Злая корча
Шрифт:
Отсюда вышло, что почти все немецкие народы, не зная в начале этого похода о его причине, издевались над проходившими через их землю столькими отрядами конных и пеших, столькими толпами крестьян, женщин и детей, говоря, что они охвачены неслыханной глупостью, ибо, ловя ненадежное вместо надежного, напрасно оставили землю своего рождения [72] .
Аббат Эккехард ничего не знал о причинах мора и о психозах и галлюцинациях при отравлении спорыньей, но зато он слышал рассказы тех, кто видел необычное, и сам наблюдал явления, представляющиеся ему божественными чудесами, которые он посчитал необходимым подробно описать:
72
Ekkehardi, 1844.
Чудесные явления самого разнообразного характера предшествуют уже началу крестового похода. Эккехард Аурский посвящает описанию фактов этого рода целую главу (десятую) в своем «Иерусалимце», заявляя притом, что полагает «полезнейшим делом» (duximus utilissimum) привести хотя бы некоторые известия об этих чудесах [73] .
Перед
73
Заборов М. А. Введение в историографию крестовых походов (Латинская историография XI–XIII веков). М.: Наука, 1966. С. 67.
74
Заборов, 1980. С. 44.
75
Мишо, 2005.
76
Заборов, 1980. С. 45.
77
Ekkehardi, 1844.
Сейчас трудно сказать, что из «чудес» являлось церковной пропагандой, что галлюцинациями, а что просто вымыслом и фантазиями мистичного средневекового ума. В те времена и не было особого различия — любая галлюцинация так же реальна, как существование Христофора-песьеглавца или единорогов. Но описывалось чудес перед первым походом множество, что дало повод Чарльзу Маккею в его классическом труде о массовых маниях эти явления представить безумствами. Люди в то время начали видеть необычные вещи. То небо озарялось подобием северного сияния необычной яркости, и тысячи крестоносцев выходили смотреть на него, в благоговении падая ниц на землю. То воины бились в небе пылающими мечами, то мириады звезд низвергались с небес. Особенно обезумели женщины и призвали своих любимых и мужей отказаться от всего ради священной войны. Многие из них выжигали кресты у себя на груди и руках и подкрашивали раны красной краской. Другие выжигали кресты на своих младенцах [78] .
78
Mackay, Charles. Extraordinary Popular Delusions and the Madness of Crowds. (1841). Barnes and Noble Publishing, 2004. p. 298.
Эккехард описывает, как он сам видел комету, «простирающую свой блеск в сторону подобно мечу», а другой священник наблюдал небесного всадника, убившего врага огромным крестом. «Некоторые, которые несли стражу на конских пастбищах, рассказывали, что видели в воздухе образ города, и видели также, как различные толпы спешат к нему из разных земель конные и пешие» [79] .
Теперь видения уже не оставят Эккехарда, он и во время похода будет видеть прыгающую на небе звезду, кровавые облака, поднявшиеся как с запада, так и с востока, летящие навстречу друг другу и столкнувшиеся между собой в центре неба, огненные блики с севера и летающие по воздуху факелы, «что мы можем подтвердить при помощи многочисленных свидетелей» [80] . Взяли ли крестоносцы с собой соответствующий провиант, или это лишь разыгравшееся воображение мистически настроенного монаха? Вряд ли теперь мы это узнаем.
79
Ekkehardi, 1844.
80
Ibid.
После «семи тощих лет» голода, непосредственно предшествовавших крестовым походам, когда соседи и родственники умирали и продолжают умирать в диких мучениях от страшной и непонятной «огневицы», любое видение будет являться лишним веским поводом бежать из гиблого места, чем дальше, тем лучше. Бежать в далекий сказочный Иерусалим, где молочные реки и кисельные берега, и куда зовет на священную битву не только папа, но и сам Христос или Дева Мария, лично появляясь на небесном экране. Все происходящее вокруг обретало пророческий смысл. Даже выкидыши у женщин — наиболее стандартный симптом отравления спорыньей — трактовались как знак небес:
Любые необычные явления в природе и в человеческой жизни вроде преждевременных родов у женщин интерпретировались как свидетельства приближения грозных событий [81] .
Видения, как пишет Эккехард, еще больше подхлестнули людей к походу: «Кроме того, знак, который, как было написано выше, видели на солнце, и множество знамений, которые появились как в воздухе, так и на суше, побудили к такого рода действию немало прежде равнодушных людей… Точно так же другие, терзаемые внезапным изменением образа мыслей, или наставленные ночным видением, решали отречься от поместий и личного имущества и
нашить на одежды знак умерщвления; среди всех этих народов, наперебой, более чем тому можно поверить, устремившихся в церкви, благословение священников по новому обычаю раздавало мечи вместе с посохами и сумками» [82] .81
Заборов, 1980. С. 45.
