Злые каникулы

Лариса, девица лет 23, с аляповатым гримом, одетая вульгарно, даже несколько вызывающе, в слишком короткой юбке, в сапогах на огромной платформе, входит в комнату, Барский следует за ней.

Лариса. Счастливый, мне б так. А то – щас только от Гальперина, академика, потом, от вас, – к Куприянову, к корреспонденту…

Барский. Он член-корреспондент.

Лариса. Ага – как вы. А почему «корреспондент»? Вы в газеты пишет?

Барский. Нет, «член-корреспондент» – это значит как бы наполовину.

Лариса. Наполовину член?

Барский. Да нет, наполовину академик. С чего начнете, с комнаты?

Лариса. Ага. Тока пока переоденусь. (Игриво.) А вы не подглядывайте.

Барский. Ну, Лариса! Ты же знаешь – я джентльмен.

Лариса. Все вы жельтмены… Вот вчера у Барсукова, у старого козла…

Барский. Ну-ну, Лариса, я, в отличие от неведомого мне Барсукова, если и старый – то никак не козел, хотя козлам, признаться, несколько завидую – они хотя бы скакать умеют, а я, как видите… (Выезжает из комнаты.)

Лариса (вслед). Ой, да это ж я так!.. И совсем вы еще не старый! Вы еще…

Голос Барского. Думаешь, могу еще сойти за козла?

Лариса. Да ну вас!.. Ладно, всё. (Закрывает дверь.) Через две минуты – уже всё! (Снимает сапоги, сует ноги в тапочки, начинает раздеваться. Напевает.) «Предо мною тра-та айсберх из тумана выплывает… Тра-та-та-та тра та-та-та, тра-та-та-та, тра та-та…» (Оставшись в одних трусиках, любуется собой в зеркало.) «Тра-та-та-та тра-тата, трататататратата, трататата трататата, трататата трататата, айсберх или человек?.. А ты такой холодный, как айсберх в океане… Как айсберх в океане, холодный ты такой…» (Показывает язык африканской маске.) Бе-е-е… (Надевает халатик, довольно короткий и тесный, включает телевизор, переключает каналы, пока не появляется некая поющая поп-дива. Подпевая ей, начинает весьма небрежно протирать пыль.)

Голос Барского. Это я!.. Удивляюсь, что ты вспомнила… Что?.. Ну да, мы же с ней – в один день и в одном роддоме… А у тебя с ней что, есть связь?.. Да нет, уже никакой… И не слышал… Ничего не злюсь, не придумывай!.. В Америке? Какой город?.. Ну, запишу на всякий-провсякий… Как ты сказала?.. Да, понял! Дальше что?.. Не слышу! Еще раз!.. Нет, говори по буквам, буду записывать! Как?.. Да-да… Дальше… Ага, понял, дальше давай!.. Да, записал… Дальше… Еще дальше… Как? «Меламед»?.. Нет?.. А-а, да-да, «Леонид»… Давай дальше…

Лариса прислушиваясь, подходит к серванту, достает из бара бутылку какого-то напитка.

Лариса (маске). Хеппи нью йеа, урод. (Делает пару глотков, тут же достает из кармана аэрозоль, брызгает в рот. Протирает маску. Прибавляет звук в телевизоре, подпевает вслед за дивой, смахивает пыль с мебели. Вытаскивает из шкафа пылесос, включает, начинает пылесосить комнату, подпевает за дивой, перекрикивая телевизор.)

Голос Барского (едва пробивающийся). …Да-да, понял!.. И последняя буква?.. Как?!.. Как?!.. Да, понял, записал!.. Что ты говоришь? Нет, отсюда совсем плохо берет, попробую все же из комнаты. (Стучит в дверь.) Лариса, всё?

Лариса. Всё! (Еще раз брызгает в рот дезодорантом, открывает дверь.)

Барский с телефоном в руке въезжает в комнату.

Барский (в трубку). Да, вроде получше. Да, город записал… Как! Оук-стрит? Ага! (Записывает.) Оук-стрит, четыре… Да, слышу, записал Оук-стрит – Дубовая улица! Да, записал… Тридцать лет, даже, наверно, глупо уже. Не знаю – может, как-нибудь. Пару строк. (Кладет крохотный, неровный клочок бумаги с записью на журнальный столик. Убирает звук в телевизоре, машет Ларисе рукой, чтобы она выключила пылесос. В трубку.) Ой, давай сейчас перезвоню. (Выключает телефон. Ларисе.) Ты тут скоро?

