Злодейка в быту

До вечера дотерплю? Дом ведь важнее?

Сын старосты придерживает для меня циновку, и я выхожу из павильона. Еще шаг — и я на улице, где меня ждет командир Вей. Я успеваю заметить, с каким нетерпением он вскидывается при моем появлении.

Если из-за задержки отец в критический момент окажется без охраны…

Я чувствую, как начинаю паниковать. Одна тревожная мысль потянула за собой вторую, третью. А если дядя только и ждет, когда без охраны останусь я? А если кормилица вот-вот поймет, что я не я, и обвинит меня во всех возможных и невозможных преступлениях? А если я сейчас распадусь на осколки? Еще немного — и паника захлестнет меня с головой. Я заставляю себя дышать ровно и цепляюсь за неприятную, но очень простую мысль: а если командир и весь отряд по пути в столицу снова подвергнутся нападению и проиграют бой? Отец останется без охраны, но это не будет моей виной. Верно?

— Мы едем смотреть дом, — объявляю я.

Сколько времени потребуется, чтобы перетащить сундуки?

Ха, я кое-что упускаю…

Если крестьяне не посмеют беспокоить заклинательницу, я надеюсь, то о дяде так не скажешь. Что ему помешает приказать слугам надеть маски и меня ограбить?!

Что мне делать?

Можно… я оставлю отряд при себе?

— Юная госпожа, — командир Вей тоже гнет спину, и мне становится не по себе от того, насколько низко он склонился, по спине пробегает холодок дурного предчувствия, — прошу вас, подумайте еще немного. Если отряд не выдвинется немедленно, то мы не успеем засветло прибыть в город, а для ночевки в лесу нас слишком мало, юная госпожа.

Ха…

Я пожалею о своем решении.

— Возвращайтесь, командир Вей. Я взгляну на дом и буду вовремя, чтобы проводить вас и пожелать удачного пути.

— Юная госпожа, как же так!

А в чем проблема?

Кажется… в том, что просто так находиться на улице открыто нельзя, я должна прятаться в экипаже, а экипажем должен кто-то управлять, точно не я и не кормилица.

Как мне правильно обратиться к сыну старосты?!

Я оборачиваюсь к нему:

— Не откажешь мне в услуге, добрый человек?

— В этот раз, госпожа заклинательница.

Мм? А, он сказал, что услуга разовая, он не пойдет ко мне в слуги.

Я киваю и тут же спохватываюсь — а в каком из миров кивок означает согласие?

Уже неважно — я взмахом руки отсылаю командира Вея, что слишком высокомерно и грубо, и одновременно приглашаю сына старосты к лошадям. Оба кланяются, командир не возражает, но взгляд его не обещает ничего хорошего, слишком цепко и подозрительно он смотрит. Видимо, план не привлекать внимание, и особенно внимание отца, я с треском провалила.

Что же…

Командир, не распрямляясь, пятится. Я отворачиваюсь и забираюсь в экипаж, почти падаю на сиденье.

Голове больно.

На миг я словно проваливаюсь в другое измерение и вижу ту самую, последнюю секунду, как я лечу лицом в провода гудящей трансформаторной будки.

В медленно катящийся экипаж меня возвращает голос кормилицы Мей:

— Юная госпожа, что с вами?

— А? Немного устала и нездоровится. Я перенапряглась, — это лучшее объяснение.

— Юная госпожа, вы на себя не похожи.

Глава 13

Под скрип колеса я медленно поворачиваю голову. Кормилица Мей выглядит растерянной и опечаленной, а в ее голосе еще не звучит безоговорочная уверенность, лишь подозрения и непонимание.

— Не похожа, кормилица Мей? — переспрашиваю я. — О чем ты?

— Юная госпожа, вы всегда были легкой, как лепесток цветка, и сострадательной, доброй. Откуда это мрачное выражение лица и тяжелый взгляд?

— Кормилица Мей, в столице я могла полагаться на отца. Здесь все иначе.

— Не бывает так, чтобы в одночасье стать другим человеком, — твердо отвечает она.

Если я начну спорить, наверное, только хуже сделаю. Сказать, что раньше не было повода показать свою мрачную сторону? Это имело бы смысл с обычной служанкой, но кормилица Мей знает свою девочку с пеленок. Нельзя скрывать какие-то черты с самого младенчества.

Промолчать?

Или попытаться дать хоть какое-то объяснение?

Я пожимаю плечами. Только вот жест из иного мира не только непонятен кормилице, но и порождает еще больше сомнений — Юйлин с детства тренировала неподвижность и медлительность, яркая мимика и движения не из ее репертуара.

— Мне страшно, кормилица Мей. Мне кажется, я ощутила холод дворца Подземного мира.

О смерти она и без меня догадается, она ведь видела свою госпожу бездыханной.

Я почти призналась в одержимости.

— Юная госпожа, стоит ли гневить Подземного царя подобными разговорами? — Она прикрывает рот рукавом, смотрит на меня испуганно.

Что я не так сказала?

Не улавливаю…

Зато кормилица оставила свои подозрения. Надолго ли?

Экипаж останавливается, и в дверцу раздается дробный стук — сын старосты сообщает, что мы прибыли, и кормилица Мей делает то, что должна: она выходит первой и подает мне руку, помогая спуститься на грунтовку. И сразу же бросается в глаза, что пара травинок упрямо пробиваются сквозь дорожку, утоптанную до каменной твердости.

Меня встречает запустение.

Мое приобретение, как и все дома, опоясано внешней стеной. Когда-то ее возвели из глины, стена обветшала, и тот, кто ее ремонтировал, сделал заплатки из бамбукового частокола. К сегодняшнему дню заплатки тоже пришли в негодность.

Это дом или руины?

Сын старосты косится на меня с опаской. Наверное, думает, что заклинательница в гневе может испепелить на месте, если посчитает себя обманутой. У меня чувства смешанные. Дом негодный, но все равно лучше такой, чем никакой. Если не помру от мигрени и голосов в голове, надолго в деревне не задержусь. Я во всех мирах была до мозга костей городской девочкой.

— Хм…

— Госпожа заклинательница, — сын старосты явно ждал, когда я хоть как-то отреагирую, прежде чем начать говорить, — в доме давно не жили, и выглядит он заброшенным, но это хороший дом. Пока ваша служанка отдохнет в чайной, несколько крепких служанок за пару осколков серебра выметут двор, вычистят…

— Я взгляну.

Мой план окончательно созрел.

Благодаря волшебным пилюлям, не иначе, кормилица Мей совершенно не выглядит болезненной или умирающей, наоборот, она полна жизненной энергии. Я почти уверена, что новое путешествие ей не повредит.

Ворот нет, точнее, они догнивают лежа.

— Госпожа заклинательница, позвольте женщинам навести чистоту!

Проигнорировав причитания парня, я вхожу, оглядываюсь.

Здесь, как и у старосты, параллельно фасадной стене тянется еще одна, отделяющая передний дворик от внутреннего пространства, только вот у старосты на переднем дворике ничего, кроме мелкого мусора, а здесь какие-то обломки, сорняки.

— Они будут прибираться или строить? — едко спрашиваю я. — За пять таэлей серебра я покупала дом. Где же он? То, что я вижу, руины.