Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

Таким гипнотизирующим тоном со мной не говорил еще никто.

Даже шеф.

– Ты прав, Денис: я не поеду в Москву.

Только Зинаида могла взять и отказаться от кремлевского предложения.

Только Зинаида…

Я щелкнул фотоаппарат по тубусу объектива.

– И за тебя вряд ли я выйду замуж. Так что можешь даже не предлагать ни руку, ни сердце.

А это мне по носу.

И совершенно правильно.

Кому, на хрен, нужен муж, коротающий жизнь в секретных командировках?

Тем более что я уже мысленно вырубал Самсонова после мата.

Да, именно после мата будет наиболее эффектно и эффективно.

А то, что док выиграет у дантиста, я нисколечко не сомневался.

Оставалось лишь узнать, насколько же я фартовый?

Пришлось ответить Зинаиде незамедлительной контратакой.

– Ну, если ты такая прожженная нонконформистка, то сделай для полного ассортимента и аборт!

– Этого вы с братцем от меня никогда не дождетесь.

Так я переключил внимание Зинаиды с поиска монстра на матримониальные проблемы.

Пусть лучше мечтает о пеленках и распашонках.

– Да, совсем забыла, – сказала мне в спину будущая мать гениального ребенка. – Еще заглядывал старший садовод.

– И что Юрод подарил? – спросил я для проформы, даже не обернувшись.

– Модель чучела Повара! В масштабе один к тридцати.

Нет, этот день рождения явно отличался сверхоригинальностью.

Впрочем, я не уточнил, а что же преподнес имениннице дантист Самсонов?

Глава 4 Надо брать.

Если бы проводилась велосипедная гонка «садоградское кольцо», то я непременно бы получил желтую майку лидера – и прочие майки тоже.

Майку за тупость.

Майку за глупость.

И трусы за самоуверенность.

Я насиловал дамскую рухлядь и молился, чтобы не лопнули шины.

За Самсонова мне простится все.

И ляп с дантистом.

И музыкальное сношение.

И запутанность чувств к Зинаиде.

И проигрыш в шахматы доку.

И даже то, что я не спросил генерала про Вампиранью.

Но Алексей Николаевич промолчал – значит, Вампиранья так ничего и не вспомнила.

Я едва не сбил какого-то рассеянного профессора.

Чудом избежал столкновения с такси.

Увернулся от мадам с детской коляской.

Только бы Олег Иннокентьевич Расмус подольше обдумывал ходы…

Только бы Самсонов отвечал так же неторопливо…

Не переехав ни одну кошку, я наконец финишировал у калитки дока.

Велосипед лег на куст смородины.

А я, выравнивая дыхание и расслабляя ответственные за силовой захват мускулы, двинулся через сад к шаху и мату.

У меня за спиной упало яблоко.

Но я за эти дни привык не оборачиваться на подобный звук.

Пусть бы разом на землю рухнул весь садоградский урожай, я бы все равно подкрался скрытно к шахматному столику.

Но за доской напрягал ум и зрение лишь док.

– Где, блин, Самсонов?

Рявкать так рявкать.

– Я спрашиваю по-хорошему: где монстр?

– Денис, а нельзя на полтона ниже?

– Извините, Олег Иннокентьевич, – азарт охотника.

– И не надо подозревать ни в чем не повинного дантиста. Он просто устраивает ученым импотентам релаксацию.

– Видел я эту, как вы изволили выразиться, – релаксацию. Кромсать живого кроля на составные части!

– Кролики плодятся быстро.

Главный врач взял африканскую черную пешку белой идольной ладьей.

– И рожают без мук и терзаний совести.

– Док, в гробу я видел и кроликов, и крольчат, и кролих!

– Крольчих.

– Крольчушек и прочих свиней!

– Денис, я по неосторожности проговорился Самсонову по телефону, что вы желаете присутствовать на нашей очной партии.

– Олег Иннокентьевич!

– Разумется, Самсонов перенес матч на следующую неделю.

– Олег Иннокентьевич!

– Денис, я сорок восемь лет Олег Иннокеетьевич Расмус и пока не собираюсь менять ни имя, ни отчество, ни фамилию.

– Я так рассчитывал на эту партию!..

– Денис, вы понимаете, Самсонов узнал от одного из приближенных о вашем пребывании у пещеры Смерти…

– Нет, надо стукачу все ненужное хозяйство вырвать с корнем!

– Зачем портить здоровье себе и другим?

– Док, мне выкидыш не грозит и преждевременные роды – тоже. И даже кесарево сечение.

– Денис, вы можете выслушать меня без истерики?

– Валяйте. Теперь все равно: фактор внезапности утрачен. Самсонов навострит лыжи.

– Да говорю же вам, не грешите на дантиста! Он просил, чтобы я передал вам два устных сообщения.

– Всего два?

– Ничего – их вам с лихвой хватит.

– О первом я и сам догадываюсь: Самсонов просит не считать его садоградским оплодотворителем.

– Верно.

– А второе – что я хреновый шахматист.

– Шахматист вы действительно авантюрно-эпилептоидного склада.

– Какого склада?

– Уточните диагноз у Нинели Осиповны.

Док теперь сыграл за черных.

Вздыбленный носорог бросился на курчавого ферзя.

– Самсонов просил обязательно сказать вам, что мой предшественник…

– Который утопленник?

– Да, мой предшественник входил в секту, организованную Самсоновым с первых дней воцарения импотенции.

– И что мне это дает?

Я задал вопрос себе, доку и фотоаппарату.

Может быть, гарант Конституции ответил бы первым, но Кремль далековато расположен от коттеджа Олега Иннокентьевича Расмуса.

За президента любезно ответил док:

– Интуиция и долгая акушерская практика наталкивает на мысль, что это напрямую связано с пропавшим дневником.

– Док, я болван.

– Не всегда.

– Нет, полный болван.

– Я думаю, Денис, вам надо поторапливаться.

– Олег Иннокентьевич, ради всего святого, дайте мне фонарик.

– Хоть два.

Главврач принес пару отличных мощных фонарей с идеальными отражателями.

– Африканская привычка держать запасной свет дома.

Нет, не поменяет док идольные шахматы на псевдорусские, ни за что не поменяет.