Змеелов в СССР

Самого высокого расцвета феодальный Мерв достиг в XI—XII веках, когда он входил в состав государства турок ( или туркмен)-сельджуков. Именно в эту пору он получает название «Шахиджан» — «Душа царей» и «Мать городов всего Хорасана».

По словам историка Джувейни, Мерв «был местом, куда стекались и высшие и низшие. Площадь его была значительнее, чем у других городов Хорасана, и птица благополучия могла летать во все его концы. А численность населения равнялась каплям дождя в месяце нисане».

Свыше ста поэтов жило при дворе султана Санджара. Наиболее известные из них: Хасан Газневи, Абд-ал-Васи, Эмир Моиззи, Энвери. Уроженцем Мерва был и крупный историк Самани.

Жизнь средневекового Мерва была сосредоточена в «Крепости султанов» — Султан-кале и в сильно разросшемся пригороде — рабате. Возведена она была при сельджукидах: Алп-Арслане и Меликшахе — отце султана Санджара.

Городская застройка была плотной. Помимо базарной площади и главных магистралей, внутри крепости теснились кварталы жилых домов, улочки, переулки, тупички.

Вот эту-то «Крепость султанов» я и увидел лет девятьсот спустя после того, как она была возведена. С древней могучей Гяур-калой ее не сравнить; стены тонкие, да и высота уже не та. В стенах — трещины, пробоины, проломы, закладки. Да и как ей, Султан-кале, не обветшать, если над ней прошумело столько военных гроз, пролетело столько смертельных ураганов!

1093 и 1095 годы — время междоусобных распрей наследников сельджукида Меликшаха. Брат Меликшаха Арслан-Аргун дважды разрушает крепость.

1152 год. Дикая конница кочевников-гузов, ворвавшись в крепость, предает город неслыханному грабежу.

1172 год. Мервом овладевает хорезмский правитель Султан-шах.

А в 1186 году к воротам города подходит хорезмшах Текеш.

И, наконец, грянул 1221 год — самый страшный в истории Мерва. В этот год на жителей города обрушилась ужасы монгольского нашествия. Младший сын Чингиз-хана Тули, окружив город, атаковал его. Крепость могла бы выдержать долгую осаду. Для этого было все необходимое: и продовольствие, и вода, и большое число защитников. Не было лишь единства среди правящих групп Мерва. К тому же, правителей города охватили растерянность и испуг.

И город сдался почти без боя.

Жителей Мерва монголы вырезали. За одну ночь выросли горы трупов. Такого страшного побоища, такого дикого разгула смерти Маргиана не знала никогда. Кочевникам нужны были только обширные пастбища для скота и немного искусных мастеров, в качество рабов. Остальных пустили под нож.

Выбросив останки султана Санджара, монголы разграбили его могилу. Но мавзолей уцелел. Почти на сорок метров взметнул он в небо свой купол. Говорят, что когда-то он был облицован голубыми изразцами или золотом, его можно было увидеть за пять-шесть фарсахов [30–36 км].

Короче, так я и гулял как беспечный турист, не замечая, что с каждым днем солнце припекает все сильней и весна вступает в свои права. Просыпались и змеи, но они мне пока не попадались, так как стремились забраться выше к солнцу, чтобы прогреть свою холодную кровь.

Однажды, осмотрев «Крепость султанов» внутри, я решил пройти по ее стенам. Подыскал место, чтобы выбраться на стрелковую галерею. Подъем оказался крутым. С точки зрения дилетанта. Цепляясь за выемки, за уступы, я медленно начал подниматься и… вдруг чуть не накрыл ладонью эфу. Выражение лица, что застыло на моей испуганной физиономии — таких еще поискать.

Если бы я резко не отдернул конечность, шансов на удачный исход у меня оставалось бы на десятые доли процента. Но, пронесло. Я моментально отдернул руку, и сердце бешено забилось. Заторможенная холодной весной змея даже не шевельнулась, как будто ей ничто не угрожало.

Откровенно говоря, эфа не только меня напугала, но и… обрадовала. Еще не отошедшая от зимней спячки змейка пополнила коллекцию моих трофеев. Дополнительные поиски показали мне, что «Крепость султанов» может быть хорошим источником для добычи змеиного яда.

Между тем, в этот период я не совсем бездельничал. Так как помаленьку скупал на рынке Байрам-Али различные мелочи. Как известно, денег у меня теперь было много и я не знал, что везти обратно в Киев. Пачка новых сторублевок, сложенных по десять штук, имеет толщину в два миллиметра, пятидесятирублевок — вдвое толще.

Сталинские банкноты больше похожи на детские фантики. Говорят, когда генсеку принесли эскиз бумажного рубля, он уменьшил его чуть ли не в четверо. Чтобы сэкономить хорошую хлопковую бумагу для печати денег.

Я еще раз взял оптом двадцать шелковых индийских платков. Двести рублей. Но набивать чемодан шелком мне было как-то не с руки. Он должен производить впечатления пустого, передвижного ящика для змей. Возить же шелк в рюкзаке или хурджине было более опасно. Скажут: откройте! И что делать?

Раньше я был в нумизматике дилетант. Поэтому скупал старинные бронзовые монеты на вес. Сейчас я уже по опыту знал дешевые экземпляры и не брал их. Сосредоточившись на дорогих. Уже снова набрал бронзы на пол кило. Но бронза есть бронза. Она дешевая. Десять килограммов я с собой не потащу. А золото да и серебро в Туркмении стоит дороже. Недаром же я драгоценный металл сюда вожу.

Если бы я был профи в нумизматике, то можно было найти древние монеты, которые оправдали бы вложение. Но я только начал разбираться в мелочи. С более дорогими экземплярами пока решил не связываться.

А так, что мне везти из Туркмении? В этой стране много песка, нефти, газа. Славятся местный каракуль и лошади. Но мне этого не надо.

Конечно, рядом, за речкой, Афганистан. А там есть драгоценные камни. Но у меня еще нет столько денег, чтобы пускаться в ювелирные эксперименты. Купил себе на пробу два булыжника из синего лазурита. Но это не столько драгоценный камень, сколько поделочный. У афганского торговца этим камнем прямо на земле была насыпана целая куча лазурита, словно картошка. И я взял пару камней, если прицепятся, скажу — геологические образцы.

Надо ли говорить, что я продолжал свои занятия физкультурой? Бегал, прыгал, отжимался. Поднимал стулья, меняя руку. С тех пор как поймал первую в этом сезоне змею, стал вновь проводить свои «прививочные мероприятия».

Глава 14

Весна захватывала землю, словно победоносный вражеский полководец. Наступала страда.

Со временем район моей охоты в Мургабском оазисе намного расширился. Он начинался от города Байрам-Али и простирался к северу километров на пятьдесят, вплоть до самой границы с песчаной пустыней. И чем дальше к северу, тем все меньше я встречал на своем пути глинобитных и каменных руин: разной величины башен, дворцов, мелких жилых построек. И древние стены, и земля, и глубокая пыль — здесь все под пригревающим солнцем было сухое, как порох.