82
Ekkehardi, 1844.
Все это вместе и заставило народные массы стихийно броситься в кровавую мясорубку крестового похода. Они шли, сметая на своем пути все мелкие населенные пункты, грабя всех подряд, чтобы прокормить себя. Анна Комнин, дочь византийского императора Алексея, писала тогда:
До императора дошел слух о приближении бесчисленного войска франков. Он боялся их прихода… Однако действительность оказалась гораздо серьезней и страшней передаваемых слухов. Ибо весь Запад, все племена варваров, сколько их есть по ту сторону Адриатики вплоть до Геркулесовых столбов, все вместе стали переселяться в Азию, они двинулись в путь целыми семьями и прошли через всю Европу… Вместе с кельтскими воинами шла безоружная толпа женщин и детей, покинувших свои края; их было больше, чем песка на берегу и звезд в небе, и на плечах у них были красные кресты. Как реки, хлынувшие отовсюду, всем войском двинулись они на нас через Дакию [83] .
83
Комнина, Анна. Алексиада. М.: Наука, 1965. С. 275.
Даже если послы императора Алексея действительно просили папу о помощи против «язычников» (но не о крестовом походе в Иерусалим) на соборе в Пьяченце (никакие из сохранившихся византийских источников этих послов не упоминают), то в любом случае что-то пошло не так, на такое движение в Византии никак не рассчитывали и испугались. Анна полагала, что за всем этим стоит лишь неистовая проповедь Петра Пустынника: «Петр как будто покорил все души божественным гласом». Согласен с ней и архиепископ Вильгельм Тирский: «Петр был чрезвычайно полезен своею проповедью папе… Он, как предтеча, приготовлял умы слушателей к повиновению папе, и последний, предпринимая свои увещания, достигал скорее цели и тем легче привлекал к себе сердца всех» [84] . Но если бы не было изначальных предпосылок, то проповеди Петра не нашли бы столь многочисленных последователей, тем более так быстро. Это даже Христу не удавалось.
84
Тирский, Вильгельм (Гийом). История деяний в заморских землях // История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том III. СПб. 1887.
Так что отмеченная Ле Гоффом связь характера питания, роли чуда и «своеобразия средневекового христианства» вовсе не случайна:
Появление на Западе спорыньи, частый голод и горячка, вызывающие конвульсии и галлюцинации [85] , деятельность антонитов, рвение участников народного крестового похода — здесь целый комплекс, где средневековый мир предстает в тесном переплетении своих физических, экономических и социальных бед с самыми неистовыми и одновременно одухотворенными реакциями. Изучая характер питания и роль чуда в средневековой медицине и духовной жизни, мы каждый раз вновь обнаруживаем эти сплетения невзгод, необузданности и высоких порывов, из которых складывалось своеобразие средневекового христианства в глубине его народных слоев. Ибо средневековый мир, даже оставляя в стороне периоды чрезвычайных бедствий, был обречен в целом на множество болезней, которые объединяли физические несчастья с экономическими трудностями, а также с расстройствами психики и поведения [86] .
85
Здесь тоже небрежность перевода: не голод вызывает конвульсии, а именно «горячка», mal des ardents, т. е. правильно: «…голод и эрготизм, вызывающий конвульсии и галлюцинации…», см. там же или англ. перевод: «…famines, and ergotism which generated convulsions and hallucinations…» Goff, Jacques Le. Medieval civilization 400–1500, 1990. p. 239.
86
Ле Гофф, 1992. С. 224.
Конец у «народных крестоносцев» был печальный. Множество их погибло на своем пути, а остальные были убиты сельджуками, кроме нескольких тысяч юношей и девушек, проданных в рабство на мусульманских базарах Малой Азии. «В этом деле погибла большая часть следовавших за Петром благородных людей: Готье Неимущий, Рено де Бресс, Фульшер Орлеанский и большое количество других. На двадцать пять тысяч пеших и пятьсот конных воинов, вышедших из лагеря, едва лишь один из них смог избегнуть смерти либо плена» [87] .
87
Тирский, 1887.
За этим «едва лишь один» архиепископ Тирский скромно скрывает самого Петра Пустынника, который остался цел и невредим, благоразумно оказавшись во время резни в другом месте. Впрочем, в этом есть определенная логика — хронист Гвиберт Ножанский упоминает характерное отличие подстрекателя похода Петра от завлеченных его проповедями народных масс: «хлеба он не ел, или почти не ел, а питался вином и рыбою» [88] . Один раз, правда, дар святого Петра исчезать во время опасности даст сбой — год спустя в осажденной Антиохии пытающегося сбежать проповедника поймают сами крестоносцы.
88
Ножанский, Гвиберт. Деяния бога через франков // История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том III. СПб. 1887.