Зимовье

– Не нужно было приезжать сюда, – едва могла говорить Таня, захлёбываясь и вытирая нос горловиной футболки, намотанной на палец. – Мне нельзя было уезжать, теперь всё будет только хуже. До утра бы всё утряслось. Я бы Пете объяснила, что нельзя! Нельзя трогать его стол, он бы понял, он же умный мальчик! А теперь что?

А теперь она в чужом, непонятном мире. Татьяна точно знала, как реагировать на все визгливые интонации Виталика. Или чего ждать от многократно соскальзывающего по замку входной двери ключа перед тем, как он войдёт пьяный и злой. Или как свернуться, чтобы удары не попадали по голове.

– Я больше ничего не понимаю… – рыдала она, покачиваясь с младенцем в руках. – Что теперь будет?

Даша бесшумно протяжно выдохнула носом, а потом встала с табуретки и подсела к Татьяне, мягко положив ладонь на её согнутую спину.

– Теперь мы можем попробовать всё наладить, чтобы вы перестали бояться.

– А как это? – резко оборвала Дарью Татьяна, как будто стеганув ремнём. И, не дав ей ответить, снова спросила, развернувшись к ней всем телом. – Скажи, ты такая вот… Почему он тебя не ударил? – Почти зло глянула Татьяна на Дашу. – Почему меня он таскает за косу по коридору, а тебя не тронул?

– Он бы меня обязательно ударил, – уверенно ответила Дарья, ни секунды не раздумывая над вопросом. Ей не нужно было ничего придумывать, чтобы утешить Татьяну и сказать то, что ей хотелось бы услышать. – Повалил бы на землю и пинал ногами. Просто мне повезло, что приехала полиция.

– Повезло… – бессильным шепотом проговорила Татьяна и опустила взгляд.

– А всё потому, что дело ни в вас и ни во мне. Ни в детях, ни в том, что вы сказали не так или сделали. Дело в нём. Он просто хочет орать, бить и издеваться. Ему это нравится. Ему так хочется. И всё.

Татьяна с сомнением покачала головой и Дарье показалось, что она ей не поверила.

– Если б Виталя захотел, даже эти парни полицейские его не сдержали… Я вот никогда не могла. Он… Петя всегда так кричал, а он не останавливался, – едва слышно говорила Таня, так, чтобы сидящий под кроватью Петя не услышал, да и Дарья тоже не сразу поняла, почему в страх в голосе впутывается вина. Но Даша всё слышала, впитывая каждое слово… что именно Татьяна хочет сказать?.. – Соседи стучали, я кричала. Хватала, пыталась держать… Он никогда не останавливался, – мотнула она головой и прикрыла глаза. – Он теперь еще сильнее будет злиться. Он мне это не простит.

– Вы в этом не виноваты, – мягко проговорила Даша, смутно догадываясь. Шохов избивал не только саму Таню, но и маленького мальчика.

Но Татьяна так и не поверила. Она, прижимая к себе младенца, испуганно шептала, что Виталик обязательно до неё доберётся и всё станет намного хуже для всех. И что Дарья в своей белоснежной рубашке ничего ему не сможет сделать, а полиция больше не приедет. Даше только и оставалось, что ласково утешать Татьяну и просто дать возможность проговорить этот страх.

А потом к ним в комнату неожиданно открылась дверь и на пороге показалась стройная, невысокая женщина. Привлекательная, но строгая якутка средних лет в красном пончо с длинными кистями. Она принесла с собой прохладу и запах чего-то таёжного.

– Так. Здравствуйте! – громко она поздоровалась, шагнула через порог и огляделась, пригладив ладонью короткие, черные с проседью волосы.

Заплаканная, растрёпанная Татьяна сидела на кровати, и даже качать младенца перестала от удивления. Под кроватью, как большой бездомный кот лежал маленький мальчик. Он испуганно уставился на незнакомую женщину, но больше не пытался закрыть уши коленками, потому что мама тоже замолчала.

