Злата. Жизнь на «Отлично!»

Я промолчал. Даже прожив в той жизни пятьдесят с лишним лет, очень непросто спокойно наблюдать сейчас за подобного рода сценами…

— Ира, прекрати, пожалуйста, — негромко сказала бабушка

— Мама! Неужто ты уже забыла, как и что он тогда орал…? — матушка невесело улыбнулась, смахнув пальцами выступившую слезу, — Орал, стоя вот прямо здесь, на этой самой кухне?! Орал, перед тем, как бросить нас со Златкой! Запамятовала? А я вот прекрасно помню каждое сказанное им слово. Он мне тогда сердце словно ножом резал…

У матушки из-за обилия отрицательных эмоций явно начались какие-то проблемы с дыханием и слова давались ей с трудом, плюс, она боролась с подступающими слезами, но ей-таки удалось процитировать папашу (и весьма надрывно, надо сказать):

— «…Так ты еще и алименты от меня получать хочешь, сука?! Хрен тебе, а не алименты! Помнишь, что ты мне говорила? Ты сама хотела этого ребенка! А моего желания ты спросить даже не удосужилась! Тебе было совершенно не интересно, хочу ли детей я или же нет! А я ни теперь не хочу, ни тогда не хотел! Мне этот ребенок не нужен, Ира! Расти ее, пожалуйста, сама и за свой счет! Ясно тебе?! Не нужно вешать на мою шею еще и этот камень! Я тебя любил…раньше, но не теперь. Теперь всё, Ира! Извини, но говорю тебе честно, как есть! Знаю, что поступаю нехорошо, можешь меня ненавидеть за это, если хочешь, но ничего я с собой поделать не могу! Такова жизнь, понимаешь?! Так что, с этого момента можешь жить так, как тебе заблагорассудится. Я не против, если ты вдруг решишь вновь выйти замуж или еще что-нибудь в этом духе. Делай теперь, все что хочешь, но, пожалуйста, не мешай жить мне, иначе, я не дам жизни тебе! Это я могу гарантировать, ты знаешь!»…

Мама ненадолго замолчала, глотая воздух… А, переведя немного дух, продолжила:

— Доченька, оказывается, только мне и была нужна…а как до этого он врал, что любит нас! Что мы, он говорил — самое ценное, из того, что у него есть. Сволочь…

Сказав все это, матушка не смогла сдержать слез.

— Ира! — хлопнула рукой по столу старушка, и у нее дрожала губа, — Хватит…! Хватит! Не нужно так при Златке…! Ты что, думаешь, я не помню всего этого?! Как бы не так! Все я помню! И не хуже тебя! Может быть, даже и лучше! Ты…! Ты, Ирка — моя дочь, а Злата — внучка! Вы двое — самые родные и дорогие мне люди… Знаешь, каково мне было тут стоять и выслушивать то, как твой…как этот Толя поносит тебя на чем свет стоит?! И все это из-за того, что у него…

Бабуля не выдержала и заревела.

— …что у него, видите ли, новая любовь в жизни образовалась! И то, что ему, оказывается, собственная дочь стала не нужна…! Ему, наверное, нужна была не такая хорошая и терпеливая девочка, как ты, а мегера, которая бы из него все жилы тянула! Вот тогда бы он был счастлив!

— Мне от него не нужно ни копейки, мам! — матушка повысила на бабушку голос, и в нем появились визгливые нотки, а затем, посмотрела на меня, — Злат…

Она утерла выступившие слезы тыльной стороной ладони.

— Ты нужна мне! Мне, понимаешь?! И если тебе так не хватает денег, то я просто буду работать больше! Найду вторую работу или подработку, не знаю…но я не желаю того, чтобы мы унижались перед ним, клянча какие-то жалкие подачки! — матушку начало колотить крупной дрожью, — Понимаешь меня?!

Так…вектор нашего разговора необходимо срочно поменять, иначе всё рискует превратиться в серию из «Санта-Барбары» местного розлива. Да еще и соседей слезами затопим…

Разумными аргументами и доводами здесь и сейчас действовать невозможно, они во внимание приниматься не будут, а стало быть, и не нужно. Необходимо все сделать иначе. Нужны эмоции…

Встав со стула, подошел к матушке, и усевшись рядом, приобнял ее, погладив по плечу.

