Зимний сон Малинки

– Тьфу ты! Чур тебя, Малинкина! Уж лучше я без премии останусь, чем поцелую эту визгливую стерву! Ну и шуточки у тебя! Дай лучше сюда мой карандаш! А я еще хотел с ней потанцевать сегодня. Одолжение сделать по старой дружбе.

– Что? Да очень надо, Шляпкин! Обойдусь! И с чего это карандаш уже твой?

– По праву сильного, вот с чего! Подумать только, чуть о новости ей не проболтался по секрету. Но теперь-то уж я точно рыба!

Парень исчез за перегородкой. Не долго думая, я тут же взобралась на нее.

– Ю-юр?

– Чего тебе, женщина?

– Колись давай, что за новость-то? Я же теперь работать не смогу.

– А мне-то что? – Юрка пожал плечами.
– Не моги.

– Шляпа, ну будь человеком! Вспомни, кто тебя всегда печеньками кормил? И между прочим, - я понизила голос до шепота, - это мне известен твой маленький секрет про кофе. Почему он у Дмитрия Александровича так быстро заканчивается. М?

– Язва.

– Вся в тебя, коллега.

– И шантажистка. Но вот за что я тебя уважаю, Машка, так это за прямоту и щедрость.

– Аналогично!

Гордо отфыркавшись, я попросила:

– Шляпкин, ну ты скажешь уже или нет? Все равно ведь узнаю.

Глава 42

– Ладно, - парень сжалился. Снова повернувшись, сунул карандаш себе за ухо. – Говорят, сегодня на корпоративе будет присутствовать все руководство «Гаранта» во главе с самим генеральным. Мне тут Девятко по телефону пять минут назад инфу слила, что ждут каких-то важных гостей. Секретарь коммерческого проболталась. Представляешь весь пафос мероприятия? Да еще и ресторан – один из лучших в городе. Вот нам всем повезло, скажи?

Я распахнула глаза и разочарованно хмыкнула:

– И все? Это и есть твоя новость?

Юрка озадачено почесал лоб.

– Ну да. А что, не впечатлила? Еще говорят будет музыкальная группа, и даже конкурс караоке. От нашего отдела Эристави вызвалась петь. Все утро распевается, знойное дитя Кавказа. Ох, чувствую, зажжет!

– Ну…

– Слушай, Малинкина, - возмутился Шляпкин, - не капризничай! Ты наш прошлый корпоратив помнишь? Раздавили торт и бутылку водки по-тихому, и разошлись. Ни премии тебе, ни уважения. Восемь баб, я один. Попробуй, окажи кому-то знаки внимания – не выживешь! А тут я себя хоть человеком чувствую. Опять же Валечка гляди, как старается. Сама себя переплюнула. А все ради него.

– К-кого?

– Генерального, конечно! Увы, наш Дмитрий Александрович на ее прелести не клюет. Да и на Петухову слабо реагирует, а она тут хвостом с утра вертит. – Юрка задумался. – Нет, не похоже, что они мутят. Я тут грешным делом подумал: может, он у нас вообще того?

– Чего того? – я растерянно хлопнула ресницами.

– Ну, не по бабам. С отклонениями.

– Что-о? – слабо пискнула.

– Ну, так-то он с виду, конечно, брутал, не спорю. Но Камбербэтч вон тоже брутал. И этот, как его, который Джеймса Бонда играл. Но тот вообще жесть! А кто бы мог подумать…

Я перебила друга.

– Ты дурак, что ли, Шляпкин?
– вот даже обиделась. И непонятно за кого больше: то ли за себя, а то ли за Гордеева. И уже совсем возмутилась: – Нет, точно дурак! Сам ты гей!

Юрка вдруг напрягся и поджал рот. Я тоже поджала, и даже выше вылезла на перегородку, чтобы в случае чего треснуть Шляпкина папкой. Это же надо до чего додумался!

– Малинкина. Мария!
– услышала я сзади знакомый голос, от которого у меня тут же дыхание остановилось, а по позвоночнику толпой промчались мурашки. Ой!

– Д-да?

Я сползла с перегородки и обернулась. Увидев Димку, почувствовала, как затрепетало сердце. Вот если бы не стояла сейчас за его плечом Леночка Петухова, вытянув по ветру тонкий нос, оно бы вообще от радости мячиком запрыгало. А так заухало громко, толкая к парню навстречу.

Нет, ну какие у него все-таки глаза необыкновенные. Сам с виду строгий, а взгляд все сказал.

– Здравствуйте, Дмитрий Александрович.

– Что случилось? Почему вы так разговариваете с коллегой, Маша? Даже если он человек нетрадиционных, хм, взглядов на отношения полов, это его личное дело.

Все вокруг открыли рты.

– Че-го? – жалко вспетушился Шляпкин и покраснел. – Какое еще личное? Я не гей!

Ну вот, теперь точно все в отделе замолчали, глядя на Юрку как на «не»-гея. Даже Мананка оборвала соло. В эту неловкую паузу он громко повторил:

– Не гей! Слышали? – и указал на меня пальцем: - Это все она! Машка, убью! – прошипел. – А еще друг называется!

Вот теперь подобрался Гордеев. Повернулся, заслонив спиной довольно скалящуюся тонкой лисой Петухову, и сказал с ледяными нотками в голосе:

– Шляпкин, только попробуйте причинить Малинкиной вред, и будете иметь разговор со мной. Очень не советую! У вашей группы еще список не закрыт по «Партнер-строю», а договорной отдел ждет. Лена, - обратился он сухо к брюнетке, - ты хотела передать Марии сметы по гидропрессам и акты сверки. Сделай, пожалуйста.

– Ох, Дима, конечно!

Петухова раскрыла папку-футляр и положила документы на мой стол. Осталась стоять возле Димки, изломавшись ивовой ветвью. Еще чуть-чуть и тощее бедро коснется Гордеева. Сегодня девушка была в темном платье со стальными вставками, на высоченных каблуках, и улыбалась алыми губами завоевательницы. Я вдруг испытала острое желание подправить ногтями внешний вид роковой стервы. Например, вцепившись в черную, гладкую шевелюру, проверить ее на предмет густоты и кое-где проредить.

Р-р-р… Пузырьки начали закипать.

Видимо, Димка что-то такое почувствовал, потому что поспешил вернуть мое внимание.

– Мария?

– Да?

– Пожалуйста, как только закроете список по «Партнер-строю», принесите его мне. Сразу же.

– Хорошо, Дмитрий Александрович.

– А еще лучше, - Димка втянул воздух через нос и его ноздри резко обозначились. – Лучше прямо сейчас пройдите в мой кабинет. Я хочу сам посмотреть документы.

– Но, Дима! – влезла Леночка. – Ты же их только что смотрел!

Гордеев и глазом не повел, а я тем более. Только развернулся к девушке широкой спиной, сказал:

– Возвращайся в бухгалтерию, Лена. Это ответственный объект и обязательства. Со своими инженерами я дела решаю сам.

И направился в свой кабинет – гордый и красивый.

Клянусь, мы вздохнули с Петуховой одновременно, каждая о своем, а за нами и Юрка подтянулся. Пропыхтел паровозом, когда дочь технического ушла.