Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой

Охрану со стен почти сняли. Осталось три ученицы, два бойника и привычный войник у ворот, отвечавший за всех. Риск большого нападения исчез. Чтоб увидеть пробирающегося или ускользающего лазутчика, хватало. И чтоб принять меры.

В школу принялись подвозить продукты и дрова из ближайших деревень. Телеги продавливали в земле колеи, туго поскрипывая под непосильной поклажей. Возчики сноровисто разгружались на складе и быстро исчезали, отбывая за следующей партией.

Улучив момент между убытием одной партии и прибытием другой, я подошел к кладовичке.

— Можно сделать мне… повязку?

— Перевязку? Это к врачевательнице, — отмела она, продолжив заниматься прерванным делом: пересчитывать мешки.

— Нет, — помотал я головой. — Типа браслета на руку или ногу. Две крепкие тесьмы, посередине — кусок кожи.

— Зачем?

— Не могу объяснить, чтоб не нарушить закон. Я же ангел. А ангелов слушать…

— …запрещено! — раболепно закончила кладовичка. Отношение сразу переменилось. — Да-да, сейчас. Могу прямо при тебе. Тесьму такую?

— Покрепче.

Через пару минут:

— Так?

— Идеально!

— Алле хвала!

Обратно я шел с повязкой на ноге — больше присобачить ее было некуда. Мысль росла отсюда: копьем не владею, мечом — хуже любого воина, даже самого запропащего. Силой тоже обижен ввиду возраста. Вывод: если не победить в прямой схватке, нужно не дать ей состояться. Не подпустить врага на расстояние удара. Для этого у меня имелась только одна возможность: праща. Осталось найти подходящий камушек.

Свободных от дежурства учениц собрали на кухне. Ужин для нас еще варился, дядя Люсик решил проверить на знание молитвы встречи.

— Алле хвала! Я отдаю настоящее и будущее… — потянулось давно нам знакомое. Гордей цитировал слово в слово. Я узнавал каждое.

— …Я стану ему другом и помощником. Я отведу его в крепость. Я отдам жизнь за него не задумываясь…

— Почему нас не отводят в крепость? — подал я голос. — Разве не нарушение закона?

Папринция перебивание не возмутило. Мне нравилось его отношение к ученикам — как к друзьям, которым нужно помочь. Маленьким, беспомощным, бестолковым друзьям.

Если возникал вопрос, дядя Люсик предпочитал решать его сразу. Учение не убежит.

— Вас отведут взявшие на себя ответственность. Скоро. Потерпите.

— Но закон…

— Торопитесь? — вздохнув, дядя Люсик потеребил пальцы. — Другим вести вас уже нельзя. Вовсе не запрещено, даже наоборот, но… В лучшем случае обида, в худшем — оскорбление. Вступает в противоречие с законом не наносить вреда друг другу. Нарушается равновесие. Что у тебя с ногой? Болит?

— Все нормально. Это… типа оберега. Можно еще вопрос? Что такое крепость, и что нас там ждет? — Вспомнилось, что Гордей упоминал некое испытание ангелов. — И в чем состоит испытание?

— Это целых три вопроса, — посмеялся папринций. — Попытаюсь ответить. Крепость — главное место страны, где решается все. Все вертится вокруг крепости — вотчины, надежды, жизни, смерти. Там решится и ваша судьба. Как? Никто не знает. Возможно, неким испытанием, а может нет. Просто ждите, время придет. Постарайтесь дождаться живыми и здоровыми.

Загремели тарелки и ковши. Белобалахонники внесли пышущие горшки, заставившие судорожно сглотнуть. Непослушная слюна набежала вновь. Папринций понял по глазам учениц, что материальное выигрывает у духовного с разгромным счетом.

— Закончим, — он поднялся. — После ужина сразу отбой. День был трудный, надо отдохнуть.

Через открытые проемы девчонки любовались отдыхавшими на траве красавцами-богатырями.

— Жаль, что их нельзя женить, — с непередаваемой горечью заявила Глафира. — Такая мощь пропадает.

Командир желтоплащников вышел с совещания у цариссы. Царберы принялись собираться. Донесся обрывок разговора, что отряд перемещают в башню, и что здесь все чисто, угроза миновала. Но некоторое время придется патрулировать.

Проводив их тоскливыми взглядами, ученицы разошлись по комнатам. Дойдя до своей, я галантно приотворил дверь и пропустил маленькую соседочку вперед.

Нужно что-то придумать на случай нового покушения. Возникла подленькая мысль попросить Зарину поменяться местами. Фу-у, какая гадость. Если случится худшее — как потом жить с таким грузом? Даже не рассматриваем. Пусть лучше меня, меня-то есть за что, судя по упорству киллера-неудачника. Мало ли, что мне причина неведома. Суслика тоже не видно, а он есть.

Пока меня спасала ангельское везение и темнота.

Стоп. Темнота. Фонариков не изобрели, с факелом не сунутся, а во тьме не видно, кто где лежит. И лежит ли. Ничего не видно. Вот же оно, решение.

— Зарина, я подвину лежак ближе к тебе?

Сказал и побелел от ужаса: как обосновать просьбу? Воздух чище? За стеной Аглая с Варварой громко ворочаются? Клопы замучили? Свет луны спать мешает?

Девушка подскочила от счастья:

— Давай помогу! Или лучше мой к тебе?

Отлегло.

— Лучше мой, — сказал я без объяснений, которых не требовали.

Вдвоем легко перекроили обстановку. Сдвинутые лежаки заняли одну половину комнаты, табуреты — другую. Пришло время размещаться.

Солнечноликая соседка медленно снимала обмундирование. С моей точки зрения — непозволительно медленно. Да еще сидя лицом ко мне и ни на секунду не закрывая рот.

— Милослава долго не возвращается. Уже могла бы. Не случилось ли чего.

Я молча раскладывал свою амуницию так, чтоб тревога не застала врасплох. Старался снимать и класть еще медленнее девушки.

Она болтала, не рассчитывая на ответ. Покончив с оружием и доспехами, принялась стягивать рубаху, едва не задевая меня локтями.

Мои руки старательно… нет, о-о-че-е-ень ста-ара-а-а-а-ательно-о-ооо размещали на табурете доспехи. Один за другим. Один к одному. В ровную стопочку, где все на своем месте, только хватай по очереди и напяливай: снизу поножи, затем наручи, оплечья, основной тяжеленный доспех и шлем на вершине бронзовой пирамиды. Просто красота получалась, глаз радовался. А сердце надрывалось: сколько она будет копаться?