– Меня зовут Людмила Северовна, Север – Северовна. Ну, Людмила проще. А вы Танюша? Очень хорошо. А ты? – она присела на корточки и заглянула под кровать. Длинные кисти пончо легли на пол, и Петя не мог оторвать от них взгляд. – Ты котик?

– Я Петя… – не сразу и с сомнением сказал мальчик, но из-под кровати вылез, чтобы получше рассмотреть Людмилу со странным отчеством. – А мой братик Павлик.

– Здорово как, – улыбнулась Людмила Северовна, а потом достала из сумки большой мусоровоз и катнула его по полу. – Держи. Он даже поёт, а сзади открывается дверца.

Петя взял в руки большую, красивую игрушку и тут же забыл о гостье с красными кистями. А она поднялась на ноги и точно так же просто и легко достала из сумки четыре упаковки больших ночных прокладок.

– А это маме, – проговорила Людмила, подняв модные узкие очки на лоб. Седые пряди обрамили скуластое, чуть резковатое лицо, которое, однако, не пугало.

Татьяна через паузу неуверенно протянула руку и взяла упаковки. Они ей действительно были еще нужны после родов, но вчера в суматохе все об этом забыли. Дарья видела, как Тане тяжело и непривычно осознать, что эта красивая, очень занятая своими делами женщина смогла о такой мелочи догадаться. Она что, подумала о ней? Позаботилась? Татьяна неловко поблагодарила и поспешно перевела взгляд на Павлика, потому что не знала, что ей еще сказать. Но Людмила у неё больше ничего и не спрашивала, дав время прийти в себя и привыкнуть к мысли, что одни люди могут просто заботиться о других. У Татьяны немного выпрямилась спина и перестал дрожать подбородок. Даша едва-едва улыбнулась и перевела взгляд на Людмилу, благодарно ей кивнув. Волшебной силой обладала Людмила Серова: она двумя фразами умела останавливать рыдания и простой, ничем не обязывающей заботой выводить из истерики.

– Видела твои приключения, Дашуль. Это ты успела вызвать полицию? С каких это пор они до нас так быстро доезжают?

– Нет, я не вызывала, Людмила Северовна. Это они сами…

– Ага, сами, с усами. И наручниками. Концерт, конечно, был… как всегда. Я в пробке по камере посмотрела. Но ничего…

Людмила не стала дальше продолжать, видя, как Татьяну передёргивает от её слов. Ей не хотелось, чтобы она снова рыдала и тряслась. Пусть лучше удивлённо смотрит и плохо понимает, что ей делать. В этом нет ничего страшного, они все, кто приходят сюда, не понимают, как дальше жить. Для того, чтобы это объяснить, Людмила Северовна сюда и пришла.

– Ладно, девочки. Надо думать, как дальше быть… Давайте-ка мне документы, какие есть, на себя и детей. У детей нет полиса ОМС?..

Людмила задавала много нужных вопросов быстрым, хорошо поставленным голосом. Есть ли прописка? Есть, это уже половина дела! Это уже огромная победа. Есть ли родственники? Нет? Ну, это не проблема. Была ли работа до декрета? С работой поможем. Состояла ли Татьяна на учете и где рожала? Умница, нельзя рожать черт знает где, потом инфекции, детская и материнская смертность и сплошной ужас. Вы оформили пособие на второго ребёнка? Материнский капитал? Детский сад для старшего?

– Ну, что же. Наш центр рассчитан на полугодичное пребывание, – деловито подытожила Людмила, записав всю информацию в свой ежедневник на странице буквы «Т». – Времени немного, конечно, но мы всё равно попробуем начать жить заново. Сначала нужно оформить детям недостающие документы. И к гинекологу, обязательно. Завтра же.

Под ворохом вопросов и деятельных распоряжений Людмилы Татьяна больше не успевала рыдать. Она надела свежую футболку и, кормя грудью Павлика, спокойно смотрела на Петю. Он не выпускал из рук новый мусоровоз и таскал из вскрытой упаковки шоколадные пряники.