Зимняя романтика. Адвент-календарь историй о любви

Катастрофа.

Мороз в моем идейно-антиновогоднем кафе.

В моем последнем оплоте нормальности среди неоново-ярких гирлянд и пластиковых оленей, без объявления войны захвативших улицу. В единственном убежище, где можно отгородиться крепкой дверью от предпраздничного безумия, суеты и доносящихся из каждой колонки жалоб несчастного парня, год назад отдавшего сердце не той девушке и этой зимой намеревающегося повторить ту же ошибку. Мне казалось, что здесь я могу чувствовать себя в безопасности.

Ага, как же. Проигнорировав обманчивую не привлекающую внимание обыденность неукрашенной витрины и предупреждающую табличку, запрещавшую вход всем, кто подхватил бациллу зелено-красного сумасшествия, праздник ворвался ко мне, бесцеремонно перегнулся через стойку и выжидающе замер, не сводя с меня зеленых, как перемигивавшиеся за стеклом огоньки, глаз.

– Это значит, нарисуешь? – Мороз подался ближе. Взгляд скользнул по моему лицу и опустился ниже, замерев на бейдже у груди. – Крис…

– Кристина. С глазами проблемы?

– Забыл очки в санях, – отшутился он. – Мне, пожалуйста, латте, Крис. С шариками.

– Нет, – отрезала я, указывая на табличку. – Ни елочек, ни шариков, ни звездочек. Могу только «Звезду Смерти» нарисовать. За дополнительную плату.

– На это я бы посмотрел, – рассмеялся Мороз, опуская в банку с надписью «Коплю на психолога» довольно-таки крупную купюру.

Я проследила за ней со скептическим недоверием. Приятно, конечно… Главное, не думать, где до этого побывала означенная бумажка. А то знаю я… Один такой мороз в крошечных алых трусах крутился вокруг Лоры на девичнике. То передом повернется, то задом, то выгнется, то потянется. А если засунуть под плотно прилегающую резинку купюру с достаточным количеством нулей, так и вообще сальто сделает.

Воспоминания отозвались тупой болью в висках.

Да, было время. Было, но прошло.

Почти демонстративно повернувшись к Морозу спиной, я призвала внутреннего художника и сосредоточилась на узоре, напевая под нос мелодию из известного фильма. Там-там-там, там-тадам, там-тадам. Будет ему «Звезда Смерти». Без инженерного изъяна. Такая непобедимая летающая крепость, которой ни один новогодний клоун не страшен.

* * *

Праздник по нашему городку в этом году расплескало с особым размахом. Может, дело было в ранней и снежной зиме, которую, честно-то говоря, никто не ждал, не просил и в небесной канцелярии не заказывал. Может, в закрытии единственного приличного центра психологической поддержки. А может, в том, что в конце ноября одной тихой темной ночью к нам заглянули инопланетяне и до предела накачали всех, кто подвернулся им под щупальца, желанием срочно праздновать.

Первым к зимнему безумию присоединился магазинчик на углу. Торопясь на работу, я споткнулась о протянутые через мостовую провода для гирлянды и неловко вписалась коленкой в брусчатку. А когда, прихрамывая, забрела в ближайшую аптеку, пожилой фармацевт Якоб Кауфман, всегда казавшийся таким благообразным и аккуратным, поприветствовал меня дождем из конфетти.

Мазь от ушибов он, конечно, нашел, пока я, стиснув зубы, пыталась стряхнуть с волос разноцветные кружочки. И упаковку пластырей добавил, сославшись на какую-то там праздничную скидку. Веселеньких таких. С елочкой.

И понеслось.

Пекарни, рестораны, кофейни. Единственный кинотеатр города, проигнорировав половину долгожданных премьер, заполнил сетку сеансов целым ворохом одинаково приторных фильмов с тематикой приближавшегося праздника. Супермаркет отвел половину зала под разномастные украшения, и уже на следующий день ими начали ощетиниваться дома и сады. К привычным ярко-розовым фитолампам добавились перемигивавшиеся разноцветными огоньками гирлянды за каждым вторым окном. Ночной клуб повесил афишу «Горячие Морозы». И даже моя квартирная хозяйка Инга Андрачек, иногда заходившая ко мне на чашечку кофе, вдруг заладила:

– Кристи, милая, а не запустить ли и тебе праздничное меню? Как ни посмотрю, у тебя все пусто да пусто. А так вдруг заглянет какой молодой, красивый, неженатый. Глядишь, и новогоднее чудо случится.

Я буркнула что-то невразумительное, чтобы замять разговор, не испортив отношения с хозяйкой.

Ну уж нет. Плавали, знаем.

Молодой, красивый и даже почти неженатый у меня уже был. Адам, мой старший коллега. Обаятельный, активный, интересный. Прекрасный мужчина, вокруг которого за три года отношений прочно выстроилась моя жизнь – настолько, что я с улыбкой представляла нашу совместную старость где-нибудь на теплых берегах под южным солнцем. И он, казалось, тоже – ведь сделал же предложение и отправил меня планировать свадьбу.

Я и планировала. Ровно до ночи в канун Нового года, когда совершенно случайно увидела жениха, теперь уже бывшего, в объятиях белокурой танцовщицы. И судя по тому, как он себя вел, что говорил, как реагировала на его слова и прикосновения полуголая девица, списать все на случайность ему не удалось бы при всем желании.

Кто бы мог предположить, что Лора, настоявшая на праздничном предновогоднем девичнике, чтобы отметить окончание моей свободной жизни, притащит нас в тот же клуб, где любил развлекаться Адам. И пока вокруг подруг будет крутиться сладкий мальчик в крошечных алых трусах, я вдруг захочу подышать воздухом.

Что ж, подышала.

Воздух разбитых надежд и обманутых ожиданий пах еловыми ветками, корицей и имбирно-пряничным латте. А мечты, яркие, точно стеклянный шарик, разлетелись миллионом осколков.

Адаму и только-только оторвавшейся от его губ блондинке я сказала первое, что пришло в голову:

– С Новым годом.

С Новым, чтоб его, годом.

* * *

С того дня Адам не появлялся в моей жизни. Лора говорила, он уехал куда-то на север, где больше снега и блондинок, но проверять не хотелось. А я…

Та ночь что-то изменила во мне, навсегда покрыв сердце – некогда живое, молодое, горячее – твердой оболочкой, непробиваемой и темной, точно истоптанная ногами ледяная корка на асфальте. Из общей с женихом квартиры я съехала, с работы, где все напоминало о бывшем, уволилась, открыв на все сбережения маленькую кофейню. И попыталась начать все сначала.

Зиму сменила весна, весну – лето, и к середине года хлопоты хозяйки маленького бизнеса и жаркое солнце разогнали мрачные тучи предательства. Мне показалось, что все отболело, зажило, зарубцевалось.

Однако первая же зима после предательства Адама доказала обратное. От мерцания гирлянд кружилась голова, запах корицы и имбирно-пряничного сиропа вызывал тошноту. После седьмого приступа паники я обратилась в центр психологической помощи – тогда еще открытый. И там от женщины с шарлатанским именем Эммелина и настоящей докторской степенью получила мудрый совет: «Ориентируйся на собственный комфорт. Создай вокруг себя безопасное пространство. И продолжай жить».

Безопасное пространство…