Злато в крови

— Как это не надо? Во-первых — маскировка. Во-вторых — автоинспекция лишний раз не возникнет. А в-третьих — если лопухнемся с дороги в кювет, не придется косточки собирать по закоулочкам и счищать мозги с дорожного полотна. Всё для будущей реинкарнации… — фу, регенерации — останется при нас.

В оранжевых пластиковых шарах с опущенными забралами мы смотрелись курьезно, как парочка заводных апельсинов. В общем, люди как люди.

С места мы рванули на первой космической скорости.

— Пока поведу я, а потом, может быть, и вы — как дело обернется. Не давите меня своей ментальностью: телепатически я глуха как полено. Правда, очень догадлива. Вы где остановились?

— Мотель «Три осины».

— «Три осины, три рябины, куст ракиты под окном…», как в песне поется. Видимо, специализируется на нас, грешных. Как говорится, накроем все яйца одним медным тазом… По названию выбирали или ради близости к оживленной магистрали? Ладно, туда я вас потом подброшу.

Как эта юная нахалка легко начала мною верховодить, подумал я. Не иначе у меня развился классический мазохизм.

Мы завернули на боковую дорогу, попетляли минуты две и с треском приземлились на стоянке возле захудалого по виду бара.

— Дыра дырой, однако буфет они держат отменно. Хоть кофейку выпьем по случаю того, что ужин малость пережарился.

И видя, что я взираю на нее с ужасом, добавила:

— Ну не выпьем, так вынюхаем. И за ваш счет, поскольку вы кавалер сан крэн ни репрош и передо мной виноваты, а я ваша дама…Эй, человек, главная цивильная отрава у вас хороша?

— На этой неделе прямо из Колумбии «Спитфайром» доставили. Новый урожай.

— Тогда пару кофе а-ля Борхес и место у самой стенки, чтоб не мешали!

Мы уселись — укромно и уютно, я немного поерзал, чтобы поглубже спрятать неаппетитную прореху, и поинтересовался:

— В чем же я перед вами провинился?

— Ну, дело было так. Иду я, никого не трогаю, прикидываю, как бы половчее остановить головной бронекатафалк и выманить оттуда его начинку — что не так сложно при моей нынешней даровитости. Колонна тогда автоматически остановится и рассредоточится, не военное ведь положение. Но тут являетесь вы, с вашим зудом добродеяния, и коренным образом путаете мне все карты! Пришлось торопиться, еще, кроме пассажира, и шофер невозвратно пострадал, а он хоть и замаран в хозяйском навозе по самые уши, но все-таки своего не отыграл пока. И водитель трейлера также. Уйма прочих ожогов, двое суток кутерьмы…

Переговаривались мы сквозь зубы, но отчего-то парень, сидящий за одним из соседних столиков, повернулся к нам с тенью легкой улыбки. Курьезная внешность: по всей голове седые войлочные косицы, тонкий нос с горбиной, раскосые карие глаза. Он принял у официанта наш кофе, как раз подоспевший, и отнес на наш столик собственноручно. Это что у них — такой ритуал знакомства?

Селина приняла чашку из его рук. Мою он просто опустил передо мной, почти не глядя. Нет, в самом деле, то был кофе не для питья, состоял он из одних ароматов: имбиря, ванили, гвоздики, корицы, кардамона…

Наш гость уселся напротив, как будто его пригласили.

— У вас крутой байк, моя инэни, — сказал он, — Ох, какой крутой!

— Дарю, — немедленно отозвалась она. — Только уведи подальше, перекрась, смени все скаты и, пожалуй, разбери на части. Дороже продать сможешь.

— Значит, правда всё сделано.

— Я что, зря обещаю? Твои подопечные в этом бидонвилле получат отсрочки дня на два, и палить вас точно призадумаются. Бульдозеры пустят. Так что пусть рвут когти с оглядкой на свои особые обстоятельства. Но я лично в ваши асасиновые и морфиновые дела более не мешаюсь, учти.

— Моя благодарность да будет всегда с вами, ина.

Он поклонился и ушел. Хотя я не видел каких-либо ключей, переходящих из рук в руки, минуты через две до моего слуха донесся родной до боли вопль мотора, и наш собеседник умчался.

— Что дальше? — спросил я, когда кофе остыл и испарился в ближайшую урну.

— Пешком или на попутных. Можно еще полетать немного. Осмелюсь ли я воспользоваться вашим гостеприимством хотя бы для того, чтобы привести себя в порядок?

Я не так уже хотел оказывать это самое гостеприимство, но вспомнил про невыгулянного и некормленого песика и решил: хоть отчасти собью спесь с этой персоны. Как он обошелся с моим младшим другом (и друг с ним), я помнил хорошо.

Однако он при первом щелчке замка мой компаньон тихо, с жалобной ноткой взвизгнул, а стоило двери отвориться, приподнялся с места и завилял хвостом; причем самые нежные чувства поганец адресовал явно не мне, а моей даме. И даже подковылял на трех лапах поближе, испуская какой-то не очень благонадежный запашок.

— Ай да собака — истинный друг вампира. Как зовут?

— Мокша. Говорили, что в переводе означает «талисман».

— Скорее «просветление». Был у меня один знакомый дворняга, жил у европейских индуистов. Так они его в Мокшу переименовали и пытались воспитать в нем вегетарианца.

— Вышло?

— Естественно. Небось, мышей лопал тайком от хозяев… Мокша, значит. А что у тебя, брат, с левой задней? И ведь не разлизал — больно, значит.

Селина цепко ухватила песью конечность и взгромоздила себе на колени.

— Та-ак…Грегор, у вас в номере аптечка имеется, я думаю? И в ней марганцовка.

— Что?

— Повторяю, Калия перманганат. Марганцовокислый калий. Такие густо-лиловые кристаллики насыпью. Местонахождение, по всей видимости, — ванная.

Я отыскал зеркальный шкапик аптечки и достал темный пузырек.

— Это?

— Молодца! Теперь делаем теплый раствор в какой-нибудь негодной мисочке и погружаем туда болящую конечность.

Она полоскала и рассматривала повреждение, я ассистировал.

— Деточка, — приговаривала она, — это же не больно совсем. Я только посмо…

Мокша тихо рыкнул.

— Всё-всё, больше пока не буду.

Она поднялась с корточек и сказала мне:

— Что же это вы не позаботились? Думаете, сами бессмертны и собака тако же? Гной повсюду и, похоже, некроз кости начался. До второго сустава включительно.

— И что теперь?

— Зовите ветеринара. Или лапу отрезать, или помрет от заражения. Или…

После паузы:

— Грег, вы не боитесь, что он станет на самую капельку одним из нас?

Я не понял — она увидела это по моему лицу.

— Необразованщина.

Снова подтянула к себе Мокшу и взяла его лапу в рот. Я так думаю, она прокусила себе язык, потому что губы ее окрасились кровью — но, может быть, сначала то была песья. Типично вампирское приветствие, однако предназначенное звериной лапе…