Злодей
Шрифт:
— Мы все совершаем ошибки, ты была всего лишь девчонкой. Насколько знаю, я наверняка спал с чьей-то женой или подругой, потому что они лгали мне. Люди лгут, Надия, и могут предать, но мы учимся на этом... и я знаю тебя. Знаю, что ты многому научилась. В своей голове ты превратила всё это в нечто гораздо более ужасное, чем оно есть на самом деле. Ты никого не убивала.
— Но их ребенок, — прошептала я.
— Надия, — боль вспыхнула в его глазах, — Квентин Джеймс был патологическим изменщиком, который получал удовольствие, трахая невинных студенток, а ты была всего лишь одним из многих случаев, когда
— Ты правда так думаешь?
— Я уже знал все это, когда признался тебе в любви, — напомнил Генри.
— Почему не сказал мне, что знаешь?
— Потому что хотел, чтобы ты доверяла мне настолько, чтобы рассказать самой… и Боже, Солнышко, ты заставила меня ждать. Я думал, что буду ждать вечно.
— Люблю тебя, — выпалила я, скользя ладонями по его рукам к плечам и наклоняясь к нему. — Так сильно тебя люблю.
Внезапно я оказалась в его объятиях, Генри целовал меня, вкладывая каждую унцию своей любви в наше единение. Когда мы наконец оторвались друг от друга, переводя дыхание, Генри вопросительно уставился на меня, убирая волосы с моего лица.
Затем довольно резко нахмурился.
— Ты сказала, что встретила этого ублюдка на улице.
И тогда я выложила все. О том, что Квентин следил за нами уже несколько месяцев, а сейчас начал шантажировать.
Генри вдруг стал тихим, очень спокойным, и это беспокоило больше, чем любая вспышка гнева.
— Я убью его.
Его слова звучали так искренне, что я ахнула.
— Нет, ты не сделаешь этого.
— Сделаю.
— Нет.
— Я его выпотрошу.
— Это то же самое, что убить, Генри, только более красочно.
Он стрельнул в меня взглядом, а затем поднялся на ноги и начал мерить шагами маленькую гостиную.
— Я думал, предполагалось, что этот парень умен, — выплюнул Генри. — Он хоть понимает, с кем имеет дело? Я могу уничтожить его, даже не убивая.
Да, но Квентин рассчитывал на женщину, которой было так стыдно за свои поступки, что она сменила имя и внешность, намереваясь убежать от прошлого. Он полагал, что её чувство самосохранения развито также, как у него. Однако, я не такая как Квентин. В отличие от него, я никогда не предам человека, которого люблю больше всего на свете.
— Он рассчитывал, что я скрою все от тебя. Всеми силами буду желать держать это в тайне. Кроме того, он, вероятно, знает, что эта информация может разрушить мою карьеру. Мне не впервые этим угрожают.
Генри замер на полпути.
— Что это значит?
— Именно этим меня шантажировал Дик.
— Блядь, — прошипел он. А затем пересек комнату и притянул меня в свои объятия, сжимая очень крепко, почти до синяков.
— А это ещё зачем?
— Потому что чертово чудо, что ты вообще дала мне шанс, учитывая, со сколькими ублюдками тебе пришлось столкнуться.
Я растаяла в его объятиях, и он немного расслабился. Знакомый запах, смесь одеколона и чего-то, присущего только Генри, был таким же успокаивающим, как и его твердые, сильные руки. Я никогда не хотела ни на кого полагаться.
Эта мысль пугала. Но я начинала понимать, что опереться на Генри больше не было выбором. Я нуждалась в нем. Жаждала его любви и поддержки. Тем более теперь, когда знала, что он любит меня, несмотря на все мои ошибки.— Что мы будем делать? — прошептала я.
Генри немного помолчал, успокаивающе поглаживая меня по спине.
— Прямо сейчас я заберу тебя в постель, и ты будешь снова и снова повторять, что любишь меня, пока я буду внутри тебя. Затем мы будем есть банановый хлеб и булочки в постели и забудем обо всем остальном. А завтра я разберусь с Квентином. — Он почувствовал, как я напряглась, и поцеловал мои волосы. — Я не убью его, но, когда покончу с ним, он пожалеет об этом. Все, что тебе нужно знать — он ушел из твоей жизни навсегда, и ничто не встанет между тобой и твоей карьерой, или, что более важно, между нами.
Я подняла голову и посмотрела в его прекрасное лицо.
— Ты самый лучший человек, которого знаю. — Я потянулась к его губам и прижалась нежнейшим, сладчайшим поцелуем. — Так что, думаю, ты поймешь, почему я не могу позволить тебе позаботиться об этом.
— Что? — он прищурился.
Во мне вспыхнула решимость.
— Я должна сама разобраться с Квентином. Я достаточно честна, и, думаю, достаточно сильна, чтобы признать, ты мне нужен. Это так. Но я все еще пытаюсь стать лучше и для этого должна сама заткнуть Квентина. Я могу это сделать, зная, что у меня есть твоя поддержка. Он должен понять, что я больше не та наивная, изголодавшаяся по любви, беспомощная девушка. Я успешная карьеристка, — дерзко ухмыльнулась я. — И у меня есть друзья в высших кругах.
— Прекрасно, — выдавил Генри. — Можешь поговорить с ним, но я буду рядом и буду наблюдать. Не обсуждается. И если твой способ не сработает, мы сделаем все по-моему.
— Договорились.
Генри вдруг ухмыльнулся.
— У нас хорошо получается.
— У нас хорошо получается это. — Я схватила его за рубашку и потянула в спальню. — Но, надеюсь, не слишком хорошо. Мне очень нравится с тобой спорить. Особенно мне нравится часть примирения с поцелуями.
Совершенно неожиданно Генри подхватил меня на руки и ухмыльнулся.
— Солнышко, поцелуи — не часть примирения. — Он бросил меня, и я ахнула от удивления, подпрыгнув на кровати. В предвкушении, я наблюдала как Генри практически сорвал с себя рубашку, отшвырнул ее и забрался на кровать, поднимаясь вверх по моему телу. Его глаза горели.
— Вот это часть примирения.
— Но мы же не спорили. — поддразнила я.
— Это не имеет значения, — сказал Генри хриплым голосом, медленно расстегивая молнию на брюках. Искры удовольствия покалывали между моих ног.
— Я собираюсь как следует тебя трахнуть. — Он скользнул пальцами под пояс моих штанов для йоги и трусиков и потянул.
— А потом займемся любовью? — спросила я, задыхаясь, когда он снял с меня одежду.
— Кто-то сказал мне однажды, что трах может быть чем-то большим, чем просто трахом. Трахать, сосать, лизать, трогать, хватать, щупать… — он ласкал внутреннюю сторону моих бедер, направляясь к конечной цели своего исследования. — С тобой это всегда занятие любовью.
Я тихо рассмеялась, изумленно качая головой.