Надор, Зимний Излом и неизвестность.

Луиза со злостью дернула тесемки, вытаскивая проклятое вышивание. Мерзость, а успокаивает. Это ж надо, сорок с лишним лет просидев в курятнике, на старости лет угодить на псарню. А все этот короленыш, причеши его хорек. И Фердинанд... Вольно дурню было ызаргов слушать, вот и имеет! Вместе со всем Талигом.

Карету тряхнуло, клубок зеленого шелка свалился на пол, подкатился к ногам дочери, но Селина не заметила. Огромные глаза смотрели в затянутую простеганным атласом стенку. Что она там видит? Выходцев? Королеву? Алву?

– Селина, – Луиза постаралась вообразить себя маменькой, бранящей прислугу, – подними нитки.

Дочка вздрогнула, но клубок подняла.

– Вот, – прохладный изумрудный шарик скользнул в ладонь, кусочек лета среди осени. – Мама, ты опять шьешь?

– Вышиваю, – уточнила Луиза, – и тебе советую. Дорога длинная, а в окна лучше не смотреть.

– Мама, – прошептала дочка, – мама...

– Ну, что случилось? – Капитанша поправила шпильки и широко зевнула. – Что-то забыла?

– Мама, – простонала Селина, – как она могла?

– Кто, – не поняла мать, – и что?

– Айри... Она предала Монсеньора. Как ее брат...

– Не говори ерунды, – прикрикнула Луиза, – Айри – твоя подруга, ты ее не первый день знаешь. Может она предать?

– Я думала, что нет.

– Вот и дальше так думай, – отрезала госпожа Арамона. – Не считай других хуже себя.

– Но она согласилась... Приняла браслет.

– Тебе нравится Робер? – голосом не матери, но мармалюки спросила капитанша. – Ты завидуешь Айрис?

– Ой, – выдохнула Селина, – ты же знаешь, я... Я люблю другого.

Нечего сказать, удивила. Смешные они, эти девицы, что герцогини, что тесемочницы. В собственную любовь верят, даже если она – дождевой пузырь, а в чужую – только если о ней кудахчут во все горло.

– Любишь другого? – переспросила Луиза. – Ну так выйди из кареты, залезь на колокольню и закричи, что любишь герцога Алва. А я послушаю.

Дочь испуганно сморгнула длинными ресницами. Ничего не поняла. И правильно, потому что мать несет чушь.

– Селина, – решительно произнесла госпожа Арамона, – нам в Надоре будет невесело, но Айрис придется хуже всех. Она больна, она в ссоре с матерью и братом. Ты – ее подруга, так не добивай ее. И не заставляй оправдываться. Захочет – сама все расскажет. Нет – значит, так надо.

Селина кивнула. На тоненькой шейке белел жемчуг, тот самый, в котором ее представили ко двору. Память о Кончите.

В Надоре дочери дуэньи лучше драгоценности не носить, даже те, что подарила Катарина. В Надоре придется стать серыми и пыльными. Ей и стараться не нужно, но молодость и красоту под линючими тряпками не спрячешь. Луиза отложила мешок с шитьем и пересела к Селине. Карету тряхнуло, и капитанша едва не свалилась на дочь. Та хотела что-то сказать, но промолчала. Кучер заорал то ли на лошадей, то ли просто так, громко и настойчиво забил колокол, запахло дымом.

– Что-то случилось, – выдохнула дочка, – мама, что-то случилось.