— Для меня слово «мама» — очень важное слово. Самое важное, я бы сказала. И когда произношу его, в моей голове появляется твой образ, мама…и я тебя очень люблю! Словами это невозможно передать. Любовь все-таки проявляется не на словах, а в делах и поступках… Вы с бабушкой для меня — просто все! А мой отец…нехорошо такое говорить, и я бы предпочла, конечно, чтобы все было совсем иначе, но… Но мой отец существует только лишь в твоем мире, мам. И только для тебя. В моем же мире, «отец» и «папа» — это самые обычные слова, состоящие из двух слогов и четырех букв, за которыми не стоит ни-че-го…

— Злат…, — матушка, взяв меня за руку, давилась слезами, которые, свободной рукой, я аккуратно стер с ее лица бумажным полотенцем

— …но даже так, мам, я все еще благодарна своему папе…, — продолжил я

— За что…? — всхлипнула матушка, перебив меня

— За то, конечно, что я есть на свете! — честно ответил я, погладив матушку по руке, — А ты разве нет…? Не благодарна ему за это? И факт того, что я есть в этом мире, не изменить никакими его словами, даже самыми-самыми злыми! А что же до всех тех его мерзких слов в наш с тобой адрес и его ругани, то, знаешь, мам…

Я чмокнул ее в щеку.

— …я думаю, что он просто не смог найти в себе силы, чтобы более-менее с достоинством сообщить тебе об окончании ваших отношений. О том, что ваш брак, подошел к своему завершению. Уверена, что это для него было одномоментно и страшно, и страшно неприятно, ведь инициатором-то вашего развода, как я понимаю, стал он сам. И сообщать об этом тебе, его жене, и матери его ребенка, папане было очень…очень неприятно. Готова поставить рубль на то, что он бы предпочел уйти «по-английски», если это было бы возможно. Просто исчезнуть из нашей жизни. В конце концов, все же парни желают выглядеть перед своими женщинами рыцарями на белых мерседесах. А вот мерзкими предателями, почему-то не желает выглядеть никто… А папаня, судя по всему, не просто выглядел предателем, но еще и являлся таковым, закрутив сначала отношения с другой женщиной, находясь при этом в браке с тобой, а затем и вовсе бросив нас…

Матушка молча глядела на дно своей чашки, и не перебивала.

— Так что, все те его вопли в твой адрес, все те его злые слова…, — продолжил я, — были своего рода лишь защитной реакцией из-за его собственного смущения перед тобой. Ты же, мам, и сама, наверное, не раз замечала, что люди частенько прибегают к помощи крика и истерик, когда всеми силами стараются сбежать от неприятных им разговоров. Для меня это верный маркер — появились в диалоге вопли, значит что-то совсем не так, что-то пытаются от меня скрыть и все такое прочее… Уверена, о произошедшем тогда, папа вспоминать очень и очень не любит. Ему стыдно. Но, знаешь, что, мам…?

— Что? — ответила нахохлившаяся, словно воробушек, матушка

— Он твой бывший муж! Твое прошлое, которое до сих пор, к сожалению, таковым для тебя почему-то не стало…

— Но…, — попыталась перебить меня мама

— Брак — это добровольный союз мужчины и женщины, мам, — я не дал ей продолжить, — и добровольный — здесь ключевое слово. При желании одной или обеих сторон этот союз можно расторгнуть, что, собственно, папенька и сделал, хоть и очень убого, без всякого достоинства. Ты уже давно свободная женщина…

— И что этим ты хочешь сказать? Я что, по-твоему, должна просто взять и простить твоего отца за все те гадости, что он для нас сделал и сказал? За мою загубленную молодость? За то, что поверила ему и была им за это предана? — со злостью в голосе спросила мама

— Да, мам, ты абсолютно права! Просто взять и простить моего папу! Простить и отпустить с миром! Простить, навсегда оставив его в своем прошлом! А оставив прошлое — прошлому, счастливо жить в настоящем и с радостью глядеть в будущее, не забывая, конечно, об уроках прошлого. Только так, мам, ты вновь сможешь быть счастлива! Другого пути для тебя нет и быть не может! Более того, мам, ты обязана быть счастливой! Слышишь меня?! Я, как твоя дочь, запрещаю тебе жить как-то иначе, нежели счастливо! В конце концов, я все-таки желаю побывать на твоей свадьбе, да и мой братик и или сестренка были бы совсем нелишними…