Змеиный бог

Охоты вокруг давно никакой не было, но слингер использовал диск из нулевого стекла, водя по его ободу пальцем, чтобы выманивать из трещин ящериц и змей. Пако давил их каблуком (Буйвол наотрез отказывался обижать рептилий, поэтому уже много дней жил без пищи, на одной лишь вулканической соли). Древесина вокруг сплошь была окаменелой, но годилась на древесный уголь — главное было набрать достаточно колючего хвороста на растопку.

— Скажи, для чего Кецалькоатлю убивать какого-то там Христа? — спросил Пепел, отхлебывая из банки их самодельный травяной чай. — И как его можно убить, если он, в определенном смысле, уже мёртв?

— Эй, компаньеро, — сказал Пако с набитым ртом. — Ты давай не богохульствуй.

Он подобрал хвост ящерицы из костра и аккуратно заправил его в рот.

— Иисус Христос мёртв на треть, — монотонно ответил Ревущий Буйвол. — На треть он мёртвый, на треть живой и на треть машина. Поэтому его нельзя убить. Его надо сжечь. Огонь убивает мёртвое, убивает живое, ломает машину.

«М-м, — подумал стрелок, — ну его к дьяволу». Каждый вопрос, заданный ацтеку, только усугублял непонимание.

— Как связаны Гудспринг и Санчес? — поинтересовался он у торговца. Пепел не ждал услышать ответ, но мексиканец ответил:

— Друзья по учёбе. Вест-Пойнт.

— Вот как, — отозвался слингер. Он проводил взглядом падающий метеор. — Что ж ваш мистер Кайнс так не любит его послания, что уничтожил целое дискохранилище?

— Это ты не поймешь, слингер, — ответил торговец. — Это не по правилам. Так нельзя делать, как твой Гудспринг делал.

— Принес он народу мешика великие знания, но вместе с ними принес он народу мешика великое горе, — пробубнил Ревущий Буйвол.

— Не пойму, за кем это ты повторяешь всё время, чико, — сказал мексиканец.

— По-моему, он цитирует граффити, — сказал Пепел.

— Граффити?

— Краской. Его друг Койот написал.

— Мерзость, — сказал Буйвол. — Мерзость, мерзость. Мерзости и мерзости.

— Если мерзости, что ж ты тогда говоришь их? — спросил Пако.

— Я не могу понять, — признался индеец. — Я не могу разобраться.

— В чем? — спросил Пепел.

— Для чего Кецалькоатлю нужно уничтожать мир.

Слова Ревущего Буйвола застали обоих его спутников врасплох.

— Ты это, компадре… — начал Пако.

— А Кецалькоатль что, решил уничтожить мир? — Слингер приподнял шляпу и уставился на Буйвола.

— Мир погибнет тогда, когда пророчили великие майя.

— 21 декабря? Через… сколько… три месяца?

— Да.

Пако недовольно сморщился.

— Чинга ту мадре. Только я думал, как хорошо отделались…

— Стоп, стоп, — сказал Пепел. — Я так и не понял. Зачем Кецалькоатлю… зачем Гудспринг хочет уничтожить мир?

— Кецалькоатль, как мы все, служит воле великого Уицилопочтли, — ответил индеец.

— Бога солнца?

— Да.

— Так это солнце хочет уничтожить мир?

— Да.

— Ну допустим, — сказал Пепел, извлекая из костра новую обугленную игуану на палке. Он сказал: — Тогда что тебе непонятно?

Индеец смотрел перед собой, и звезды отражались в его широко открытых глазах. Буйвол помолчал и заговорил:

— Давным-давно Кецалькоатль и его помощник Нанауцин отправились искать солнце, упавшее с неба. Они пришли к Месту, Где Бурлит Вода. «Смотри», сказал Кецалькоатль, «здесь бурлит вода».

— Котёл, — пробормотал слингер. — Мексиканский Котёл.

— Он научил молодого Нанауцина, как нырять, чтобы достать шестое солнце, воплощение Уицилопочтли, что явился к людям. Вместе они принесли Шестое Солнце в Малый Ацтлан.

— А это что? — спросил Пепел.

— Это Верхнее Царство, Что Над Нижним, над миром мёртвых.

— Я понял по голосу, что это важно, — сказал слингер. — Но…

— Это их пещеры, — сказал Пако. — На Юкатане. Пещеры, где жили красные. Пока он их оттуда не выкурил.

— Кто?

— Кто-кто, змеиный бог, мадре.

— Гм. Ну ладно, — сказал Пепел. — И что же Солнце? Я так понял, это был какой-то метеорит.

— Шестое солнце, что упало с неба, — подтвердил индеец. — Камень разгневался на Кецалькоатля за то, что тот нарушил его покой на морском дне. Солнце хотело пожрать всё живое на свете. Тогда Великий Змей приказал сбросить его в самый глубокий и прохладный колодец в Нижнем Царстве.

— Еще одна система пещер, — сказал слингер. — Ну-ну.

— Но в Малом Ацтлане становилось жарче и жарче, потому что гнев Солнца безбрежен, — продолжал Ревущий Буйвол. — Старейшины клеветали на Кецалькоатля и говорили, что Несущий Знание — на самом деле Несущий Горе. Тогда Нанауцин, который уже весь был покрыт язвами и сильно болел, решил принести себя в жертву Солнцу и прыгнул в яму, где оно покоилось.

— Дай угадаю, — сказал Пепел. — С этого не было никакого толку.

— Нет! — сказал Буйвол. — Сразу же наступила прохлада и счастье. Тогда старейшины решили, что Солнце должно получать подносимых, и так будет вечно, пока жив последний из племени мешика.

Ревущий Буйвол замолчал. По небу пронесся еще один метеор, и еще один, а индеец всё сидел молча. Пако, доевший всех пойманных игуан и слегка утративший интерес к беседе, ковырял веточкой хвороста в зубах. Слабое пламя костра понемногу умирало.

— И тут всё становится запутанным, — подсказал слингер.

— Да! — Индеец снова ожил. — Если Несущий Знание хочет народу мешика зла, как пишет Бронзовый Койот, то зачем он просит мой народ о помощи? Если змеиный бог не хочет моему народу зла — то зачем он не хочет кормить Солнце?

Буйвол помолчал и добавил:

— А если Кецалькоатль, как утверждаешь ты, дон тио Пепел, обычный человек — то откуда ему дана власть решать, умрёт наш мир, или будет жить? Разве один человек имеет право сказать, умрут ли все люди?

— Тут мы с тобой оба в потерях, чико, — лениво подал голос мексиканец, продолжавший ковырять в зубах.

— Все трое в потерях, — сказал Пепел. Он оглянулся на юг и спросил: — Видели когда-нибудь такую сильную аврору? Всё небо в радугу.

Пако зевнул.

— Глядишь, буря начнется, — сказал он. — А к утру свистопляска в ушах, пятна по всей коже, и приехали, адьос, ми буэнос амигос. По камням, да и…

— Шум не бывает от бури, — сказал слингер. — Это сказки. Шум бывает от воды, а воду мы кипятим.