Злодейка в деле

Я вхожу в замок.

— Вваше высочество, — какой сюрприз, меня встречает Рыжик собственной персоной. Я, естественно, вспомнила, как зовут папиного помощника, но мысленно продолжаю звать его кличкой, которую дала после перерождение.

— Хм?

Я понимаю, зачем он здесь, но жду, когда он скажет.

— Вас вызывает император, принцесса.

У-у-у… Раньше папа всегда приглашал.

Это всё степняки виноваты! Если бы не шаман, папа бы ничего не узнал о моей вылазке.

Папа до сих пор кабинете. Из-за меня. Не в смысле вылазки, а в смысле, что святилище степняков в столице — это не то, что его императорское величество может игнорировать до утра. Он слушает поступающие доклады. Я тоже с удовольствием послушаю. Если папа уши не открутит…

— Её вы…

Я совсем не по-королевски протискиваюсь мимо Рыжика, и он захлопывает рот, не закончив объявления.

— Ваше высочество, — привестсвует меня папа.

Скверно…

Я взмахом отсылаю Рыжика, и он понятливо закрывает дверь, оставляя нас наедине.

— Прости, что заставила волноваться. Я не хотела доставлять неприятности. В своё оправдание хочу сказать, что я ни секунды не была в опасности.

Наглая ложь, разумеется, но никто не помешает мне рассказать, как я разобралась с вражеским шаманом одной левой, прихлопнула, как навозного жука или кто там в степях водится. Даже сам шаман не помешает! А для репутации ложь вообще полезна. Доброй принцессы из меня не получится, и на поле благотворительности мне императрицу никогда не превзойти. Значит из капризной малолетки надо вырастать в принцессу-защитницу. Я почти тянусь, чтобы погладить скрытый под воротом амулет, но останавливаю движение. Пока рассказывать о броне не время.

— Крессида, я одного не понимаю. Зачем тебе понадобилось лезть в змеиное кубло самой?

— Пап, я понятия не имела, на что нарвусь. Книга сказала, что Олис побывает в святилище Безымянной пары вместе с горничной. Посетить святилище первой своего рода озарение, и я до последнего не догадывалась об истином смысле визита.

— Озарение?

— Угу. Пап, клянусь, если бы у меня хоть подозрения возникла, что поездка небезопасна, я бы носа из дворца не высунула.

— Не убедительно.

Вроде бы больше не злится, только переживает.

— Мне жаль, пап.

— Жаль, что неубедительно? Или жаль, что сомнительная, с какой стороны ни посмотри, инициатива, вскрылась? Молчишь? Значит, я прав.

— Па-а-а-апа-а-а…

— Ваше высочество, нашей императорской волей вы наказаны.

Я надуваю щёки как обиженная маленькая девочка, но не спорю, потому что признаю — виновата. А если бы ученики шамана оказались чуточку способнее? Но в то же время я по-прежнему убеждена, что поступила правильно. Вот такой вот парадокс.

— Слушаюсь и повинуюсь, ваше императорское величество.

— Подумать о своём поведении ты отправишься, раз тебя так привлекают святилища, в Старый храм покровителей. На месяц.

Что?!

Богиня, как удержаться и не расхохотаться? Папа моего веселья не оценит. Не оценит — ладно. Придумает, что похуже — вот что страшно.

Если честно, наказание суровое. Унылые платья из грубой ткани, аскетичный образ жизни, никаких развлечений, сытое, но пресное питание. Папа не учёл, что оно суровое по меркам меня прошлой, до перерождения. Я нынешняя горю энтузиазмом. В хрониках мне попадалась заметка, что Храм покровителей — это комплекс святилищ, начавшийся… со святилища богини судьбы. Святилище было забыто, а вот особое отношение императорской семьи к комплексу осталось.

Есть повод заняться археологией.

Папа, знал бы ты, что прямо сейчас выписываешь мне билет на куда большую авантюру. Я же не знаю, в какой щели застряну в своих изысканиях. Возможно, богиня отзовётся, как отзывалась хранительницам пежних поколений.

— Пап, хотя бы свите жизнь испортить я могу?

— Пятерых жертв, считая горничную, с тебя достаточно. Отряд рыцарей я лично выделю, чтобы быть уверенным, что ты добралась до места, а не свернула по дороге при очередном озарении.

Кэтти, горничная, старшая фрейлина, рыцарь — это уже четверо. Последнее вакантное место логично закрыть второй фрейлиной, но не прихватить ли мне главную героиню? С одной стороны хорошо бы держать эту особу под присмотром и ограничить её контакты с Олисом. С другой стороны, она может быть опасна, мало ли какая зубастая крокодила прячется за милым личиком. Вон, если Кэтти пройдёт инициацию и освоит оборот, сможет щёлкать головы врагов как орешки.

Рискнуть или не рискнуть?

К себе я возвращаюсь, так и не приняв окончательного решения, а суета горничной и Кэтти, вставшей у горничной на подхвате, точно не способствуют размышлениям.

— Ваше высочество, пока вас не было, приходила служанка. Она сказала, что якобы вы незамедлительно хотите видеть Кэтти.

— Вот как? Кто? — делаю я стойку.

— Служанка с гостевого крыла, ваше высочество. Но, говорят, что к её работе столько нареканий, что старшая грозилась выгнать её взашей или перевести на чёрную работу, но вмешался младший принц. Говорят, он её покровитель, — последнее слово моя горничная со значением выделяет голосом.

Намёк более чем прозрачен — во дворце про главную героиню сплетничают, что она спит с принцем. Помнится, в романе героиня от сплетен картинно страдала и свои страдания изливала Кэтти, которой из-за брата просто некуда было деться и приходилось вздыхать и сочувствовать.

В романе героиня переспит с принцем ближе к финалу, так что обвинения вроде бы несправедливы. Но с моей точки зрения упрёки верны по сути — я лично видела, как героиня, пользуясь отношениями с принцем, пренебрегала своими обязанностями, и служанкам без разницы, спит она с Олисом или всего лишь обжимается по углам, они выполняют её работу, а взамен даже спасибо от неё не слышат.

— Приведи её, по возможности, тихо. Я ценю, что ты не отпустила Кэтти.

— Да, ваше высочество!

А ведь я собиралась лечь…

Кэтти, умница, по собственной инициативе приносит мне чай, ещё и извиняется, что только чай, а затем простодушно объясняет, что в комнате гоничной есть только заварка. Я с трудом сдерживаю смешок. Подать принцессе чай для слуг — это суметь надо.

Я пробую:

— Вкусно, — во дворце плохого чая нет. — Кэтти, налей себе и присаживайся, составь мне компанию.

— Принцесса…

— Смелее, Кэтти.

Сомнение всё ещё видно на её лице, но Кэтти подчиняется.

Я наблюдаю за её движениями. Кэтти лишена аристократической изысканности, но в целом видно, что чему-то она научена: знает, как держать чашку, как разместить ложку на блюдце, умеет размешивать сахар, не устраивая в чашке бурю. Конечно, для придворной леди её уровень недопустимо низок, но по крайней мере девочку не нужно обучать с нуля.

— В чае чувствуются ноткицитруса, да? — завожу я разговор светствим тоном.

Кэтти смотрит на меня как кролик на удава.

— В-ваше высочество, я не клала лимон!

Мда, фиаско.

— Кэтти, — улыбаюсь я со всем дружелюбием, на которое способна, — я имела в виду, что сам чай имеет лёгкий привкус, особенность сорта.

— А-а-а…

Светскую беседу Кэтти провалила с треском. Я допускаю, что она не разбирается в чаях, но само её поведение, речь — всё это от горожанки, не от леди.