Злой король

— Стала лучше?

Я пожимаю плечами, достаточно довольная, чтобы не обращать внимания на новый синяк. Это похоже на победу, но если бы мы действительно сражались, рана в плечо, вероятно, сделала бы мой последний шаг невозможным. Тем не менее, его удивление волнует меня почти так же, как моя победа.

— Хорошо, что Оук не вырастет таким, каким мы бы его вырастили, — говорю я через мгновение. — Подальше от двора. Подальше от всего этого.

В последний раз, когда я видела своего младшего брата, он сидел за столом в квартире Виви, изучая умножение, как будто это была игра в загадки. Он ел сыр. Он смеялся.

— Когда вернется Король, — говорит Призрак, цитируя балладу. — Лепестки роз рассыплются по его пути и его шаги положат конец гневу. Но как будет править твой Оук, если у него так мало воспоминаний о фейри, как у нас о мире смертных?

Восторг от победы угасает. Призрак слегка улыбается мне, как бы желая побольнее ужалить.

Я иду к ближайшему ручью и погружаю руки в воду, радуясь холодной воде. Я подношу воду к губам и с благодарностью глотаю, пробуя сосновые иглы и ил.

Я думаю об Оуке, моем младшем брате. Совершенно нормальный ребенок фейри, не особо склонный к жестокости и свободный от нее. Привыкший, что его балуют, привыкший, что суетящаяся Ориана уводит его от беды. Сейчас привыкает к сладким хлопьям и мультфильмам и жизни без предательства. Я вспоминаю прилив удовольствия, который я испытывала от своего временного триумфа над Призраком, трепет власти за троном, тревожное удовлетворение, которое я испытывала, заставляя Вульсибера извиваться от страха. Разве лучше, что Оук обходится без этих порывов и возможно ли, чтобы он когда-либо правил, если у него их нет?

И теперь, когда я обнаружила у себя вкус к власти, неужели мне не хочется от нее отказаться?

Я вытираю мокрые руки о лицо, отодвигая эти мысли.

Есть только сейчас. Есть только завтра и сегодня, и сейчас, и скоро, и никогда.

Мы возвращаемся, идем вместе, а рассвет превращает небо в золото. Вдалеке я слышу рев оленя и что-то похожее на барабаны.

На полпути Призрак наклоняет голову.

— Ты победила меня сегодня. Я не позволю этому случиться снова.

— Ну раз ты так говоришь, — говорю я ему с усмешкой.

К тому времени, как я вернусь во дворец, солнце уже взошло, и я хочу только спать. Но когда добираюсь до своих апартаментов, вижу, что кто-то стоит перед дверью.

Моя сестра-близнец, Тарин.

— У тебя синяк на щеке, — говорит она.

Это первые слова, которые она сказала мне за последние пять месяцев.

Злой король. Глава 4.

Волосы Тарин были украшены ореолом из лавровых листьев, а платье нежно-коричневого цвета переплеталось с зелёными и золотыми цветами. Она оделась так, чтобы подчеркнуть изгибы бёдер и груди, что необычно для фейри, тела которых необычайно худы. Одежда ей идёт, и всё-таки в её расправленных плечах есть что-то новое, что ей, непременно, подходит.

Она — зеркало, отражающее кого-то, кем я могла бы быть, но не являюсь.

— Уже поздно, — неуклюже говорю я, открывая дверь своей комнаты. — Я не ожидала, что кто-то еще не спит.

Уже давненько наступил рассвет. Весь дворец спокоен и, вероятно, будет таким до полудня, когда по залам помчатся пажи и повара зажгут огонь. Придворные встанут с постели гораздо позже, когда темнота полностью опустится на землю.

При всём желании увидеть Тарин, теперь, когда она прямо передо мной, я нервничаю. Она, должно быть, хотела увидеть меня, — может, что-то произошло или ей что-то нужно внезапно.

