Зло той же меры

– Леонтий Павлович, вы… – донёсся до Керчева голос помощника.

– А, да, что?

– Нравится ли вам эта идея и слоган? – переспросил помощник, сидевший теперь словно на иголках всё с тем же раскрасневшимся лицом.

– Я отвлёкся, повтори ещё раз, Жень, – не стал юлить и оправдываться Керчев, но теперь повернулся к помощнику лицом и приготовился на самом деле слушать его предложение, ведь практически всю ту «воду», которую рассказывал помощник ранее, он пропустил мимо ушей.

Собравшись с мыслями, «Женя» тронул очки в толстой чёрной оправе. Он уже крепко привык к тому, что все вокруг обращаются к нему исключительно «Евгений Юрьевич», ну или хотя бы «Евгений Сычёв». А тут… Впрочем, чего ещё ждать от начальства. Выдохнув, помощник Керчева вновь принялся увлечённо и даже с нотками некой фанатичности выкладывать свою, как ему казалось, гениальную идею:

– Итак, из всего набора, входящего в проработанный нами рекламный пакет, мне кажется, лучше всего сработают ваши изображения на телеэкранах, плакатах, листовках, на страницах в интернете. Люди должны видеть вас, чувствовать, что они будто знакомы с вами. Ваша внешность должна буквально что отпечататься на подкорке их сознания, она…

– Ближе к делу, – прервал его, не шелохнувшись и ничем не выказывая своих мыслей о помощнике, Керчев. Сугубо официальный сухой тон его голоса тем не менее до ужаса напугал помощника, который покраснел ещё больше и теперь размахивал руками так, словно дирижировал перед оркестром.

«Идиот. Не могу отвязаться от этой характеристики, как ни посмотрю на него. Такой весь важный, расфуфыренный… Помощник, пиар-менеджер, мать его. Звучит всё так важно и гордо, а на самом деле ничтожество. Прошлый был намного лучше… – Керчев вздохнул, продолжая размышлять и параллельно вслушиваться в слова помощника. – Но тот был из столицы, а Женька ведь из Ростова. Мы в одну школу ходили, пусть он и позже меня лет на десять. На одних улицах жили и воспитывались, воздухом одним и тем же дышали. Разве мог я не помочь своему земляку? Жаль лишь, что идиот он…»

– Так вот, моё самое главное предложение и, как мне кажется – без лишней скромности отмечу, – просто гениальная идея, это, смотрите вот, – Евгений Сычёв перелистнул слайд презентации и теперь водил своим толстым, как сарделька, пальцем по экрану, расписывая все плюсы этой наилучшей, на его взгляд, концепции. – Вы в строгом официальном костюме, но при этом с совершенно добродушным, улыбающимся лицом, что должно расположить к вам, показать людям, что вы открыты, что вам можно и нужно доверять. Вы показываете большой палец, тем самым обозначая, что всё замечательно – и закладывая в голову вашему потенциальному избирателю идею, что с вами именно так и будет, как бы «классно»! Что вам нужно, просто необходимо поставить вот такой же «лайк» при голосовании. А для обозначения того, сколь сильным патриотом вы являетесь, я и предлагаю использовать в роли девиза эту мощную и звучащую фразу: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан»!

Повисла пауза, сопровождаемая давящей тишиной. От концептуального изображения на экране ноутбука помощника Керчева просто-напросто воротило и тошнило. Ещё и выбрана была самая идиотская и худшая фотография, на которой Керчев видел себя кретином, тычущим зачем-то этим знаком «классно» в объектив камеры, словно подросток-полудурок.

– Жень, послушай… – прервал молчание Керчев, но договорить он не успел.

Дверь в переговорную стукнула с такой яростью и громкостью, что казалось, она должна была если не рассыпаться, то в паре мест расколоться уж точно. А через всю комнату к Керчеву направлялся тот, кого Леонтий Павлович хотел видеть ещё меньше, чем своего помощника, от которого в самом что ни на есть прямом смысле у него успела уже закружиться и заболеть голова. Пантелей Иванов собственной персоной. Весь покрасневший, на шее выступили вены, а на скулах без остановки играли желваки. Керчеву не нужно было обращаться к профайлеру, чтобы определить, что его конкурент просто в бешенстве. Внешне Иванов напоминал Керчеву Винни-Пуха – благодаря своему обжорству и показной внешней доброте и мягкости характера. На самом же деле в этом треклятом городе лишь немногие знали о многочисленных грязных делишках и неприятных приключениях из прошлого действующего начальника полиции. В их числе был и Леонтий Керчев. И не только в роли свидетеля, нередко и как непосредственного участника, если не зачинателя происходивших событий.

– Подонок! Слышишь, Лёня? А? Ты просто паршивый мерзавец! Тварь!

