Змеелов в СССР

Многочисленные собаки и кошки прогуливались без своих своих хозяев на «свежем воздухе». Коза меланхолично жевала театральную афишу с тумбы. Из всех домов тянуло запахом «домашних обедов». Пахло и разваренным бельем. Расслабленно брел по своим делам кустарь-одиночка, с взятой в починку мясорубкой.

Хотя привычной рекламы было мало, но улицы украшали сплошная речь шершавых языков плакатов:

"Все за непрерывную рабочую неделю! Долой воскресенье — день попов и лентяев!

Социализм спас миллионы крестьян от нищеты и бесправия! Покупай облигации госзаймов!

Будь в каждой мелочи подобен Ленину! Рукопожатия — отменяются!

Долой бывших родителей!

Сифилитик, не употребляй алкоголя! Все излишки — в сберкассу!

Всем руководителям удвоить бдительность и непримиримость к враждебным вылазкам!

Да здравствует товарищ Делла-Маджоре — первая жертва фашисткой смертной казни!

Убей муху!

Долой натертые паркеты, просто мой их!"

Картинки и инструкции висели всюду. В нужных и в ненужных местах. На заборах фактически не оставалось незаклеенной площади.

Плакатные инструкции касались всех мыслимых тем, как-то: приготовление еды, уборка домов, борьба с грязью и блохами, упаковка фруктов и овощей для перевозки и хранения, вождение автомобиля, уход за лошадью, наглядные ужасы сифилиса, подготовка крыш к зиме, устройства правильной вентиляции летом, выбор подходящей одежды для младенца или школьника, правильное обустройство силосной ямы — все тысяча и одно поучение.

Что затрагивали все стороны народной жизни. Все для промывки мозгов.

Рядом наляпанный на стену плакат, разъяснял рабочему, как надо правильно унаваживать землю. Ценная информация.

Прямо чувствуешь себя каким-то распеленатым глупым младенцем.

Кроме этого, на площадях висели тарелки громкоговорителей, который доносили эти же лозунги вслух. Видимо, для неграмотных и ленивых.

Эти стационарные радиоточки так орали, что пугали даже лошадей. Поэтому извозчики упорно отказывались ездить на радиофицированные улицы.

Потом, как обычно, мы ехали в переполненном грохочущем трамвае. Трамваев в городе явно не хватало и они ходили редко. Прилетали уже переполненные, задыхающиеся люди висели, уцепившись за поручни. В них всегда была давка, их брали боем, приступом. В переполненном транспорте действовали законы особой сноровки.

Люди гроздьями висели на буферах, подножках, было немало «зайцев». Гибель под трамваем или увечье — довольно частое сейчас явление. Этим неприятности не ограничивались, так как такой вагон — раздолье для карманников. «С таким в трамвай не садись»- известное в народе присловье.

Но мы сели, втиснулись.

Внутри тоже висели плакаты: «Коль свинью ты вдруг забил, шкурку снять не позабыл? За нее уверен будь, ты получишь что-нибудь!»

Другим плакатом категорически запрещалось в трамвае курить, провозить котов, собак, гусей, прочую живность.

Киев совсем недавно стал столицей Украинской ССР. Всего два года как столица переехала на берега Днепра из Харькова. Так что этот город постепенно набирался пафоса. Но все-таки на советский мегаполис этот город еще не был похож. Слишком много после революции в Киев переселилось Тарасиков и Миколок, «селюков» из глухой украинской глубинки.

Поэтому-то старые городские жители, в основном русские, и тонут в Киеве среди приезжих, как скромные колоски ржи в васильках, березке, диком клевере и прочих цветах и сорняках, заполонивших колхозную полоску хлебов. Короче, тут происходило, в сущности, то, что бывает в волчьей или в сорочьей стае: подранка заедают или заклевывают свои же, единокровные. Или не совсем. Слабости тут не прощают. Никому.

Эти «гоблины» покрыли своими хатенками и пятистенками целые кварталы. Не говоря уже о жердевых халупах, старинных образцов. Все жилье подобных «пришельцев» было «как под копирку» с хозяйственно устроенными широкими завалинками, с оградой, с хлевом и сараем за оградой, с огородом позади дома…

Словом, жилье искони украинского сельского вида и стиля, если под стилем понимать не архитектурные пропорции, а организацию быта с наклонностью местного человека жить «у себя», как привыкли, как и сейчас любят жить природные «хохлы», потомки не «русской» городской, а крестьянской Украины.

Киев слишком быстро обрастал такими одноэтажными домиками индивидуального строительства. При «усадьбе» обязательно огород — свои овощи как-то вкуснее. На дворе обязательно имеется домашняя птица. Там, где пользуются выгонами, найдется место для коровы, козы. И все это сельское хозяйство со своим дерьмом и отходами отличнейшем образом уживается с проложенными рядышком линиями трамвая. Цивилизация? Здесь это превращалось в трудно определимое понятие.

Заборы, почерневшие деревянные дома с большими бляхами номеров. Дворовые постройки дрянные: множество кое-как слепленных сараюшек.

Мне мысленно пришла справка, что наш престарелый трамвайный билетер, старичок с необыкновенно печальным взглядом, известный в городе прежде сенатский чиновник. Чем-то он похож на Франклина Рузвельта, но только в более розовых тонах.

Постоянно слышны перебранки:

— Да ты не толкайся, я тебя сам как толкану!

Послышался залихватский звук плюхи.

И долго еще пассажиры ссорились между собой, по-газетному называя друг друга бюрократами, головотяпами, совдураками, шкурниками, рвачами, вредителями, подхалимами, белобандитами, контрами, бузотерами, подкулачниками, наймитами, царскими прихвостнями, гидрами буржуазии, мировыми акулами и несознательными.

Севка тем временем охотно делится впечатлениями:

— Мне тоже в прошлый раз в трамвае хотели дать по морде!

— Откуда ты знаешь? — живо интересуется Митька, подозревая приятеля в телепатии.

— Не хотели бы, так не дали б!

Резонно…

Приехали. Пора на выход.

Сойдя с трамвая, мы гурьбой завалились в университет, здание в стиле Второй империи

Внутренний голос услужливо подсказал, что мне нужно к профессору Артоболевскому — общему любимцу нашей студенческой братии, человеку мягкому, широко образованному и доступному. Я бы сказал «из бывших». Сразу видно — старого времени человек. Из тех, что знают, что кофейник в коммуналках нельзя в общую раковину выпоражнивать. Таких сейчас не делают. А оставшихся успешно перековывают. При помощи доносов в ГПУ. Или НКВД.

Профессора я нашел в деканате.

— Секундочку, товарищ студент, — вежливо сказал университетский преподаватель.— Подождите меня на кафедре биологии, я сейчас подойду.

И действительно, мое ожидание не затянулось. Я вначале начал изучать вывешенную в коридоре стенную газету с лозунгами:

'СДЕЛАЕМ НАШ УНИВЕРСИТЕТ ПЕРЕДОВЫМ!

БОЛЬШЕ УЧЕНЫХ ДЛЯ НАШЕЙ РОДИНЫ!

ЗНАНИЕ — ЗОЛОТО ДЛЯ НАС…'.

А затем более интересное с точки зрения добычи информации небольшое объявление: