Зловонючая долина

— Пошли пить чай и смотреть на звёзды? — взглянула на меня девушка, приподняв голову с моей груди.

— Пошли… — согласился я, а потом подумал и добавил: — Только одеться надо потеплее!

— Замёрзнем — вернёмся!.. И придумаем, как согреться! — засмеялась Кэт, поднимаясь с кровати и мелькая в темноте разными округлостями.

А я старательно пялился в потолок, хотя краем глаза видел, что она, натягивая одежду, принимает очень эротичные позы. Но если я туда посмотрю, то… В общем, тогда смотреть мы будем не на звёзды, а уже на рассвет. Вот только на территории нашей группы неинтересно встречать рассветы. Скала Алтарного перекрывает обзор.

Наконец, Кэт вздохнула и пошла ставить чайник, так и стоявший сиротливо на плите. А я начал одеваться. Когда я жил на Земле, в городе, мне бы и в голову не пришло посреди ночи переться на улицу. В лучше случае, можно летом вылезти на балкон. Да и то, такая ересь людям на Земле редко приходит в голову. Я вон на балконе, помнится, и умер… Нехороший опыт, однозначно!

А вот жизнь в капсулах меняет отношение к свежему воздуху. Здесь выйти за дверь — это автоматически означает «пойти на улицу». Нет никаких лестничных клеток, пожарных лестниц и прочих «промежуточных» шагов. Налил чай, прошёл двадцать шагов до двери — и ты на природе.

Когда мы выбрались, тучи уже улетали куда-то на восток, а на западе раскинулось звёздное небо, сквозь которое медленно плыл обрезанный диск меньшего спутника нашей планеты. Небо тут было удивительное… Единственное, чем оно напоминало земное — это Млечный путь. Он здесь тоже хорошо просматривался, хоть и выглядел несколько иначе.

— Как тут звёзд много… — выдохнула Кэт, завороженно глядя в небо. — А ещё они такие яркие…

— Просто на Земле их мешало видеть «световое загрязнение»! — решил выпендриться я своим многознанием.

— И что это за дрянь такая? — удивилась девушка.

— Фонари, свет из окон, подсветка зданий… — почесав затылок, объяснил я. — Очень много света вокруг, поэтому звёзды было плохо видно. А вот если в какую-нибудь дикую местность забраться… Там, конечно, и на Земле был совсем другой вид!..

— Где ты на Земле дикую местность видел? — прыснула в кулачок Кэт.

— Были места, почему же… — чуть смутившись, ответил я.

И, опережая вопрос, тут же признался:

— Правда, я там никогда не был.

Мы ещё немного помолчали, попивая отвар. Весенний ветер подленько пытался забраться под одежду. Видимо, очень хотел доказать, что сейчас ещё весна, а никакое не жаркое лето. Вот только получалось у него откровенно плохо. Вместе с дождевой прохладой он мог принести только не до конца остывший после дневного солнцепёка воздух.

Летняя жара пришла стремительно. Алтарное ещё плавало в лужах от тающего снега, да и безымянная река, протекавшая мимо, гремела потоками паводка… А днём без панамки под солнце уже страшно было выйти.

Степь вокруг города быстро окрашивалась в зелёный. Не в тот сочный оттенок, который окружал нас осенью, а в куда более глубокую палитру зелени. Начиная от почти жёлтого… И заканчивая тёмно-темно зелёным, почти чёрным. Впрочем, в степи хватало и странных растений — с синим и фиолетовым окрасом.

А ещё отовсюду лезли цветы. И первые местные насекомые уже начали трудовую деятельность по перекрёстному опылению флоры. В общем, над нашим лагерем витали ароматы весны… А вот над Верхним городом запахи были не такие приятные. Особенно попахивало вокруг рыночных площадей и навесов для бескапсульных… Но о грустном я старался не думать.

— На Земле всё совсем не так… — заметила Кэт, уткнувшись носом в моё плечо. — Там будто всё ненастоящее…

— Ненастоящее? — удивился я.

— Да… Живёшь не по-настоящему. Работаешь, скорее, для виду. И даже влюбляешься будто понарошку. Потому что ни на что серьёзное не рассчитываешь… — вздохнула Кэт.

— А любовь-то тут при чём? — не понял я, покосившись на её печальную мордашку.

— Не знаю… — призналась Кэт. — Но по статистике с каждым годом семейных пар на Земле было всё меньше и меньше.

— Но дети-то рождались! — возразил я.

— Тоже мало, — ответила Кэт. — Но дело же не только в детях… Дети-то были, но почти все с одним-единственным родителем.

— Ну… — я не нашёлся, что ответить. — А почему?

— Папа говорил, это потому что в семье больше не было необходимости… — грустно ответила Кэт. — Человек отлично чувствовал себя и так. А семья… Это привыкать к чужим заскокам, мириться с чужими тараканами. А это напряжно.

— Напряжно гладить любимую по голове, когда она грома испугалась? Руки отвалятся? — удивился я.

— Нет… — тихо засмеялась Кэт. — У нас, у людей, требования там были очень высокие… Мойся два раза в день. Входя домой, не забудь под лампой пройти. А потом ещё руки с мылом помой. И не смей оставить подтёк в раковине. И крошки со стола ручным сборщиком собери. Я сейчас чай заливала, а у меня руки тряслись. Оставила на столе пару луж. А тебе плевать.

— Да я даже не видел! — пожал я плечами. — Оставила и оставила. Само высохнет.

— Там, на Земле, увидел бы… — вздохнула девушка.

Я попытался вспомнить, как оно было там, на родной планете… И вынужден был возразить:

— Не… Я бы и на Земле не обратил внимания. Это же вода! Вот если бы сок ягодный или ещё что-нибудь такое… Тогда бы да, вытер. А вода… Мне всегда лень было!.. — признался я.

— Значит, у тебя тараканов в голове не было… — улыбнулась Кэт, прижавшись к моему плечу. — А я бы сразу кинулась вытирать. А когда видела невыглаженную майку или рубашку, меня вообще корёжило. Мол, ну как так можно? Есть же отпаривающие шкафы!..

— У всех есть тараканы! — успокоил я её и, нащупав руку, пожал узкую ладошку. — И лично твои не такие уж страшные! Просто очень хозяйственные.

Но разговор всё равно как-то завял. Кэт слегка загрустила, а через несколько минут и вовсе начала клевать носом.

— Ты идёшь? — зевая, спросила она.

— Ложись. Я ещё посижу, и тоже спать, — кивнул я.

Посмотрев вслед Кэт, я попытался прикинуть: а каковы были бы наши шансы, встреться мы на Земле? Кэт была девушкой видной и красивой. Я редко с такими пересекался. Мне как-то нравились девушки попроще. Хотя это, наверно, неправильно так говорить. Мои девушки тоже были очень красивыми. Просто не такими «модными».