Лариса. Еще пять минут. (Напевает.) Пять минут, пять минут! Пять минут тра-та-та та-та-та… (Включает пылесос, теперь, с появлением Барского, пылесосит с особой тщательностью.) Пять минут, пять мину-у-ут…

Барский роется в книжном шкафу. От ветра из пылесоса клочок бумаги соскальзывает со столика и затягивается в трубу. Ни она, ни Барский этого не замечают.

Лариса. Пять минут, пять минут… (Из кармана ее халата раздается мелодия мобильника, настолько наглая, что Барский вздрагивает. Выключает пылесос, достает телефон. В трубку.) Да, Витюсик!.. Да, на работе… (Косясь на Барского, вполголоса.) Ты что, дурак? Приличный дядечка. Получлен!.. Ой, мамочки, пол-корреспондент!.. Да ну тебя, совсем дурак!.. Ой, правда? И на когда?.. Ой, как же, я ж еще сегодня к двоим должна, к Куприянову, к Синельникову… Ладно, ладно, постараюсь… Что ж ты такой Отела, я ж тебе честно сказала – прогнала его, наркошу, навсегда. В общем, часика через три. Позвоню. Ага, чао. (Кладет телефон в карман, включает пылесос, принимается пылесосить в ударном темпе. Поет.) «А ты такой холодный, как айсберх в океане. Чего ж такой холодный, совсем холодный ты!?» (Закончив, выключает пылесос. Барскому.) Я тут – всё. Пойду на кухню. Я сегодня – по-быстрому. А второго числа приду. Так я пошла?

Барский. Да-да, конечно.

Лариса выходит, выволакивая за собой пылесос, закрывает дверь. Льется вода, слышно, как она, что-то напевая, гремит посудой.

Барский, оставшись один, достает свой мобильник.

Барский (в трубку). Розочка? Ну вот, теперь, пожалуй, получше… Кое-как… Иногда на своих двоих, а когда обостряется – тогда на колесах… Говорю ж, убирает, нет, не без присмотра… Да-да, не волнуйся, все записал, не потеряю. А телефона ее нет?.. Ну нет – и нет… Не знаю, может быть… Ой, да не лезь ты!.. Ну, спасибо, спасибо еще раз!.. Так я не понял, ты сама-то когда ложишься?.. Что? Уже? Оттуда и звонишь?.. И когда операция?.. Прямо сегодня?! Ну, однако!..

Лариса, уже одетая, просовывает голову в дверь.

Лариса. Так я побёгла. Дверь захлопну. С наступающим! Барский. Спасибо, и тебя.

Лариса. Чао!

Барский машет ей рукой. Через секунду доносится хлопок двери.

Барский (в трубку). Ой, да знаю тебя, у тебя все «не страшно»! Да, понимаю. Сама потом позвонишь? Только – обязательно! Буду волноваться!.. Что, уже пришли!.. Все, все, отключайся! (Закрывает телефон. После паузы, про себя.) Да, в один день и в одном роддоме, так оно и было… Или в самом деле написать?.. Чушь! Вот так вот, после всего: здрасьте-мордасте… А толку?.. Какой она сказала город?.. (Отъезжает на кресле к журнальному столику, шарит по нему – ничего нет. Судорожно роется в карманах в карманах, под пледом – нет ничего.) Черт, ведь только что записал!.. Чудеса!.. (Осматривает всю комнату – ничего не находит. После раздумий достает телефон, набирает номер.) Алло, Розочка! Тут со мной комедия такая, записал – а бумажку… Что? Не Роза?.. Не туда попал?.. Туда?! А это кто?.. Ах, дочь? А Роза где?.. Увезли готовить к операции? Уже?.. Понял. Извините. (Дает отбой. Про себя.) Уже и увезли… (После паузы.) Но как же так?! Как же это я? Вот же чудак на букву «эм»!.. Улицу помню – Оук-стрит, четыре, Дубовая улица. А город… (Объезжает всю комнату.) Ну где, где?!.. Куда я мог?..