Сыпля проклятиями, обвинениями и нелестными характеристиками в сторону Керчева, Иванов подошёл к нему практически вплотную. Он часто дышал, высоко вздымая грудь и следовавший за ней объёмный животик, а седые пышные усы трепыхались от гнева. Со стороны казалось, что он вот-вот ударит своего конкурента в предвыборной гонке.

– Пантелей Николаевич, присядьте. Что ж вы стоите как неродной, – с лёгкой саркастичной улыбкой предложил Керчев, указывая на стул напротив своего помощника. К удивлению последнего, Иванов так и сделал: тяжело отдуваясь, опустился на жалобно скрипнувший предложенный стул. – Что же случилось, что вы таким образом решили навестить меня?

– Я? Да ты… Ты-ы…

– Так что же? – сохраняя внешне абсолютное равнодушие, помимо той самой улыбочки, от которой у действующего главы полиции внутри всё сворачивалось и сжималось, ласково пропел Керчев.

– Ты поливаешь меня грязью. В каждом интервью. Как ни включу телевизор: «Иванов такой, Иванов сякой». Всё из-за Иванова, да?!

– Ну, Пантелей Николаевич, вы же сами понимаете – информационная, можно сказать, война. Мои не поймут, если я не задействую все возможности и ресурсы.

– Циничный подонок! Где бы ты был, если бы не я? А?! Я тебя так возвысил. Я выкопал тебя из помоев, в которых ты ползал. Я это сделал, я! – вновь сорвался на крик Иванов.

Керчев на мгновение изменился в лице. Леонтия Павловича не обижали все эти ругательства и проклятия Иванова, ему было искренне плевать на них. Но вот напоминание о его прошлом… Родился он в Ростовской области, в небольшом посёлочке, теперь уже давно заброшенном и всеми забытом. Младший сын в многодетной семье, он был, пожалуй, самым ненавидимым и обижаемым: четыре его брата и две сестры терпеть его не могли за упавшие на их плечи новые заботы, мать, уставшая от криков и требований своих уже детей-подростков, вымещала злость на нём, как самом слабом, а отец пил и нещадно избивал просто-напросто всех. А когда Леонтию шёл пятый год, отец семейства и вовсе бросил осточертевшую ему семью, исчезнув из дома в один из тёплых июльских дней. Жили они за чертой бедности, особенно в знаменитые в России своим голодом и нищетой девяностые годы, когда младшему Керчеву не было и десяти лет. Девять классов в Ростове, где они жили в квартире чахнувшей день ото дня бабушки по маминой линии, затем строительный колледж и первое чувство свободы в общежитии, в котором он впервые заработал неплохие карманные деньги, продавая наркотики. Тогда Леонтий и представить себе не мог, что это поступление окажется билетом в жизнь. Ведь позднее по специальности он был отправлен на стройплощадку грандиозного проекта – Новоградска. Проект сдулся, город не обрёл той значимости и величия, что планировались, но Керчев, обрастая знакомствами и связями, карабкался пусть и по грязной, но устремлённой высоко ввысь карьерной лестнице.

Иванов, конечно, сыграл действительно очень важную для него роль, в какой-то момент наняв Керчева на должность что-то вроде охранника, а позже помогая ему устраиваться на тёплые и очень доходные местечки. И всё же после его слов из Леонтия были готовы выплеснуться все эмоции гнева и ярости, но он сумел сдержаться. Как он посмел так говорить ему, далеко уже не мальчишке с пятьюдесятью восьмью годами за плечами и готового вот-вот занять столь высокий пост в Новоградске? Холерик по характеру, всегда вспыльчивый и взрывной, умение держать себя в руках Керчев приобрёл лишь с годами. А будучи молодым, часто в конфликтах и ссорах терял голову и зачинал драку.

– Я понимаю ваше недовольство, тем не менее вы знаете правила игры. Это всё обсуждалось уже не раз, мне был дан полный карт-бланш. Я им и пользуюсь, в чём проблема. И буду пользоваться. Настало моё время, сами знаете, Пантелей…

– Мне плевать! – брызжа слюной, вновь завопил Иванов. – Это я, мои решения и мои ребята остановили звездец на Калининской! Мои идеи сработали, моё устройство полиции! А ты в репортаже весь из себя герой, понимаешь, мать твою!

– Я рад, что репортаж вам понравился. Мы записывали его очень долго.

– Да пошёл ты!

Иванов вмиг вскочил со стула. Раздался отражающийся от стен глухой грохот, за ним не менее громкие шаги теперь вихрем летящего обратно к входной двери Иванова. Как только она захлопнулась за его спиной, в кабинете вновь образовалась тишина, словно вмиг откачали весь воздух, образовав тем самым вакуум. Помощник Керчева не смел даже пошевелиться, а сам Леонтий Павлович, не сводя взгляда с двери – за которой скрылся его конкурент, а в прошлом патрон и в чём-то наставник, – судорожно размышлял.