Злюка

Из приоткрытой пасти кошки течет струйка алой крови.

Из обрубка хвоста еле-еле капает какая-то желто-коричневая дрянь.

Я опоздал. Яд уже разошелся по всему телу…

Теперь и Эмма бьется в предсмертных судорогах. Больше я ничего сделать не в силах.

– Прочь! – в бешенстве хрипит сорвавшимся голосом Экуппа, и я буквально врезаюсь спиной и затылком в стену белой комнаты.

Тряся головой и приходя в себя, я смотрю на то, что происходит снаружи, и никак не могу поверить своим глазам.

Глава 14

Их было восемь: два больших паука и их шестерка

Глядя на интерактивную стену, я не могу понять сути происходящего. Приходится напрячься и самому активировать возможность смотреть глазами Экуппы.

Девушка бросилась к агонизирующему зверю, упала рядом с ним и с неимоверным усилием положила громадную кошачью голову себе на колени. Я попытался, было, попросить ее быть осторожнее, поскольку вокруг все было в брызгах яда, да и хвост паука все еще пытался шевелиться, но ощутил холодную стену между собой и Экуппой. Нет, не так, между Экуппой и всем остальным миром, за исключением Эммы.

С ними происходило что-то невероятное. Даже глазами Экуппы я не мог увидеть того, что девушка проделывала в тот момент с кошкой. Но я мог чувствовать отголоски чувств Экуппы. И то, что до меня долетало, никак не могло уложиться в моем сознании. Сквозь отчаяние девушки пробивались отголоски каких-то невообразимо сильных душевных мук. Думаю, что никогда не смогу описать это словами, но по моему восприятию это больше всего было похоже на скульптуру Эрнста Неизвестного, где Орфей разрывает себе грудь и играет на струнах собственного сердца.

Именно так ощущала себя Экуппа – с разорванной грудью и обнаженной душой, светящейся холодным светом.

А потом – я видел это глазами, хоть и не верил им – она положила руку на грудь уже бездыханной Эммы и, прижавшись своей полыхающей болью грудью к голове зверя, стала ритмично раскачиваться взад-вперед. С каждым таким движением девушка становилась все слабее и слабее. Причем ее покидали не только физические силы. Истощался ресурс Дара, как в ней, так и во всей округе, а свечение души из яркого холодного медленно переходило в тусклое и теплое, постепенно угасая при этом.

И тут я снова понял, что Экуппа чувствует обратную связь от мертвого зверя.

Постойте, а мертвого ли?!

Теперь я совсем не был в этом уверен. Пустая до этого мига оболочка теперь тоже слегка светилась изнутри в том месте, где на груди зверя лежала маленькая ладонь девушки.

– Помоги! – едва расслышал я голос Экуппы. – Я не могу отдать больше, а нужно еще.

В недоумении я оглянулся вокруг. Что я, по сути своей – голый поток сознания, калька с личности, мог дать девушке или зверю?

– Помоги… - снова простонала девушка на самом пороге слышимости.

И я помог. Я просто от всего сердца захотел помочь этим двум неимоверно страдающим сейчас созданиям. Мысленно я поднес ладони к своей груди и тоже раскрыл ее так, как по моим ощущениям делала это Экуппа.

Ощущение было таким, будто я всегда был надутым воздушным шаром и, вдруг, из него в один миг выпустили большую часть воздуха. А вместе с воздухом из меня вышла почти все жизненная сила. Я сидел у стены и едва находил в себе силы, чтобы дышать. Белые стены вокруг посерели, а интерактивная стена стала больше похожа на поток горной реки после дождя. Жизнь, как бы, разом утратила и краски, и звуки, и сам смысл.

Но потом меня словно кто-то дружески мягко толкнул в бок, а по щеке мягкой щеткой прошелся большой влажный шершавый язык.

Силы понемногу начали возвращаться. Когда я, наконец, смог моргнуть, то, после открытия глаз, увидел уже совсем другую картину.

Эмма в позе донельзя скучающей домашней кошки сидит на одном из немногих пяточков земли, не задетом паучьими выделениями, и вылизывает обрубок хвоста. При этом она то и дело бросает в нашу с Экуппой сторону чрезвычайно укоризненный взгляд.

Ну, что тут скажешь, действительно, подпортили даме внешний вид – виноваты!

Экуппа тоже в порядке. Фокусирую свое зрение на интерактивной стене. Девушка быстро приходит в себя. На щеках уже появился здоровый румянец, а в глазах – победный блеск.

Да уж, тут действительно есть чем гордиться. Реанимировать такую зверюгу за счет собственных невеликих жизненных сил…

Я, конечно, не разбираюсь в местной, да и в любой другой магии, но уверен: сотворить подобное – все равно, что гору с места сдвинуть!

А я ведь я готов был дать руку на отсечение, что Эмма уже покинула этот лучший из миров. Ан, нет, не успела!

– Глупенький!
– в голосе Экуппы, мелодично звенящим у меня в голове, одновременно слышна и усталость, и улыбка. – Она ведь, действительно умерла, а мы с тобой ее оживили, не дав ее душе окончательно покинуть тело.

Молчу. Думаю.

– Помнишь Эббота? – снова заговаривает со мной девушка. – Я тебе показывала обрывки моей памяти.

– Твоего кота? – уточняю я. – Он тоже тогда умер?

– Да, - подтверждает мою догадку Экуппа, - умер.

И теперь в очередной раз кусочки пазлов в моей бестолковой голове складываются-таки в более или менее цельную картину.

Несчастная девушка с умирающим котом на руках, в отчаянии бродя по замку, заходит в комнату, где уже много-много лет никто не мог воспользоваться Даром. И там она, сама того не осознавая, совершает первое в своей жизни чудо, воскрешая политого своими слезами и кровью домашнего любимца. И потом они, уже прекрасно понимая друг друга, сообща находят виновницу смерти Эббота и оборачивают оружие убийца против нее самой.

– Значит, тебя сослали на каторгу не просто за убийство старухи? Ты кто-то вроде некроманта?

– Я, скорее, кто-то между некромантом и повелителем душ, если пользоваться привычной для тебя терминологией. Когда умирает одушевленное существо, то я вижу, как от него медленно отделяется душа. И если я очень захочу, то смогу ухватиться за нее и заставить вернуться обратно. Вот только для того, чтобы она забыла путь наружу, мне нужно закрыть его специальной печатью – крошечной частичкой своей души…