— Я приходила дважды раньше, — говорит она, заходя за мной в комнату. — Тебя здесь не было. В этот раз я решила подождать, даже если пришлось бы ждать весь день.

Я зажигаю лампы; и хотя на улице светло, в замке комната находится слишком глубоко, чтобы в ней были окна.

— Ты хорошо выглядишь.

Она отмахивается от моей холодной вежливости.

— Мы будем враждовать вечно? Я хочу, чтобы ты одела цветочную корону и танцевала на моей свадьбе. Вивьен приходит из мира смертных для этого. Приведёт Оука. Мадок обещает, что не будет спорить с тобой. Пожалуйста, скажи, что ты придёшь.

Виви приведёт Оука? Я едва сдерживаю стон и задаюсь вопросом, есть ли шанс отговорить её от этого. Может, это так сложно потому, что она моя старшая сестра, и ей трудно воспринимать меня достаточно серьёзно.

Я сажусь на диван, и Тарин делает то же самое.

Я снова думаю о загадке её присутствия здесь. Должна ли я потребовать от неё извинений, или позволить забыть всё так просто, как она явно хочет?

— Хорошо, — сдаюсь я. Я слишком скучала по ней, чтобы рискнуть вновь потерять. Ради того, чтобы мы вновь были как сёстры, я постараюсь забыть, какого это — целовать Локка. Ради себя я постараюсь забыть, что она знала об игре, которую он вёл со мной во время их ухаживаний.

Я буду танцевать на её свадьбе, хотя, боюсь, это будет больше похоже на танцы на ножах.

Она протягивает руку к сумке и вытаскивает мою плюшевую игрушку кота и змеи.

— Вот, — говорит она. — Я не думаю, что ты хотела оставить их в прошлом.

Это — остатки нашей старой смертной жизни, талисманы. Я беру их и прижимаю к груди, как подушку. Прямо сейчас они напоминают мне обо всех слабостях. Заставляют меня чувствовать себя ребёнком, играющим во взрослые игры.

Я немного ненавижу её за то, что она принесла их.

Это напоминание о нашем совместном прошлом — специальное напоминание, как будто она не могла доверить мне вспомнить это самой. Игрушки заставляют меня чувствовать всю свою нервозность и страх, когда я так сильно пытаюсь не чувствовать ничего.

Когда я долго молчу, она продолжает:

— Мадок тоже скучает по тебе. Ты всегда была его любимицей.

Я фыркаю.

— Виви — его наследница. Его первенец. Та, за кем он пришёл в мир смертных. Она его любимица. А если и нет — у него есть ты. Та, кто его не предавала.

— Я не говорю, что ты всё еще его любимица, — смеётся Тарин. — Хотя он и гордился тобой, когда ты переиграла его и посадила Кардана на трон. Даже если это было глупо и неожиданно. Я думала, ты ненавидела Кардана. Думала, мы обе его ненавидели.

— Так и было. — Говорю я, хотя это и не имеет смысла. — И сейчас тоже.

Она странно на меня смотрит:

— Я думала, что ты хотела наказать Кардана за всё ужасное, что он сделал.

Я думаю о его ужасе от собственных желаний, когда я прикоснулась своими губами к его, а кинжал упирался в его горло. Волнующее и ядовитое удовольствие от этого поцелуя. Мне казалось, что я наказываю его, — наказываю и его, и саму себя, одновременно.

Я так сильно его ненавидела.

Тарин замечает все чувства, которые я хочу игнорировать, всё, что мешает мне притворяться.

— Мы заключили соглашение, — говорю я ей, что достаточно близко к истине. — Кардан позволяет мне быть его сенешалем. Чтобы у меня было высокое положение и власть, а Оук был в безопасности. — Я хочу сказать ей всё остальное, но не рискую. Она может сказать Мадоку, или даже Локку. Я не могу поделиться своими секретами, даже чтобы похвастаться.

И я признаю, что отчаянно хочу похвастаться.